© Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists»

User info

Welcome, Guest! Please login or register.

You are here » © Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists» » Декабристы в Москве и С.-Петербурге. » А.Б. Шешин. «Декабристы в Петербурге» (новые сведения).

А.Б. Шешин. «Декабристы в Петербурге» (новые сведения).

Page:   1 2 3

Posts 21 to 26 of 26

21

16. Когда и где жил в 1825 г. П.Г. Каховский?

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTEyLnVzZXJhcGkuY29tL2M4NTU1MjAvdjg1NTUyMDk5NS8xOTE5YjgvRGpNcUZ2ejBVcEkuanBn[/img2]

В воспоминаниях литератора Н.И. Греча содержится информация о том, что декабрист Каховский в декабре 1825 г. проживал в гостинице «Неаполь» на Вознесенском проспекте (д. 23). Этот адрес указывают и А.Д. Марголис, и М.В. Вершевская. Однако приведённые Гречем предположительные сведения нуждаются в подтверждении. Тем более нет никаких оснований полагать, что декабрист проживал в гостинице «Неаполь» в течение всего своего пребывания в Петербурге с конца 1824 г. до конца 1825 г., как указывают А.Д. Марголис и М.В. Вершевская.

В следственном деле Каховского имеются сведения о местах его проживания в Петербурге, почему-то не использованные авторами указателей. Приехав в конце 1824 г. в Петербург, Каховский остановился в гостинице («трактире») «Лондон» (Невский пр., д. 1). Не имея возможности платить за гостиницу, он через несколько месяцев переехал к своему знакомому, смоленскому помещику и отставному капитану л.-гв. Литовского полка С.П. Энгельгардту.

Показания Каховского о трактире «Лондон» и об Энгельгардте были приведены П.Е. Щёголевым в статье «Пётр Григорьевич Каховский». О том, что в январе 1825 г. Каховский жил в гостинице «Лондон», было известно и из письма С.М. Салтыковой к А.Н. Семёновой от 15 января 1825 г., которое было опубликовано Б.Л. Модзалевским в его известной работе «Роман декабриста Каховского».

Позднее только из-за того, что у него жил Каховский, С.П. Энгельгардт был включён в «Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу». Впрочем, скоро выяснилось, что Каховский «Энгельгардту ничего об обществе не открывал», и Следственная комиссия «оставила сие без внимания».

Каховский написал, что он «переехал из трактира «Лондон» <...> в дом Энгельгардта в Коломну», но не указал адрес. Сведения о том, где именно в Коломне находился дом Энгельгардтов, имеются в следственном деле Г.А. Перетца. Сообщив, что он жил в одном доме с Д.А. Искрицким, Перетц пояснил: «в доме графа Гудовича близ Аларчина моста, что ныне Энгельгардовых». Таким образом, дом, которым в 1820 г. владел Гудович, к 1825 г. перешёл к Энгельгардтам.

В это время в Петербурге было ещё три дома, принадлежавших Энгельгардтам, но они находились во 2-й Адмиралтейской, Литейной и Нарвской частях города. Бывший дом Гудовича стал единственным домом Энгельгардтов в 4-й Адмиралтейской части или, как писал Каховский, в Коломне. Каховский жил в том же доме на Екатерингофском проспекте (пр. Римского-Корсакова, д. 69), в котором в 1820-1822 гг. проживали Перетц, Искрицкий и Джильи и собирались другие члены Общества Фёдора Глинки.

Каховский сообщил, что поселившись у Энгельгардта, он «в продолжении двух или более недель не видался с Рылеевым», а потом пошёл к нему, и их встреча произошла в начале мая. Таким образом, Каховский переехал к Энгельгардту в апреле 1825 г. О том, когда и почему декабрист покинул дом Энгельгардтов, никаких сведений не имеется.

Как уже говорилось, воспоминаний Н.И. Греча недостаточно, чтобы утверждать, что в конце 1825 г. Каховский жил в гостинице «Неаполь», однако имеется показание, подтверждающее этот адрес. Подпоручик л.-гв. Измайловского полка А.А. фон Фок во время следствия сообщал: «Накануне сего происшествия, 13 декабря, пришёл я вечером к подпоручику Малютину, и он мне сказал, что есть некто Каховский, который желает меня видеть, и что он живёт у Вознесенского моста».

Об аресте Каховского П.Е. Щёголев написал, не сославшись на источники: «Полиция не нашла Каховского дома. В ночь на 15 он ночевал у Кожевникова. Он явился домой 15 декабря и здесь был арестован ожидавшим его казаком и отвезён в Зимний дворец». Эти сведения перешли в книгу А.Г. Яцевича «Пушкинский Петербург». Каховский действительно, как он сам сообщал во время следствия, «взят был казаком», ожидавшим его, однако не ночевал у Кожевникова.

Прапорщик Гвардейского генерального штаба С.М. Палицын, который жил вместе с штабс-капитаном квартирмейстерской части Н.П. Крюковым и служившим в Государственной комиссии погашения долгов коллежским секретарём М.Н. Глебовым, во время следствия сообщал: «После происшествия 14-го числа поздно в ночь приехал Каховский и переночевал с нами». Адрес квартиры Палицына, Крюкова и Глебова неизвестен.

Как декабрист Каховский действовал прежде всего в л.-гв. Гренадерском полку. Он принял несколько офицеров и обеспечил выход полка на площадь. «Я был принят в тайное общество в моей квартире, состоящей в лейб-гренадерских казармах, господином Каховским», - писал, например, Н.А. Панов. «Через меня соединялся с обществом лейб-Гренадерский полк, - признавался Каховский во время следствия. - <...> Я один причиною восстания лейб-Гренадерского полка». Поэтому в число петербургских адресов Каховского следует включить и основное место его декабристской деятельности - офицерские казармы л.-гв. Гренадерского полка на реке Карповке (Петроградская наб., д. 44 - наб. Карповки, д. 2).

22

17. Где жил в 1825 г. поручик Н.Р. Цебриков?

В рассматриваемых указателях петербургских адресов декабристов приведены сведения о том, что подпоручик л.-гв. Финляндского полка Н.Р. Цебриков «в 1820-х гг.» жил в 4-й Адмиралтейской части в доме 78, который находился в Упразднённом переулке и принадлежал Козловой (ул. Володи Ермака, д. 4-6).

Однако в справочнике С. Аллера сообщалось, что Николай Романович Цебриков вместе с братьями лейтенантом Александром Романовичем и мичманом Константином Романовичем, а также ещё каким-то родственником мичманом Егором Ивановичем Цебриковым проживал в доме «титулярной советницы» Козловой на Упразднённой улице. Указанное расхождение объясняется, по-видимому, тем, что до 1822 г. Упразднённый переулок назывался Упразднённой улицей.

Упразднённый переулок проходил по западному краю площади, получившей название «Козье болото», так как на ней действительно образовалось болото, в котором паслись принадлежавшие местным жителям козы. Дом Козловой находился на углу Упразднённого переулка и Хлебной улицы, проходившей по северной стороне Козьего болота. В 1849 г. болото осушили и на его месте заложили церковь Воскресения Христова, а площадь стали именовать Воскресенской.

В 1930-х гг. церковь была взорвана, а в 1952 г. опустевшую площадь переименовали в площадь Кулибина. Хлебную улицу в 1859 г. назвали Витебской, а Упразднённый переулок в 1964 г. - улицей Володи Ермака. Дом, в котором жили Цебриковы, в настоящее время находится на углу улицы Володи Ермака и Витебской улицы у площади Кулибина.

«Руководство» С. Аллера, как уже говорилось, содержало сведения только на конец 1823 - начало 1824 г. Кроме того, А.Д. Марголис сообщил, что в декабре 1825 г. Н.Р. Цебриков жил в квартире брата А.Р. Цебрикова в казармах Гвардейского экипажа. Никаких других сведений об адресах Н.Р. Цебрикова в указателях не имелось, а время его проживания в доме Козловой не было уточнено. В результате оставалось неясным, где жил Н.Р. Цебриков до декабря 1825 г.

П.В. Ильин, комментируя «Воспоминания Н.Р. Цебрикова в изложении Д.Д. Оболенского», написал, что «собственная квартира Цебрикова находилась в казармах л.-гв. Финляндского полка в комнатах штаб-лекаря Н.Г. Смирнова». Между тем Н.Р. Цебриков в своих показаниях сообщал, что его квартира находилась не в казармах, а в госпитале Финляндского полка:

«Во время происшествия 14-го декабря я находил должным быть <...> в своём полку и ночевал в <...> полковой госпитали в прежде бывшей своей квартире, которую я нанимал у доктора Смирнова до выхода нашего 3-го батальона в загородное расположение. <...> Я некоторое время и оставался на площади, но увидев Его Императорское Высочество (великого князя Михаила Павловича. - А.Ш.), ехавшего к экипажу, я тотчас же пошёл с площади в полковую госпиталь в прежде бывшую мою квартиру, которую я прежде нанимал у штаб-лекаря Смирнова, через Неву, по 1-й линии, Большому проспекту».

Госпиталь Финляндского полка располагался отдельно от казарм в особом здании, построенном в 1818-1820 гг. архитектором А.Е. Штаубертом на углу Большого проспекта и 19 линии (Большой пр., д. 65). К северу от госпиталя находился «хозяйственный двор» Финляндского полка. Госпиталь был последним зданием в этом месте города; за ним начиналось обширное болотистое Смоленское поле, через которое шла дорога к находившейся в западной части Васильевского острова Галерной гавани.

Время проживания Н.Р. Цебрикова в госпитале Финляндского полка ограничивается, с одной стороны, временем его проживания на предшествующей квартире, а с другой - временем выхода батальона, в котором он служил, «в загородное расположение». 1 декабря 1825 г. Н.Р. Цебриков, покинув «загородное расположение» своего батальона приехал в Петербург, «отрапортовался больным» и поселился на квартире брата А.Р. Цебрикова в казармах Гвардейского экипажа.

На основании показаний декабриста можно полагать, что он заболел вскоре после перевода батальона за город, следовательно покинул Петербург осенью 1825 г. В деле служившего в том же полку Н.П. Репина тоже были приведены сведения о том, что батальон «выступил в загородное расположение» осенью. Таким образом, Н.Р. Цебриков поселился в госпитале не ранее начала 1824 г. (когда он жил в доме Козловой) и выехал из квартиры, которую он нанимал у штаб-лекаря Н.Г. Смирнова, осенью 1825 г. (когда его батальон был выведен из города), а затем провёл в госпитале ночь с 14 на 15 декабря.

Утром 15 декабря Цебриков был «позван» и «приведён на квартиру» к командиру Финляндского полка генерал-майору Н.Ф. Воропанову и арестован.

23

18. Где провёл ночь с 14 на 15 декабря 1825 г. и был арестован князь Е.П. Оболенский?

Установление адреса Н.Р. Цебрикова представляет интерес ещё и потому, что на его квартире провёл ночь с 14 на 15 декабря 1825 г. и был арестован один из руководителей восстания князь Е.П. Оболенский.

О том, что Оболенский был арестован на квартире штаб-лекаря Финляндского полка Н.Г. Смирнова, было известно давно, однако авторы, писавшие об этом, либо не указывали адрес квартиры, либо определяли его неверно. Например, Л.Б. Добринская писала, что Н.Р. Цебриков пригласил Оболенского к Смирнову. Однако при этом исследовательница назвала штаб-лекаря штабс-капитаном, не пояснила, что Н.Р. Цебриков отвёл Оболенского в свою прежнюю квартиру, и не указала, где жил Смирнов. В указателях М.В. Вершевской, А.Д. Марголиса и А.Б. Сиротина о месте ареста Оболенского не сообщалось.

С апреля 1825 г. Оболенский занимал должность старшего адъютанта дежурства пехоты Гвардейского корпуса и проживал в доме, в котором размещались командующий пехотой Гвардейского корпуса генерал-лейтенант К.И. Бистром и его штаб. Адрес дома Бистрома не установлен. Известно лишь, что он находился в Коломне, то есть к западу от Крюкова канала.

После разгрома восстания Оболенский «последовал за морским экипажем», который «возвратился в свои казармы». Л.Б. Добринская высказала предположение, что декабрист, «не считая восстание проигранным, пытался продолжать его и шёл с экипажем до тех пор, пока не убедился, что больше к ним никто не примкнёт». В действительности Оболенский шёл к дому Бистрома, где он служил и жил, и путь к которому частично совпадал с путём к казармам Гвардейского экипажа.

Затем, видимо, осознав, что там он будет сразу арестован, декабрист решил укрыться в казармах Финляндского полка, в котором он числился и имел знакомых и единомышленников. Перейдя по льду Неву, Оболенский явился на квартиру штабс-капитана Н.П. Репина в казармах Финляндского полка. Не застав Репина, Оболенский «надел его сертук и пошёл вместе с лекарем Гагариным к лекарю Смирнову», то есть в госпиталь Финляндского полка. Видимо, не договорившись со Смирновым, Оболенский вернулся к Репину, чтобы переночевать у него. В этот момент в квартире Репина появился Н.Р. Цебриков.

Побывав на площади и став свидетелем покушения В.К. Кюхельбекера на великого князя Михаила Павловича, Н.Р. Цебриков покинул восставших и отправился на свою бывшую квартиру в госпитале Финляндского полка, которую он нанимал у штаб-лекаря Смирнова. Войдя в квартиру, Н.Р. Цебриков выглянул в окно и увидел «рассеянную толпу солдат», бежавших по Большому проспекту. Это были участники восстания, которые после выстрелов из орудий бросились через Неву на Васильевский остров. Н.Р. Цебриков «из любопытства вышел посмотреть на проспект».

В первых показаниях он сообщал, что именно среди бегущих солдат увидел Оболенского, но потом признался, что встретил князя на квартире Репина. Посмотрев на бегущих солдат, Н.Р. Цебриков вспомнил о брате, который пришёл на площадь с Гвардейским экипажем, и направился к Репину, чтобы поговорить с ним о заговоре и восстании. Поручик вошёл к Репину в тот момент, когда хозяин «упрашивал» Оболенского, бежавшего с площади, «оставить квартиру, дабы их вместе не застали».

Член Северного общества Н.П. Репин не участвовал в восстании. Поэтому штабс-капитан надеялся, что его причастность к заговору не будет раскрыта, и не хотел, чтобы на него пало подозрение из-за того, что в его квартире ночевал «диктатор» мятежников.

Увидев Н.Р. Цебрикова, гонимый руководитель восстания «стал просить устроить его где-нибудь на ночь». Поручик «не имел сил ему в том отказать» и предложил князю переночевать вместе с ним в госпитале. «Диктатор» согласился и, добравшись до бывшей квартиры Н.Р. Цебрикова, «лёг и скоро заснул». Утром 15 декабря Н.Р. Цебриков ещё успел спросить Оболенского, почему Репин ему «не дал ночлега». Затем Оболенский «взят был полковым адъютантом Финляндского полка и привезён к г<енерал>-а<дъютанту Бенкендорфу> и потом во дворец».

24

19. Где жил и где написал «донос» Я.И. Ростовцев?

Находясь с февраля 1822 г. на службе в л.-гв. Егерском полку, Я.И. Ростовцев вместе с братьями Ильёй, Василием и Александром, тоже служившими в Егерском полку, проживал в так называемом доме Гарновского или, как иногда говорили, в «Гарновском доме» - офицерском корпусе л.-гв. Измайловского полка, в котором проживали также офицеры Егерского полка.

А.Д. Марголис не вполне верно назвал этот дом (Фонтанка, д. 120 - Измайловский пр., д. 2) «казармами л.-гв. Егерского полка». Казармы Егерского полка находились на Рузовской улице (д. 14, 16-18), однако кроме них А.Д. Марголис назвал также старые егерские казармы на Звенигородской улице, в которых егеря размещались до постройки новых. Егерский полк окончательно перешёл в новые казармы в 1822 г., после возвращения гвардии из похода в западные губернии. В 1825 г. в старых егерских казармах размещался л.-гв. Жандармский полуэскадрон.

А.Д. Марголис писал, что Я.И. Ростовцев находился в доме «командующего пехотой Гвардейского корпуса генерал-адъютанта К.И. Бистрома» во «второй половине 1825 г.» В действительности Ростовцев, как и Оболенский, был назначен старшим адъютантом дежурства пехоты Гвардейского корпуса в апреле 1825 г. и, видимо, с этого времени стал посещать дом Бистрома как новое место службы. В «половине» то есть в середине ноября 1825 г. Ростовцев «переехал в дом, занимаемый генералом».

В литературе высказывались самые нелепые мнения о размещении Ростовцева и Оболенского у Бистрома. У некоторых авторов получалось, будто у Бистрома было нечто вроде коммунальной квартиры, в которой проживали вместе и генерал, и его адъютанты. Я.А. Гордин писал, будто Ростовцев и Оболенский жили «на общей квартире», которая, к тому же, «была частью квартиры Бистрома», а М.М. Сафонов - что Ростовцев «жил на одной квартире со своим шефом».

А.Б. Сиротин тоже написал, что Оболенский «проживал на казённой квартире генерала К.И. Бистрома в Коломне». В действительности в двухэтажном доме, где размещались Бистром и его штаб, Оболенский имел квартиру на втором этаже, а Ростовцев - на первом. «Князь Оболенский жил вверху, а я - внизу, - вспоминал Ростовцев. - Штаб всей пехоты Гвардейского корпуса был разделён на две части - одною управлял я, другою - князь Оболенский, и он же, как старший, соединял обе части».

Избитый 14 декабря на Сенатской площади Ростовцев был отвезён в «Гарновский дом», где жили его братья. Однако, очнувшись, Ростовцев «велел немедленно отвезти себя на свою квартиру» в дом Бистрома. Сразу после восстания Николай I предлагал Ростовцеву переехать к нему в Зимний дворец. Но подпоручик отказался и «остался жить в Коломне в том же самом доме, где происходили совещания, в нижнем этаже, возле наружных дверей на улицу».

Я.А. Гордин ошибочно полагал, будто «после восстания Ростовцев, избитый на площади прикладами, лежал в родительском доме больной». По-видимому, писателя ввели в заблуждение слова Ростовцева о том, что во время болезни «матушка по обыкновению сидела возле» его «постели». Однако эти слова свидетельствовали лишь о том, что мать часто навещала Ростовцева в доме штаба пехоты Гвардейского корпуса. Ростовцев специально отмечал, что во время болезни, которая продолжалась «около месяца», он по-прежнему жил «в одном доме с генералом» Бистромом.

Бистром был недоволен тем, что подпоручик отправился к великому князю, не предупредив его. После неприятного разговора с командующим пехотой Ростовцев был вынужден оставить должность адъютанта. В письме к Оболенскому от 18 ноября 1858 г. Ростовцев привёл дату своего отъезда из дома Бистрома - 26 февраля 1826 г.

Письмо, в котором он предупредил великого князя Николая Павловича о заговоре, Ростовцев написал на квартире мужа своей сестры - жившего в Петербурге астраханского купца 1-й гильдии А.П. Сапожникова. Он занимал квартиру в доме № 111 в Васильевской части. Этот дом принадлежал курскому купцу 1-й гильдии Д. Хлопонину и находился на 1-й линии (адрес не установлен).

Вместе с Сапожниковым жили сестра Ростовцева и его мать. Узнав от Ростовцева о заговоре, Сапожников посоветовал ему предупредить Николая Павловича и предоставил для составления письма свой кабинет. Вечером 12 декабря, после встречи с великим князем, Ростовцев вернулся на квартиру Сапожникова, чтобы рассказать ему о происшедшем. 14 декабря на квартире Сапожникова пережидал окончания событий на Сенатской площади В.И. Штейнгейль.

Выехав из дома штаба пехоты Гвардейского корпуса, Ростовцев поселился в квартире своей матери и Сапожникова. Осенью 1826 г., возвратившись в Петербург из Москвы (вероятно, с коронационных торжеств), он снова жил «на Васильевском острове», то есть, видимо, у Сапожникова.

Там же, на 1-й линии, находились ещё три дома, принадлежавшие родственникам Ростовцева - «наследникам» его деда по матери коммерции советника И.В. Кусова. Они числились под № 272, 276 и 284 в 3-м квартале Васильевской части. Среди них выделялся дом, построенный в 1790-х гг. для самого И.В. Кусова жившим тогда в Петербурге итальянским архитектором Л. Руска (1-я линия, д. 58).

Длинный двухэтажный на высоких подвалах дом с портиком в середине был построен на трёх участках, то есть занимал площадь, предназначенную для трёх обычных домов. В 1828 г. дом был куплен у наследников И.В. Кусова в казну. В 1829 г. архитектор Д. Квадри перестроил его внутри под больницу, и в бывшем доме Кусовых разместилась больница Св. Марии Магдалины.

В последние годы жизни Ростовцев занимал квартиру в одном из зданий 1-го кадетского корпуса (Университетская наб., д. 11-15; Кадетская линия, д. 1-5). Там же в специально отведённом зале проходили заседания руководимых им Редакционных комиссий. Позднее в корпусе был устроен зал Ростовцева с его портретом и бюстом.

25

20. Где жили декабрист К.П. Торсон, его сестра и мать?

Отец декабриста Пётр Давыдович Торсон служил в чине подполковника в Свите ЕИВ по квартирмейстерской части. Выйдя в отставку, он поселился в собственном доме в Рождественской части Петербурга (адрес неизвестен). В этом доме прошло детство К.П. Торсона до его зачисления в Морской корпус 4 сентября 1803 г.

В 1823-1825 гг. Торсон жил в казармах 8-го флотского экипажа на Галерной улице (участок дд. 20-24; снесены в 1850-х гг.), но не служил в нём, как писала М.В. Вершевская. Декабрист занимал должность старшего адъютанта начальника Морского штаба и его проживание в казармах 8-го экипажа было вызвано необходимостью постоянно быть рядом с домом Морского министерства на Английской набережной (д. 30), где находился начальник Морского штаба А.В. фон Моллер. Д.И. Завалишин вспоминал, что Торсон жил «вплоть возле дома министра».

Вскоре после ареста Торсон был отправлен в Свеаборг, но в конце апреля 1826 г. возвращён в Петербург. 30 апреля он был «принят и посажен в особый арестантский каземат» комендантом Петропавловской крепости.

Вместе с Торсоном проживали его мать Шарлотта Карловна и сестра Екатерина Петровна. А.Б. Сиротин пытался написать о матери и сестре Торсона, но неудачно. Он назвал сестру декабриста Юлией, сообщил, будто мать и сестра были выселены из казённой квартиры в экипаже после «ареста сына» в декабре 1825 г. и не указал их дальнейшие адреса.

После восстания 14 декабря мать и сестра Торсона продолжали жить в его квартире в казармах 8-го экипажа. При аресте декабриста была опечатана только «его одна комната с книгами и бумагами». После осуждения Торсона, 14 июля 1826 г., начальник Морского штаба вице-адмирал А.В. фон Моллер обратился к бывшему председателю Следственной комиссии военному министру А.И. Татищеву с вопросом, может ли он распечатать комнату государственного преступника и рассмотреть находившиеся там книги и бумаги.

«Квартиру его, занимаемую в казарме, надлежит очистить и отдать другому», - сообщал также Моллер. 29 июля Татищев сообщил, что «к открытию опечатанной комнаты в квартире бывшего капитан-лейтенанта Торсона <...> морское начальство может приступить с полицейским чиновником, как равно к рассмотрению находящихся там бумаг и книг». Только после этого мать и сестра Торсона были выселены из казарм.

3 марта 1828 г. Е.П. Торсон подала графу А.Х. Бенкендорфу от имени своей матери прошение о разрешении им отправиться в Сибирь, чтобы «окончить грустные дни» вместе с К.П. Торсоном. На письме она указала адрес: «Жительство имею на Васильевском острову в 1-ой линии в доме лютеранской церкви Св. Екатерины в квартире госпожи статской советницы Рашет».

Старая знакомая семейства Торсонов Христина Ивановна Рашет в 1822 г. имела три дома в 5-м квартале Васильевской части на Большом проспекте, числившиеся под № 693, 695 и 696 и сама проживала в доме № 693 (адреса не установлены). Однако к 1828 г. она, видимо, обеднела и перебралась в дом лютеранской церкви, где и приютила Торсонов. Церковь Св. Екатерины была возведена в 1768-1771 гг. по проекту архитектора Ю.М. Фельтена; главный фасад достроен в 1902-1903 гг.

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTIzLnVzZXJhcGkuY29tL2M4NTU1MjAvdjg1NTUyMDk5NS8xOTE5OWMvb1piNzFfRDdvNUUuanBn[/img2]

Церкви, расположенной на Большом проспекте (д. 1), принадлежали два дома на 1-й линии, в настоящее время числящиеся под № 20. Торсоны жили в доме на углу Большого проспекта и 1-й линии, построенном в 1807-1808 гг.; рядом с ним на 1-й линии находился «дом пастора», построенный ещё в 1783-1784 гг. Церковь Св. Екатерины в её первоначальном виде (до перестройки в 1902-1903 гг.) и дом, в котором жили мать и сестра Торсона хорошо видны на литографии К.П. Беггрова по рисунку К.Ф. Сабата и С.П. Шифляра «1-я линия Васильевского острова» (1820-е гг.).

28 ноября 1836 г. М.К. Юшневская по поручению находившихся в Петровском заводе братьев Николая и Михаила Бестужевых отправила письмо к их сестре Елене. В это время сёстры и мать Бестужевых не имели постоянного места жительства в Петербурге, проживая в основном в своём поместье, и письмо отправили к Е.П. Торсон «для доставления Елене Александровне Бестужевой». На письме был обозначен адрес: «В Малой Конюшенной в доме шведской церкви № 23».

Шведская лютеранско-евангелическая церковь Св. Екатерины была построена в 1767-1769 гг. по проекту архитектора Ю.М. Фельтена и походила на созданную им церковь Св. Екатерины на Большом проспекте Васильевского острова. Согласно «Указателю жилищ и строений» С. Аллера, «шведская» церковь числилась «по Большой Конюшенной». В действительности она находилась на середине переулка, который проходил между Большой и Малой Конюшенными (с его южной стороны), в связи с чем переулок получил название Шведского.

Церковь, прихожанами которой были мать и сестра Торсона, не сохранилась. Её сменила новая церковь, построенная в 1863-1865 гг. уже не в переулке, а на Малой Конюшенной (д. 1). Принадлежавший церкви дом, построенный в 1780-х гг. на углу Шведского переулка и Малой Конюшенной (Шведский пер., д. 3 - Малая Конюшенная, д. 1), сохранился, хотя и был перестроен в 1863 г. В нём и жили мать и сестра декабриста перед отъездом в Сибирь.

26

21. Где жила сестра декабриста А.П. Арбузова?

В октябре 1829 г. сестра бывшего лейтенанта Гвардейского экипажа А.П. Арбузова Ирина подала прошение на высочайшее имя. Она просила разрешить её брату писать к ней хотя бы по несколько строк, чтобы она знала, что А.П. Арбузов «существует ещё на свете». Заканчивая прошение, сестра декабриста сообщила: «Жительство имею 3-й Адмиралтейской части 3-го квартала в доме под № 228-м».

Дом, в котором проживала сестра декабриста, находился в самом начале Екатерингофского проспекта, у угла проспекта и Садовой улицы. В 1822 г. он принадлежал прапорщику Семевскому, а в 1849 г. - некоему Пефту. Теперь на его месте находится построенный позднее дом № 1 по проспекту Римского-Корсакова.

После выхода Арбузова на поселение в село Назаровское Ачинского округа Енисейской губернии сестра декабриста, проживавшая уже в своём поместье, возобновила запросы о его положении и здоровье. 26 февраля 1840 г. Л.В. Дубельт уверял И.П. Арбузову, что нет никаких оснований беспокоиться «на счёт положения здоровья» ссыльного. Однако в апреле 1844 г. А.Х. Бенкендорф получил из Енисейской губернии известие, что живший там Арбузов «от приключившейся ему болезни» умер.

В феврале 1845 г. Л.В. Дубельт известил Ирину Арбузову, что её брат «скончался в январе 1843 г.».

Page:   1 2 3

You are here » © Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists» » Декабристы в Москве и С.-Петербурге. » А.Б. Шешин. «Декабристы в Петербурге» (новые сведения).