*  *  *

В отличие от неё, записка «Об указе 2-го апреля 1842 года» решала более ограниченную задачу: содействовать тому, чтобы реализация указа об обязанных крестьянах оказалась шагом к серьёзным социально-экономическим преобразованиям.

Сообщая Пущину о своих впечатлениях от только что прочитанного указа, Фонвизин 13 мая 1842 г. писал: «Читали ли вы указ, помещённый в 30 № «Московск[их] ведом[остей]»? Это просто попытка для узнания общественного мнения, и при том говорят, что уговаривают некоторых из приближённых ко двору делать условия с их крестьянами». В тексте записки фигурирует та же мысль, несколько иначе выраженная в соответствии с иным адресатом: указ 2-го апреля назывался «мудрым внушением, которым верховная власть желает дать почувствовать дворянству несообразность прав его в отношении к принадлежащим ему крепостным [...]».

Ограничиваясь в оценке практического значения указа цитатой из статьи анонимного немецкого публициста, видевшего в нём лишь первый шаг в обширной системе преобразований, Фонвизин выражал надежду на то, что этот шаг будет поддержан дворянством. Однако все последующие рассуждения Фонвизина показывают, что на самом деле эти надежды у него были не так уж велики: он предвидел лишь возможность того, что на предложенный указом путь встанет около трети помещиков, главным образом владельцев оброчных имений. Поэтому вся сумма его предложений была направлена к тому, чтобы создать условия, способствующие реализации указа, невзирая на сопротивление дворянства.

Среди этих мер наиболее существенной нам представляется ликвидация сословной монополии дворянства на покупку населённых имений и предоставление этого права представителям всех сословий вплоть до государственных крестьян. Возлагаемая при этом на помещиков обязанность заключать с крестьянами условия, соответствующие указу 2 апреля, должна была быстро расширить круг имений, где отношения крестьян с помещиками зиждились бы на этой новой основе.

Не ограничиваясь этим, Фонвизин предлагал меры принуждения дворян к реализации указа и меры поощрения новых владельцев из других сословий.

Так же, как и в записке «О крепостном состоянии», Фонвизин придавал особое значение деятельности самого правительства по превращению помещичьих имений в казённые, с обязательным обращением при этом крестьян в обязанные.

Что же, по мнению Фонвизина, могло дать для экономического прогресса России превращение крепостных крестьян в обязанных, чьи отношения с владельцами должны были быть точно определены? По его мнению, даже при этих условиях открылась бы возможность не только для более рационального ведения хозяйства, но и для постепенного преобразования крепостной деревни в систему ферм по западному образцу. Этот пункт записки Фонвизина, утверждавший возможность преобразования аграрных отношений при сохранении крепостного права, мог бы вызвать недоумение и, как кажется на первый взгляд, противоречил всей его программе, изложенной в записке «О крестьянском состоянии».

Следует, однако, иметь в виду, что в обязанных крестьянах он видел крестьян уже свободных, хотя и не полностью. Фонвизин считал, что широкое распространение этих новых отношений крестьян с помещиками, быстро продемонстрировав все свои очевидные выгоды, неизбежно поведёт к новым мерам, которые кардинально разрешат этот вопрос.

Подводя итоги рассмотрения взглядов Фонвизина на крестьянский вопрос и разработанного им плана отмены крепостного права, надо прежде всего отметить их прогрессивный характер. Считая важнейшим пунктом своей программы освобождение крестьян с землёй, он видел конечную цель в создании из крепостного крестьянства свободных земледельцев, чья жизнь вполне обеспечивается их собственным хозяйством.

Помещичье хозяйство должно было преобразоваться в систему ферм, обслуживаемых с помощью наёмного труда. Сохраняя за дворянством его политические привилегии, программа Фонвизина открывала всем сословиям государства дорогу для проникновения в социально экономическую сферу.

Вряд ли можно с достаточной уверенностью отнести план будущего социально-экономического развития русской деревни к «прусскому» или «американскому» пути: он не отвечает ни тому, ни другому. В нём скорее на первый план выступают черты утопизма, сказывающиеся прежде всего в стремлении сочетать полную экономическую независимость крестьянства с развитием крупного капиталистического производства, для которого требуется вольнонаёмный труд, и, во-вторых, в самой апелляции к самодержавию в условиях николаевского царствования.

Утопичным является и предположение, выраженное в записке «Об указе 2-го апреля 1842 года», о возможности развития фермерского хозяйства, как одном из следствий реализации этого указа.

Однако свойственные программе Фонвизина известная противоречивость и утопичность не могут изменить общей оценки этой программы, лежащей в круге наиболее прогрессивных воззрений того времени.