№ 8 (0)
На данные мне вопросы сим честь имею отвечать.
Несчастная судьба моя вела к погибели, я никак не полагал, что я принадлежу к тайному обществу, потому что я в душе моей и совести никогда не помышлял быть врагом священному долгу и никогда не был вольнодумцем, в чём могу сослаться на всех моих бывших (в продолжение шестнадцатилетнего служения в полку в офицерском чине) начальников, начиная с генерал-адъютанта Лариона Васильевича Васильчикова и до нынешнего дивизионного начальника генерал-лейтенанта Фёдора Васильевича Ридигера, и на всех офицеров, служащих прежде и ныне, даже сам полковник Муравьёв не может меня упрекнуть в каком-нибудь непослушании или вольнодумстве (кроме согласия с ним).
Но и тут по совести он должен сказать, что я, обещав ему содействовать с эскадроном, никаких мер не думал брать к внушению безначальства или вольнодумства части, под командой моею бывшей, - так же как Муравьёв, равно и Бестужев, не называли мне свой заговор тайным обществом, и членов, с коими Бестужев меня познакомил, не называл, почему я никак не думал, чтоб Муравьёв-Апостол, Бестужев-Рюмин, полковник Тизенгаузен и Швейковский и Муравьёв воображали расстроить государство; вся причина, от чего я делал отрицание, в чём с раскаянием прошу высочайше милосердного помилования и прощения теперешнему моему // (л. 16 об.) преступлению, не так для меня, как для престарелых моих родителей, кои не переживут моего несчастия.
В чём я сознался пред присутствием Комитета, есть совершенная правда, почему и ответствую.
На 1-е
В 1824 году во время сбора двух дивизий в местечке Белой Церкви познакомился я (представляя ординарцев бригадному генерал-майору Крекшину1 на площади) с полковником Тизенгаузеном1, который, запросивши меня на другой день обедать, познакомил с Муравьёвым и Бестужевым, кои начали со мной говорить и рассказывать об дурном обхождении корпусного командира с офицерами, также и с подкомандующими генералами, потом говорили, что всякий благородный человек должен помышлять о вольности, почему и надо быть против правительства, и говорил мне прежде Бестужев, потом Муравьёв-Апостол, Тизенгаузен2, я и согласился, но в мыслях я никогда не соглашался, думая: разойдёмся по своим местам, так и кончится, и более с ними не увижусь, меня ничто не побуждало вступить с ними в согласие, кроме неумения отговориться и неосторожности, и, ещё не полагая, чтоб это было справедливо, - Муравьёв-Апостол1 сказал, что и ротмистр Франк такового же мнения.
Увидевшись с Франком, тот мне сказал, что и он согласен только так же, для знакомства, потом познакомился с Швейковским у Тизенгаузена же, но они мне не сказывали, что они одинаких мыслей, // (л. 17) а можно было догадываться; известных членов мне составилось Муравьёв-Апостол, Бестужев-Рюмин, Тизенгаузен, Швейковский и Франк. Мне не было открыто никакой цели о разрушении порядка и лишении жизни блаженной памяти государя императора. При выходе из Белой Церкви Муравьёв-Апостол1 звал к себе заехать, ибо он стоял по дороге от местечка в 4-х верстах близ лагеря, в доме близ графини Браницкой.
По окончании манёвров я и Франк заехали, но тут ничего не говорили, может быть, потому, что был тут же полковник Франк - адъютант графа Воронцова, и когда мы поехали, то на дороге догнал Бестужев и ехал с нами верхом версту или более и говорил о худом правлении в России и о том, что должно желать перемены оного; о том, что хотели лишить жизни блаженной памяти государя императора в прошлом году в Бобруйске, но кто именно, не говорил; что у них есть Конституция в какой-то деревне Каменке и что много вельможей с ними в согласии; очень много говорил и более по-французски, чего я худо понимаю, но что слышал Франк, то и я слышал; заключил Бестужев тем, что хоть мы будем и не одинаких мыслей, по крайней мере не изменим им, и ускакал назад.
Мы с Франком ехали, как громом поражённые, и как чувствовали своё несчастие, потом говорили, что ж делать, попались, но полагали, что их скоро полиция должна взять с такими намерениями, так мы с ним год не видались. К несчастию нашему, полковник Муравьёв3 назначается командиром, и я до сбора в Лещине не знал, что он также с Муравьёвым-Апостолом в связи, а сказал мне про сие ротмистр Франк, вот и все особы, // (л. 17 об.) кои мне были известны.
На 2-е
Как Муравьёв, равно и Бестужев-Рюмин не объявили мне никаких намерений, и я не слыхал ни от одного, что они предпринимают, также ни связей, ни силы общества, кроме что Бестужев говорил в прошлом году, догнав нас на дороге с Франком.
На 3-е
Совершенно ничего не знал, кроме что Муравьёв-Апостол, Бестужев, Швейковский, Тизенгаузен часто бывали у Муравьёва, где на обеде и мне случалось их видеть один раз, но тут много было офицеров и жена Муравьёва, и они ничего не говорили, и когда я был с Франком у Тизенгаузена в лагере, тогда не было ни Муравьёва, ни Швейковского, и о возмутительных средствах или действиях не слыхал.
На 4-е
Со стороны полковника Муравьёва1 никаких не было употреблено средств к утверждению меня в духе общества; он очень видел, что меня утвердить в сём нельзя, ибо я с ним всегда себя вёл как должно подчинённому, и когда он у меня спрашивал, буду ли я в готовности в случае нужды, то я ему отвечал, что я всегда готов по его приказанию. Таковое моё было ему обещание4 содействовать, но именно что делать, он мне никогда не говорил. По-видимому, он сам был не намерен ничего делать с полком противного, ибо и начальники видели, что он деятельно занимался службою и строго взыскивал за малейшее упущение, также он часто хвалился милостями // (л. 18) блаженной памяти государя императора, и он делал в полку не таковые распоряжения, чтоб начинать что-нибудь противное закону, а Бестужев видался со мною только в сборе корпуса и потом в проезд мой в отпуск, а на обратном пути его уже не видал.
1 Фамилия подчёркнута карандашом.
2 Слова «Бестужев, потом Муравьёв, Тизенгаузен» подчёркнуты карандашом.
3 Слова «К несчастию нашему, полковник Муравьёв» подчёркнуты карандашом.
4 Четыре строки от слов «когда он у меня спрашивал» подчёркнуты карандашом.
Я как сам не намеревался участвовать в противном закону, равно и на эскадрон не надеялся, чтоб поступил против священного долгу сего, в чём ссылаюсь на начальников, на офицеров и всех нижних чинов. Также начальники видели, когда я с эскадроном ходил против Муравьёва-Апостола, то не менее других имел желание усмирить бунт, равно и эскадрон не менее других имел рвение, что могли заметить все эскадронные командиры, как и командующий полком подполковник Арсеньев, ибо эскадрон, быв расположен на 12-ти верстах, собрался в два часа и переход сделал 45 вёрст; также, когда сделали три форсированные марша, меня первого нарядили дежурным по аванпостам и приказано иметь в виду не пропускать никого военных пехотных, дабы прекратить всякое сообщение между двумя полками пехотными (кои собраны были близ Житомира) и бунтующими; подполковник Арсеньев и командир дивизиона майор Линденер засвидетельствуют мою деятельность.
На 5-е
В бытность мою у Сергея Муравьёва (при проезде в отпуск) я не слыхал, о чём они говорили в другой комнате, а при мне вслух говорили // (л. 18 об.) о каком-то учителе блаженной памяти государя императора, и ещё про гнев государя императора на князя Репнина-Волконского за дурные дороги в Малороссии, и ещё про отставного министра Трощинского, когда же выехали, то я спрашивал у полковника, что они говорили, он мне сказал, что Сергей Муравьёв жалуется на нужду, что отец его ему ничего не даёт, даже мало имеет на пропитание, а на обратном пути, заехав, нашёл Матвея Муравьёва1, брата отставного, с которым меня познакомил Сергей Муравьёв, они говорили, что с нетерпением ждут важного известия из Петербурга о действиях их сообщников2, а что именно, не говорили, потом Сергей Муравьёв написал письмо и говорил брату приписать, отдавая мне, просил, чтоб отдать в собственные руки, а не жене, также просил, чтоб не потерять.
На 6-е
Полковник Муравьёв3, что я могу знать, то никогда не говорил о вольнодумстве и никак не старался вовлекать офицеров в сообщничество, разве что мне неизвестно, а между нижними чинами никогда он не распространял вольнодумства, ибо за службу всегда строго4 взыскивал как с офицеров, так и с нижних чинов, о мнении же общества никогда я не слыхал и могу ручаться за свой эскадрон.
1 В подлиннике ошибочно написано: «Сергея».
2 Фраза «Сергей Муравьёв... сообщников» подчёркнута карандашом.
3 Фамилия подчёркнута карандашом.
4 Шесть строк с начала пункта отчёркнуты на полях карандашом.
На 7-е
Ни с кем из членов и ни в каких сношениях я не был, кроме с полковником Муравьёвым // (л. 19) по службе законной, только, как и прежде сказал, что после Лещина он мне один раз сказал, что в случае нужды, буду ли я в готовности с эскадроном, а ещё когда я к нему ходил просить согласия на мою отставку, ибо отец и мать мои просили, чтоб я шёл в отставку и успокоил бы их старость, да и сам я чувствую плохое здоровье, и рана моя даёт уже более себя чувствовать, то он уговаривал меня, говорил: «Теперь может что-нибудь случиться, так в деревне опасно». Я спрашивал, чтоб объяснил мне это, но он не удовлетворил меня и говорил, что чрез год вместе выйдем, говорил, что он надеется другое место иметь; а с ротмистром Франком когда видались, то всегда говорили, как бы удалиться от Муравьёва. В деле общества я никакого участия не принимал.
Ещё слышал я, когда Муравьёвы-Апостолы1 приезжали к полковнику Муравьёву2, что уже было после писания в газетах об петербургском бунте. Я пришёл, застал их о сём разговаривающих, то Муравьёв полковник3 говорит: «Вот я поеду к Апраксину, сделаю выговор»4, но кто такой Апраксин, мне неизвестно; говорили, что не умели бунта сделать5, потом как Бестужев приехал и сказал им, что велено взять Муравьёва-Апостола, то я пошёл, а они остались обедать у полковника и потом уехали. Полковник6 мне на другой день говорит, что он не знает, куда они уехали, а что ежели Бестужев приедет, то велел его полковому адъютанту арестовать7. // (л. 19 об.) Потом, 31 декабря, поехал в Житомир с поздравлением корпусного командира, но с половины дороги его потребовал дивизионный командир, где он и был арестован, а нам подполковник Арсеньев в ночь на 1-е число привёз повеление с получения выступить против Муравьёва-Апостола.
Более мне совершенно ничего не было известно насчёт тайного общества. В лагере при Лещине, когда видался с Бестужевым, то он всегда говорил какую-нибудь речь об вольности на французском языке. Более членов вышеозначенных я никого не знал, ибо я, живши в полку, один предмет имел - службу и всегда жил в эскадроне, а по воскресным дням ездил в штаб полковой.
Ротмистр Николай Николаев сын Семичев8
Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 2)
1 Фамилия подчёркнута карандашом.
2 Слова «к полковнику Муравьёву» подчёркнуты карандашом.
3 Слова «Муравьёв полковник» подчёркнуты карандашом.
4 Слова «Вот... выговор» подчёркнуты карандашом.
5 Слова «не умели бунта сделать» подчёркнуты карандашом.
6 Слово «полковник» подчёркнуто карандашом.
7 Слова «не знает... арестовать» подчёркнуты карандашом.
8 Ответы написаны Н.Н. Семичевым собственноручно.
