Н.В. Зейфман
Неизданные письма к И.И. Пущину (А.П. и М.К. Юшневские)
«Записки отдела рукописей» снова предоставляют место для писем декабристов из архива Ивана Ивановича Пущина (1798-1859). Известно, каково значение этого архива в кругу декабристских источников. Оно определяется личностью И.И. Пущина, широтой его дружеских и, следственно, эпистолярных отношений, связующей ролью его для раскиданных по Сибири поселенцев, а затем для немногих доживших до амнистии декабристов.
Архив давно служит базой для публикаций декабристских материалов1, причем значительная их часть увидела свет в изданиях Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина2. Однако, по последним подсчетам, из 700-800 писем декабристов к И.И. Пущину, находящихся в разных архивохранилищах, опубликовано до сих пор около 250 3.
Настоящая публикация прибавляет к ним еще 14 писем А.П. и М.К. Юшневских (1839-1843, 4. 40-42). Эпистолярное наследие А.П. Юшневского невелико и в основном известно по дореволюционному изданию писем А.П. и М.К. Юшневских к брату декабриста Семену Петровичу Юшневскому4. Опубликовано и одно его письмо к И.И. Пущину5. Здесь мы помещаем еще два его письма и 11 приписок или приложений к письмам жены.
Из 29 писем М.К. Юшневской к И.И. Пущину6 вынужденно в связи с их большим объемом отобраны для публикации только 12: все те, что содержат приписки А.П. Юшневского, и письмо от 10 мая 1843 г., представляющее особый интерес, поскольку оно посвящено смерти Никиты Михайловича Муравьева. Остальные не менее ценные письма М.К. Юшневской характеризуются в настоящей статье обзорно7.
Хронологический интервал публикуемых писем невелик: 1839-1843 гг. Это время выхода последних декабристов из Петровской тюрьмы и начальный период их поселения. Поэтому естественно преобладание в них материальных и бытовых реалий, а как источник они наиболее ценны в биографическом аспекте. Ведущие темы этих писем - проблемы устройства на местах поселения, попытки обеспечить свое существование, стремление соединиться с друзьями или вырваться из Сибири рядовыми на Кавказ, женитьба на сибирячках, рождение и воспитание детей, их болезни и смерти, потери в кругу товарищей.
Каждый из корреспондентов выражает чувство глубокой приязни к И.И. Пущину - и за материальную помощь (он заведует делами малой артели, которая обеспечивает, особенно на первых порах, неимущих поселенцев), и за пристальное дружеское внимание к жизни каждого. Можно считать, что своим возникновением многие письма прямо обязаны Пущину: повод для них - необходимость поблагодарить и отчитаться за полученные деньги.
Но важно и другое - Пущину «хочется обо всех слышать»: «<…> я всем им не даю времени лениться. Поневоле отвечают на мои послания. У меня большой расход на почтовую бумагу». (Из писем к его ближайшему другу Е.П. Оболенскому.)8 А.П. Барятинский не случайно оправдывается перед ним: «Кажется, ты не можешь меня теперь уличать в лени <…>». Письма Пущина во многом являют собой хронику рассеявшейся «тюремной семьи»9. Информация из полученной корреспонденции обязательно пускается им по кругу. Поскольку часто при этом он ссылается на источник, видно, например, что не раз подобным источником служили ему подробные письма М.К. Юшневской10.
Очевидно, как важно исследователю иметь в руках всю совокупность декабристской эпистолярии. При чтении писем декабристов не раз вспоминается герценовское «на них запеклась кровь событий»11. Живость переживаний, реальность и подробности быта, не сглаженные и не скорректированные временем, адекватность рассказа и факта, свидетельства взаимной поддержки и связи товарищей по ссылке - все это делает декабристскую переписку важнейшим источником для изучения биографий декабристов, их взглядов, нравственного облика, этических представлений, их хозяйственной, научной, просветительской деятельности и многих других проблемы «Декабристы в Сибири».
Основной объем настоящей публикации занимают письма Алексея Петровича Юшневского (1786-1844) и его жены Марии Казимировны (1790-1863, урожд. Круликовской, в первом браке Анастасьевой)12. Выдающийся деятель движения, один из старших по возрасту декабристов (к 1825 г. - генерал-интендант 2-й армии) А.П. Юшневский был ближайшим другом П.И. Пестеля, его советчиком при составлении «Русской правды», убежденным республиканцем, одним из организаторов Южного общества, членом его Директории. Осужденный по I разряду, А.П. Юшневский вышел из Петровской тюрьмы в 1838 г. и был назначен на поселение под Иркутск. М.К. Юшневская сразу после объявления приговора декабристам стала добиваться разрешения следовать за мужем в Сибирь, но получила его только 4 янв. 1829 г.
В 1830-1839 гг. М.К. Юшневская жила вместе с мужем в Петровском заводе, где, по собственному определению, была «секретарем» для Пущина и других декабристов, лишенных в заключении права собственноручной переписки; она многое знала поэтому об их семьях, друзьях и обстоятельствах жизни. По выходе из тюрьмы Юшневские за два с лишним года вынуждены были переменить семь мест поселения и в 1841 г. окончательно осели в д. Малой Разводной под Иркутском, где были колонии многих декабристов.
В той же Малой Разводной жил А.З. Муравьев, позже туда переселили братьев Борисовых, в Урике - Волконские, А. и Н. Муравьевы, М.С. Лунин, Ф.Б. Вольф, в Оёке - Трубецкие, Ф.Ф. Вадковский, в Усть-Куде - братья Поджио, позже П.А. Муханов, в Куде - А.Н. Сутгоф, в с. Итанцы - Е.П. Оболенский. С многими из них Юшневских и Пущина связывали особенно близкие отношения, поэтому сведения о них непременно присутствуют в каждом письме.
В средствах Юшневские были стеснены, так как значительная часть их имущества - выделенная М.К. Юшневской после осуждения мужа третья доля общего с его двумя братьями имения Хрустовая Ольгопольского повета Каменец-Подольской губ. - была под запретом, пока не кончилось дело по ревизии интендантства 2-й армии. Только в 1839 г. братьям А.П. Юшневского удалось доказать, что начет на него был сделан неверно и что он не причинил ущерба казне, а, напротив, вел дела с выгодой для нее. Однако часть доходов с имения вернуть так и не удалось. Юшневские жили на доходы с имения Марии Казимировны Тимашевка (Тимошовка) - 1279 десятин, 165 душ - в Чигиринском у. Киевской губ.13.
В Малой Разводной Юшневские сначала нашли приют у Артамона Захаровича Муравьева, а затем Алексей Петрович занялся строительством собственного дома. В свободное время Юшневский любил читать, музицировать - он был превосходным пианистом, знатоком современного ему репертуара. В попытках обеспечить себя Юшневские занимались педагогической деятельностью - брали себе на пансион иркутских детей; об этом с большой теплотой вспоминает в своих известных мемуарах их воспитанник Н.А. Белоголовый.
В отличие от мужа Мария Казимировна не домоседка. Она часто гостит в дружественных семьях декабристов, всех видит, обо всех знает. Она в дружеских отношениях и с представителями иркутских верхов - женой генерал-губернатора Е.Ф. Руперт, женой гражданского губернатора Л.А. Пятницкой.
Идут два года спокойной жизни после переезда в собственный дом, Алексей Петрович «не нарадуется, что у него есть своя особая комнатка» (24.XI.1841)14, хозяйство ведут артельно, вместе с А.З. Муравьевым и Борисовыми, Мария Казимировна обо всем печется, всех кормит. Пущину она пишет: «Добрый Иван Иванович, жаль, что вас нет с нами, мы живем здесь так покойно, так хорошо, что дай Бог дожить наш век таким образом. Если бы не сокрушало нас безденежье и разные от того лишенья, не было бы о чем и погоревать» (там же).
Но Алексей Петрович внезапно умирает. 10 янв. 1844 г. в Оёке, куда он приехал хоронить Ф.Ф. Вадковского, во время заупокойной службы его поразил удар. Приводим здесь неопубликованное письмо ближайшего соседа и друга Юшневских А.З. Муравьева к Семену Петровичу Юшневскому с описанием кончины его брата15.
Милостивый государь Семен Петрович. Горькая обязанность досталась мне в удел; достойнейший и для всех нас незабвенный брат ваш скончался 10-го числа сего месяца от апоплексического удара (foudroyand). Неутешная вдова его ужасает нас справедливым отчаянием своим. Невзирая на всю грусть свою, она поручила мне сообщить вам потерю нашу и сказать, что при первой возможности сама напишет к вам.
Препровождая письмо покойного Алексея Петровича, написанное к вам за час до отъезда его на похороны товарища нашего Вадковского16, вменяю себе в обязанность добавить несколько слов, касающихся до последних его минут. Чувствуя себя совершенно здоровым, в день похорон помогал несть гроб до церкви. Во время литургии при чтении Евангелия брат ваш падает без чувств на руки стоявшего за ним Ф.Б. Вольфа.
В первые минуты полагали его в сильном обмороке, но недолго продолжалось утешительное это заблуждение, невзирая на скорую помощь, должны были наконец сознаться, что смерть его была мгновенна и что мы оттирали бренные только его остатки, которые 14-го числа опущены были в могилу. Мужайтесь, горе ваше велико. Сестра ваша просит передать прилагаемое письмо ее Дарье Ивановне17 и объявить ей с должною осторожностью по летам ее горестную весть.
С истинным почтением и с совершенною преданностью покорнейший слуга Артамон Муравьев.
Извините, что письмо мое написано небрежно, я болен и поражен невыразимо потерею нашею.
19-го января 1844. Малая Разводная.
После смерти мужа М.К. Юшневская просила разрешения на выезд из Сибири и получила отказ. Только в 1855 г., больная и полуослепшая, она вернулась в Тимашевку и еще через 8 лет умерла у родных в Киеве. В письмах Юшневских к И.И. Пущину Марии Казимировне принадлежит ведущий голос. Алексей Петрович привычно повторяет: «Жена всегда прежде меня высказывает вам все, что я хотел написать вам, почтенный Иван Иванович». Но и немногие его строки представляют драгоценный материал для обрисовки личности декабриста в последний период его жизни.
Располагает к Юшневскому тон, в котором он повествует о неурядицах своего быта, - всегда невозмутимый, и даже почерк - красивый, спокойный, вежливый, внезапные шутки, забавные и на современный слух («а у нас, как вам известно, нет никаких средств, кроме le как-нибудь et le не бойсь»), манера выражения чувства глубокой приязни к Пущину, неизменная заинтересованность в судьбе товарищей, скорбное переживание потерь в «общем нашем семействе» (о смерти маленького сына Трубецких он пишет: «Вот один из тех ударов, которые могут в нашем положении потрясти любую твердость, сколько бы мы ни были обстреляны»).
Обычная декабристская хроника заполняет письма и приписки А.П. Юшневского, причем видно, что ему, как и Пущину, «вне этого мира все как-то чуждо»18, кроме того - мытарства с местом поселения, материальные обстоятельства, строительство дома, взгляд на проблему воспитания, досуги, самочувствие. Печальное чувство оставляют последние строки последней приписки А.П. Юшневского - о Вадковском, когда до смерти их обоих остается меньше четырех месяцев: «Наш дорогой Фед[ор] Фед[орович] до того, говорят, расстроен, что едва ли он долго поживет с нами. Горько помыслить об этом».
Послания М.К. Юшневской можно назвать пространной редакцией писем ее мужа: мысли, настроения, темы в них общие. Но Мария Казимировна многословна, в ее долгих концовках сквозит нежелание прерывать беседу с Пущиным, у нее масса домашних подробностей, каких не может быть в письмах ее сдержанного мужа. Каждый раз, садясь за письмо, она ставит перед собой определенную цель: «Я же, желая живо перенести вас в круг ваших друзей, описала вам подробности жизни» или «По крайней мере, я старалась, чтобы мысленно вы перенеслись к нам».
Ее голос с чисто женскими интонациями: «Вот страх! У меня теперь еще сердце дрожит. Ах, как я испугалась, получа его записку» (о том, что А.З. Муравьев чуть не утонул в Ангаре, направляясь к Юшневским) - действительно часто достигает эффекта живого присутствия.
Мы видим и Юшневского: «Муж мой подходит ко мне, пожимает плечами и удивляется, о чем я с вами так много говорю, упрашивает оставить ему немного места», и самого Пущина («Отсюда слышу, как вы хохочете, читая мое письмецо» - 30.XII.1841). Видим, как С.П. Трубецкой руками тушит чепчик на голове маленькой дочери, близко наклонившейся к свече, как он «с испугу начал оттирать и до крови протер» жене нос, поскольку она, «катавшись с детьми, ознобила конец носа», и была ранка, но «теперь уже нет ничего, кроме едва заметного красного пятнышка».
Если Алексей Петрович сообщает: «Благодаря Арт[амону] Зах[аровичу] мы нашли у него временный приют», то Мария Казимировна расписывает и тот маленький флигелек, который они у него заняли, и комнаты самого хозяина, и вид из его окон, и какие хозяйственные постройки он уже соорудил.
Если о П.А. Муханове, прожившем почти 9 лет в глуши вне дружеского окружения, Алексей Петрович пишет только, что «он нисколько не одичал», то от Марии Казимировны Пущин узнает, что «он много переменился, поседел, сделался застенчив и говорит по-сибирски: пошто, чего станешь делать и проч.». Пожалуй, сибирское житье декабристов во всей его реальности даже свойственнее изобразить склонной к подробностям женщине, и в этом особая прелесть писем М.К. Юшневской.
Насколько обширна и разнохарактерна содержащаяся в них информация, могут показать следующие, извлеченные из них факты. Исследователь творчества Н.А. Бестужева ссылается на Марию Казимировну, когда ему нужно указать цену заказных портретов художника19; в новое издание «Алфавита декабристов» из ее писем могут войти сведения об имени дочери П.И. Фаленберга (в старом его нет, сказано только, что ее смерти отец не пережил), о смерти Д.А. Панова, брата декабриста; публикаторы документов об И.Б. Аврамове, говоря о версии насильственной гибели декабриста, ссылаются на переданный Юшневской Пущину слух об этом20.
Существенно все, что связано с арестом М.С. Лунина: именно после него Юшневских, ожидавших ответа на просьбу остаться в Иркутске или пригороде, сразу «турнули», по выражению Марии Казимировны, в деревню, а Лунин, оказывается, уже летом 1841 г. получал в Акатуе от сестры «утешительные письма» (очевидно, через Волконских, об официальном пути не могло быть и речи21). Из писем Юшневской можно почерпнуть сведения о стоимости строительства дома и необходимых хозяйственных пристройках, об экипажном снаряжении, о количестве прислуги, об интерьере и т. д.
Вот, например, как она описывает комнату мужа в новом доме: «В ней поставила я ему во всю стену канапе, стол, шкап для книг и кресло - да еще четыре стула» (24.XI. 1841). Вдруг проскользнет и неожиданная деталь: комната Е.П. Оболенского на поселении украшена развешанными по стенам столярными инструментами, а окна в ней - из слюды (16.IX.1840).
Кроме того, из письма в письмо переходит обязательный и четко очерченный круг тем и лиц; последние сведения о близких соседях (здоровье, хозяйствование, устройство жилья, образ жизни, взаимная поддержка, облик и нрав детей, их склонности, занятия и развлечения) и все, что известно о дальних товарищах (если не виделась с кем-то давно и ничего не знает - считает нужным отметить и это), занятия и настроения мужа, материальные дела, собственные недомогания.
Она дорожит своей репутацией исправного корреспондента, и когда мимо них в Туринск к Пущину проезжает Е.П. Оболенский, снабжает его не только письмом, а, по определению мужа, целой тетрадкой, объясняя это так: «Я думаю, что он (Оболенский. - Н.З.) постепенно будет себе припоминать разные вещи, а вдруг, увидя вас, многое забудет рассказать!». Отчеты Марии Казимировны, иногда объемом со страницу, заполненную плотными косыми бегущими строчками, чаще всего посвящаются Трубецким, Волконским, А.З. Муравьеву, Борисовым, Поджио, Сутгофам, А. и Н. Муравьевым, Ф.Б. Вольфу (так и пишет: «Вот вам статья о Ф.Б.» - 31.I.1843).
Два письма выбиваются из общего ряда: 29 сент. 1840 г. Юшневская с тяжелым сердцем описывает болезнь и смерть сына Трубецких Никиты и 10 мая 1843 г. - потрясшую всех внезапную смерть Никиты Муравьева. «Какой же способ? Нет никакого» - эта любимая присказка Марии Казимировны (похоже, что она переняла ее у Пущина22) иногда шутливым, но чаще печальным рефреном пронизывает ее письма. Остальные письма М.К. Юшневской, которые мы здесь не публикуем, близки по характеру к печатаемым. Их всего 17: семь - за 1840-1843 гг., два - за 1847 г. и восемь23 - за 1855 г.
Изложим кратко их содержание. 6 июня 1840 г. М.К. Юшневская пишет Пущину с Туркинских минеральных вод большое обстоятельное письмо. По дороге туда она многих посетила, обо всех разузнала. Была на похоронах Я.М. Андреевича, описывает его предсмертные дни - чахотка, сумасшествие, больница. «Я в самую дурную погоду переправилась на лодке через Уду - была на выносе и при погребении - очень рада, что могла хоть я одна исполнить долг при бедном Я.М. в последнюю минуту его жизни».
Она сообщает, что И.И. Горбачевский решил бросить извозный промысел и завести мыловарню. А.Е. Мозалевскому повредили воды, они с В.Н. Соловьевым ждут известия о месте поселения, младший Завалишин женится, а старший «женат и очень счастлив», Бестужевы довольны Селенгинском, а К.П. Торсон - «совсем другой человек» с их приезда. Очевидно, в этот проезд ее рисовал Н.А. Бестужев: «Может, вы увидите мой портрет, очень похожий, вновь сделанный. Вот старушка!»24.
С тревогой и сочувствием пишет она о Борисовых: Петра Ивановича так измучил душевнобольной брат, что «он скоро умрет или с ума сойдет сам», они живут в одной комнате, и брат «не дает ему ни читать, ни писать, а рисовать никогда и думать нельзя. Все время проходит на исполнении замыслов Андрея». Е.П. Оболенский «здоров, но устарел», место, где он поселен, чудесное, но он так одинок и мечтает соединиться с Пущиным, чтобы быть всегда с ним неразлучно. М.Н. Волконская с детьми на все лето перебралась в Усть-Куду, «теперь они живут у Поджио в новом домике, выстроенном над самой Ангарой».
Юшневская сообщает о женитьбе П.И. Фаленберга, а также управляющего Петровским заводом А.И. Арсеньева (на Л.В. Руперт), упоминаются еще Старцевы, Сутгофы и Трубецкие. Наконец, «21 марта Беляевы слезно простились с товарищами и уехали на Кавказ». 11 мая 1841 г. Мария Казимировна пишет от Трубецких из Оёка об их детях, об очередной неудачной беременности Екатерины Ивановны (целое утро они проговорили с ней о Пущине, читали и перечитывали его письма), об А.В. Поджио, который собирается на воды и «стал веселей и еще живее, как был», о планах семьи Волконских на лето.
Письмо от 24 ноября 1841 г. посвящено переезду Юшневских в новый дом, который описывается во всех подробностях. В их флигелек к А.З. Муравьеву перебрались Борисовы: «Нельзя нарадоваться, как добрый Арт[амон] Зах[арович] ухаживает за Анд[реем] Ива[новичем]». Последнему лучше: «Он нынче занимается разными работами, оклеил себе шкап для книг чудесно. Переплетает книги, как вы знаете, бесподобно. Даже рисует и чертит часто». Два раза брат возил его к Волконским, и он был там «любезен и говорлив». Дела Волконских хороши, но Сергею Григорьевичу Юшневская сочувствует: «Жаль мне старика, он себя уходит своей агрономией. Молотит хлеб, который в этом году у него уродился порядочный».
Письмо от 30 декабря 1841 г. (о его датировке см. примеч. 5 к письму 11) содержит известие о скором приезде Н.А. Бестужева и о сделанных ему уже заказах на портреты на 4 с лишним тысячи рублей. К письму от 28 ноября 1842 г.25, с описанием дома Борисовых, приложен план его.
Главные персонажи письма от 31 янв. 1843 г. - А.З. Муравьев, который был при смерти, простудившись на панихиде по умершему брату Александру, Ф.Б. Вольф, который его выхаживал и был «всегда весел, всегда в своей черной шапочке», он шлет Пущину пожатие руки - в знак неизменной дружбы и «сохранившейся в нем силы», Е.Д. Ильинская, вдова тюремного врача декабристов Д.З. Ильинского и будущая невеста П.И. Борисова, М.Н. Волконская, замученная нервическими припадками (то ей лучше, то опять «приступ тоски»), ее Нелинька («Милая девочка, все любит собак и оригинальничает») и Миша («опять похорошел»), Трубецкие - она опять в благословенном положении, он - «все тот же добрый и чудесный человек».
Сама Мария Казимировна вполне благополучна, у нее две лошади, славные собаки, вот только цветы не удаются.
В другом письме 1843 г., от 1 марта, есть сообщение об И.И. Горбачевском - бросил мыло варить и строит мельницу, о П.И. Фаленберге, понесшем во всем, кроме курительного табака, одни убытки, о К.П. Торсоне, у него «ипохондрия в сильной степени», все его предприятия не удаются, жаль его мать и сестру: «Он все их мучит, зачем приехали и что они погибнут без него, а он больной и скоро умрет», и даже Н.А. Бестужев уже не удерживает его от «причудов».
В 1847 г. М.К. Юшневская давно вдова, и по ее письмам (16 июля и 10 ноября) видно, как ей тяжело одной. «Уверяю вас, что страшно вспомнить, что я перенесла в эти три года 7 месяцев», - пишет она 16 июля, отсчитывая время со дня смерти мужа. К тому же друзья разъехались или поумирали, Волконские и Трубецкие перебрались в Иркутск: «Круглая сирота живу - никакой отрады для изнеможенной души моей!». В ответ на просьбы о возвращении в Россию она получила разрешение выбирать для жительства любое место в Сибири и шутит, что теперь может «располагать собою от Камчатки до Тюмени»: «Стоит только иметь способы, и еще бы раз в моей жизни повидалась с вами».
К Пущину она вообще очень привязана и, как бы извиняясь за длинное письмо и прося его вооружиться терпением (письмо на 6 листах), пишет: «Какой же способ? Просто никакого способу нет, чтобы постоянно не помнить вас и не быть признательной за доброту и участие ваше ко мне». Как и раньше, в письмах 1847 г. много рассказов о дорогих Пущину людях. Целая страница о здоровье М.Н. Волконской: «Бывает, что середи лучшего расположения духа - она вдруг едва сидит - грустна и принимает свои капли, уложивши себя в постелю.
Вот уже в этом положении она четвертый год, и никто не может определить ее болезни - нервические припадки иногда простудой называют ее стеснение в груди». Зато «дом у них прелестный» - из окон виден город и окрестности, «разнообразие видов неимоверное», есть огород и сад: камелии, туберозы, фуксии, розы, кактусы - «одним словом, все возможные редкости», выписал их П.А. Муханов, «страстный охотник до всего этого. И Мар[ья] Ник[олаевна] теперь очень любуется цветами». Миша скоро кончит гимназию, а Нелинька все мила, «добрая и хорошенькая - ловкая, очень грациозная». Трубецкие тоже купили дом за 35 тысяч, и при нем сад, оранжерея, «ананасное заведение».
Излагаются перипетии неудавшейся женитьбы П.И. Борисова, сообщается, что доктор И.С. Персин женится на А.А. Никановой, а Бестужевы, дождавшись сестер, «не нарадуются друг другом», что старший Завалишин давно овдовел, а младший - «по-старому несносен», что «Бечасный не нахвалится своим счастьем, живет спокойно со своим семейством, все такой же неловкий, много пополнел, заботы приучили его еще более к нюханию табака. Одним словом, все тот же Бечасный, только толстяк и постарел».
Ее саму часто навещает дочь, добрая, любящая, почтительная. «С этой стороны я счастлива. Жаль нестерпимо, что заставляю ее часто плакать, - она не может видеть моих душевных мучений» (дочь с семьей на несколько лет приехала в Сибирь). Мария Казимировна описывает, как она воспитывает десятилетнюю Вареньку Петухову, избалованную матерью. «Но теперь ее узнать нельзя» - и в конце письма извещает, что ожидают нового генерал-губернатора Н.Н. Муравьева, которого, она полагает, знает М.И. Муравьев-Апостол. «Впрочем, - замечает Мария Казимировна, – 22-й год нашего сибирского житья. Многие детьми были, а теперь уже генералами».
1855 год обозначил последний перелом в жизни М.К. Юшневской - новый царь позволил ей вернуться на родину26. В первых письмах этого года она все та же: всеми интересуется, встречается с друзьями, нашла Пущину невесту, о чем конфиденциально ему сообщает 9 января, забыв в восторге поздравить его с Новым годом. В письме от 6 марта упоминаются Я.Д. Казимирский, С.П. Трубецкой с детьми и внуком, Волконские - Миша уже титулярный советник, а Нелинька с мужем - в Москве. Поджио так счастлив своей маленькой дочкой, «что весело слышать - Верочка его радует, он целый день с этим ребенком возится, даже когда она спит - несколько раз подходит к ее постели»; у И.Д. Якушкина, приехавшего в Иркутск для лечения, опять разболелись ноги.
В конце письма Мария Казимировна передает добрые пожелания Н.В. Басаргину: «Припомните старинного друга тульчинского - меня грешную» и поклоны от Н.А. Бестужева, который собирается еще неделю пробыть в Иркутске. Это его прощальный привет Пущину. Первый признак перемен после смерти Николая I содержится в письме от 4 апреля: у Юшневской два дня прожил А.А. Быстрицкий, он продает дом в Урике, в надежде уехать на родину. В этом письме обращает на себя внимание сообщение, добавляющее новый штрих к вопросу об общественном положении декабристов в Сибири: в деревенском доме М.К. Юшневской иркутянами был устроен обед по случаю проводов генерал-губернатора Н.Н. Муравьева и его жены на Амур (начинается 2-я Амурская экспедиция).
В письме от 9 июня - печальное сообщение о кончине Н.А. Бестужева: «погостил он у нас, как будто бы нарочно приехал проститься с нами». А ее управляющий на Украине опять не продал имения - в надежде, что скоро он ее увидит и тогда она сама решит, продавать или хозяйничать. «Вот вам загадка - из чего у него появилась надежда», - пишет Мария Казимировна, но тут же добавляет: «в сердце моем есть ощущение радости, что увижу вас, моих родных и свою родину - итак, вы видите, что не один Быстрицкий продает свое имущество и готовится к отъезду на родину».
Оказывается, и Волконский думает о продаже дома, а его жена надеется сама отвезти внука Сережу к дочери. Наконец, 4 сентября Юшневская сообщает о разрешении выехать в Россию. «Благодаря Бога, теперь есть несомненная надежда увидеть вас, многоуважаемый друг Иван Иванович, только бы дожить, - пишет она, - а старость так овладела мною, что нет никакого способа». Не старость - беда, продолжает она, «а вот беда - грустно расставаться с теми людьми и местами, с которыми я прожила 25 лет с лишком. Нелегко оставить могилу Алек[сея] Пет[ровича]». 14 октября она извещает Пущина, что выедет не позже 20 ноября и думает увидеться с ним в декабре.
В этом письме неожиданно встречается одна фраза, указывающая на интерес М.К. Юшневской к внешнеполитическим событиям. «Политические извести грустны», - замечает она. И вот 20 ноября - последнее письмо из Иркутска: оформление деловых бумаг задерживает отъезд. Она уже перебралась в город, чтобы сделать прощальные визиты. Уже простилась с могилой мужа и жалуется Пущину: «тяжело на сердце - едва двигаюсь. Вы человек добрый - с теплою душою - сами знаете, каково мне». Затем прощальные строки письма, и - «ждите несносную старую гостью М. Юшневскую».
К весне 1856 г. М.К. Юшневская была уже в России, а Пущин, как и прежде, ждал ее писем. «Юшневская писала мне из Нижнего, а из Киева еще нет весточки <…>», - сообщает он Н.Д. Фонвизиной27. От последнего периода их переписки до нас дошли только 6 ее писем - за 1857 и 1858 гг.28
Представляемая читателям новая часть эпистолярного наследия декабристов дополняет сложившееся представление об обстоятельствах их жизни в Сибири и дает богатый материал для биографических и историкопсихологических изысканий. Историк культуры найдет здесь подтверждение давним и последним наблюдениям в области письма как литературного жанра29 и обширную базу для новых необходимых исследований.
Письма расположены в алфавите авторов, публикуются в основном по правилам современной орфографии и пунктуации с сохранением некоторых фонетических особенностей времени их написания. Пометы И.И. Пущина о получении писем помещаются под строкой. Недописанные части слов воспроизводятся в квадратных скобках, пропуск текста - в угловых, подчеркнутые в тексте слова выделяются курсивом. Даты независимо от места их написания ставятся перед текстом.
Примечания:
1 Декабристы на поселении: Из архива Якушкиных (архив И.И. Пущина хранился в семейном архиве Якушкиных. - Н.З.) (Публ. и примеч. Е. Якушкина. М., 1926 (далее - Декабристы на поселении); Якушкин И.Д. Записки, статьи, письма декабриста И.Д. Якушкина / редакция и комментарий С.Я. Штрайха. М., 1951 (далее - Якушкин); Горбачевский И.И. Записки и письма / ред. и сост. Б.Е. Сыроечковский и др. М., 1963; Фонвизин М.А. Сочинения и письма. Т. 1. Дневник и письма / сост. С.В. Житомирская, С.В. Мироненко. Иркутск, 1979 (далее - Фонвизин); Из архива И.И. Пущина / публ. Н.В. Зейфман: Вступ. статья С.В. Житомирской. - В кн.: Сибирь и декабристы. Вып. 2. Иркутск, 1981, и др.
2 Дружинин Н.М. Конституция Муравьева. - В кн.: Декабристы. Л.: Прибой, 1926; Письма декабристов к И.И. Пущину. - Зап. отд. рукописей, 1939, вып. 3; Иванова Л.М. Из переписки декабристов (Письма Н.А. Бестужева и И.Д. Якушкина). - В кн.: Декабристы: Новые материалы / под ред. М.К. Азадовского. М., 1955 (далее - Декабристы: Новые мат.); Житомирская С.В. Архив И.И. Пущина. - Зап. отд. рукописей, 1958, вып. 20; Волконский М.П. Письма декабриста С.Г. Волконского. - Зап. отд. рукописей, 1961, вып. 24; Гапочко Л.В., Зейфман Н.В. Из переписки декабристов: Письма М.А. Фонвизина и В.И. Штейнгейля к И.И. Пущину. - Зап. отд. рукописей, 1975, вып. 36; Зейфман Н.В. Из переписки декабристов: Письма А.Е. Модзалевского, А.3. Муравьева, П.А. Муханова, П.Н. Свистунова и А.Н. Сутгофа к И.И. Пущину. - Зап. отд. рукописей, 1979, вып. 40.
3 Сибирь и декабристы. Вып. 2. С. 188.
4 Письма декабриста Алексея Петровича Юшневского и его жены Марии Казимировны из Сибири / сообщены проф. П.В. Голубовским. Киев, 1908 (далее - Письма Юшневских). Письма хранятся теперь в отделе рукописей ГБЛ, в архиве Юшневских, ф. 370. Еще три письма А.П. Юшневского к брату с припиской М.К. Юшневской из того же архива см.: Базилевич В.М. Из архива декабриста Юшневского. - В кн.: Бунт декабристов: Юбилейный сборник. 1825-1925. Л., 1926.
5 Письмо от 25 марта. 1840 г. - Зап. отд. рукописей, 1939, вып. 3, с. 29-30.
6 Еще 12 ее писем к И.И. Пущину находятся в других архивохранилищах. - См.: Зап. отд. рукописей, 1958, вып. 20, с. 69-70.
7 Помимо упомянутых выше опубл. следующие письма М.К. Юшневской: к С.П. Юшневскому, 27 сент. 1830 г. - Штрайх С.Я. Декабристы на каторге и в ссылке (26 неизданных писем). - В кн.: Декабристы на каторге и в ссылке. М., 1925, с. 38-41; к К.П. Ивашевой, 4 июля 1836 г. - Буланова О.К. Декабрист Ивашев и его семья: Из семейной хроники. - Былое, 1922, № 12, с. 57-58; к Р.М. Медоксу, б. д. - Штрайх С.Я. Провокация среди декабристов. М., 1925, с. 73; к гр. А.Ф. Орлову, 2 окт. 1844 г. - Щеголев П.Е. Судьба М.К. Юшневской: Из истории жен декабристов. - Отклики, 1914, № 25, с. 4-6. (Прилож. к газ. «День», 1914; № 171, 26 июня); к С.П. Юшневскому, 5 писем за 1850-1851 гг. - Даревская Е.М. Письма М.К. Юшневской из Кяхты. - В кн.: Сибирь и декабристы, Иркутск, 1978, вып. 1, с. 168-183.
8 Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма / под ред. С.Я. Штрайха. М., 1956, с. 137, 174 (далее - Пущин).
9 Там же, с. 143.
10 Там же, с. 136, 142, 172, 178 и др.
11 Герцен А.И. Собр. соч. В 30-ти т. М., 1956. т. 8, с. 290.
12 О сибирском периоде жизни Юшневских см.: Головачев П.М. Указ. соч., с. 272-274; Белоголовый Н.А. Воспоминания и другие статьи. М., 1897, с. 1-20; Кубалов Б.Г. Указ. соч., с. 189-194; Базилевич В.М. Декабрист Юшневський: Спроба бioграфii. Киiв, 1930.
13 Похилевич Л. Сказания о населенных местностях Киевской губернии. Киев, 1864, с. 700.
14 Здесь и далее при цитировании указываются только даты непубликуемых писем М.К. Юшневской.
15 Ф. 370, 1.32. На письме помета С.П. Юшневского: «Получено 11-го марта 1844 года в 8 часов вечера».
16 Это письмо с припиской М.К. Юшневской см.: ф. 370, 1.54, л. 33-34.
17 Мать М.К. Юшневской.
18 Пущин, с. 159.
19 Зильберштейн И.С. Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1977, с. 494.
20 См. примеч. 4 к письму 10.
21 См.: Кубалов Б.Г. Указ. соч., с. 152-153. В письмах к Волконским Лунин упоминает письма от сестры. - См.: Окунь С.Б. Декабрист М.С. Лунин. Л., 1962, с. 264.
22 «Способу нет, как говаривал наш добрый Пущин», - пишет Ф.Ф. Вадковский Е.П. Оболенскому 10 авг. 1839 г. - Декабристы: Неизд. мат., с. 203.
23 Неопубликованных писем всего 16, из них 7 за 1855 г. Автором допущена арифметическая ошибка. - Примеч. Е. Добрыниной.
24 И.С. Зильберштейн пишет, что судьба этого портрета неизвестна. Он знает о его существовании из той же фразы М.К. Юшневской, но почему-то считает, что портрет сделан перед ее отъездом из Петровского Завода. Однако из текста письма следует с несомненностью, что Юшневская проездом из Иркутска на воды была у Бестужевых, и, конечно, портрет относится ко времени этого посещения. К тому же через полтора года после выхода из тюрьмы о рисованном там портрете вряд ли можно сказать «вновь сделанный». О портретах М.К. Юшневской работы Н.А. Бестужева и об их отношениях см.: Зильберштейн И.С. Указ. соч., с. 405-409.
25 Здесь автор указывает неверную дату письма М.К. Юшневской. В примеч. 7 к письму 14 (от 24 сент. 1843 г.) приводится более точная дата: «В окт. 1843 г. М.К. Юшневская послала И.И. Пущину план дома Борисовых <...>». - Примеч. Е. Добрыниной.
26 После смерти Николая I декабристы начали ждать амнистии, тем более что от родных шли обнадеживающие вести. На этом фоне понятны слова Пущина в письме к Г.С. Батенькову от 13 сент. 1855 г.: «Вдова Юшневская получила позволение ехать на родину. Это такие дроби, о которых совестно говорить» (Пущин, с. 290).
27 Пущин, с. 298.
28 Они хранятся в ЦГАОР СССР и в ОПИ ГИМ. См.: Зап. отд. рукописей, вып. 20, с. 69-70.
29 Степанов Н. Дружеское письмо начала XIX в. - В кн.: Русская проза / под ред. Б.М. Эйхенбаума и Ю.Н. Тынянова. Л., 1926; Паперно И.А. Переписка Пушкина как целостный текст (май - октябрь 1831 г.). - В кн.: Studia metrica et poetica. Вып. 420. Тарту, 1977, с. 71-81; Она же. Об изучении поэтики письма. - Там же, с. 105-111.
