№ 12 (13)

В Комитет, высочайше учреждённый,

поручика Басаргина

Донесение

Я уже имел честь объяснить Комитету, высочайше учреждённому, о причинах, кои заставили меня в прежнем моём показании не1 объявить в подробности всего, что мне было известно об обществе, в коем я находился. Теперь беру смелость донести, что отдаление моё от общества, незнание того, что происходило в последнее время и, наконец, боязнь служить уликою людей, с коими я был коротко связан и кои, как мне известно было, никакого положительного действия в обществе не имели (я здесь говорю о полковниках Бурцеве, Аврамове, ротмистре Ивашеве и докторе Вольфе), - вот что было причиною, что я не решился показать всей сущей истины.

Могу смело и не вопреки совести своей уверить Комитет, высочайше учреждённый, // (л. 39 об.) что, доставив мне средства к изложению моего проступка, я принял оное с искреннею моей признательностию и что во втором моём показании я ничего не упустил в том, что мне было известно, что доказывается и теперешним моим показанием, а если я не объяснил подробности, то причиною сему было моё незнание, ибо клянусь всем, что для меня свято, что кроме прений, происходивших между членами общества, собиравшимися без условия, я был только на одном совещании, где были выбраны начальники или директоры и в коем положено было ограничиться распространением общества.

С горестным чувством я усмотрел из вопросов, сделанных мне Комитетом, высочайше учреждённым, что я обвиняюсь в таких действиях, кои производимы2 мною не были. Неосторожность моя причиною, что Комитет, высочайше учреждённый, не поверит моему признанию, но если я буду так несчастен, что несправедливое показание моих обвинителей // (л. 40) затмит истину, по крайней мере совесть моя будет очищена.

С таковым расположением я приступаю к моим ответам на вопросы, сделанные мне высочайше учреждённым Комитетом, будучи в полной уверенности, что более я ничего не могу пояснить и с прискорбием прося последних средств к моему оправданию.

1) В проезд мой в С.-Петербург действительно штаб-лекарь Вольф говорил мне о том, чтобы не открывать нахождения моего в обществе. Представляя причину, что как в продолжение последних годов существование тульчинского общества почти прекратилось, и мы никакого участия не принимали, то и можем отрешись по справедливости в непринадлежности к сему обществу. Но одно3 собственное убеждение в незнании действий общества решило меня не сделать полного показания, и я в сём сознаюсь откровенно.

2) Прежде прибытия моего в Тульчин я знал только, по словам Бруннера4, о трёх членах, о коих он мне объявил и имена которых я объяснил в прежнем моём // (л. 40 об.) показании, в сношении же я ни с кем из них не был5.

3) По приезде в Тульчин я был приглашён полковником Бурцевым6 вступить в существовавшее там общество; с кем же я находился в сношениях, я уже имел честь объяснить во втором моём показании, именно:

1 Слово «не» вписано над строкой.

2 Четыре строки от слов «С горестным чувством я усмотрел...» на полях отчёркнуты карандашом.

3 Слова «Но одно» вписаны над строкой.

4 Фамилия подчёркнута карандашом.

5 На полях против двух последних строк «показании в сношении...» помета карандашом: «не отвечал на вопрос, где Бруннер находится».

6 Фамилия подчёркнута карандашом.

генерал-майорами князем Волконским1, Фонвизиным1, полковниками Бурцевым1, Аврамовым1, Пестелем1, генерал-интендантом Юшневским1, подполковником Комаровым, капитаном Филиповичем, ротмистром Ивашевым, штаб-ротмистром князем Барятинским, доктором Вольфом, поручиком Крюковым - более я никого не знал.

4) Когда в 1821 году мне было объявлено, что некоторые члены удалились, то я объявил согласие остаться. Причина же моего согласия, смею уверить Комитет2, высочайше учреждённый, была - ложный стыд и боязнь быть укоряемым в малодушии. // (л. 41)

4) Более полковника Бурцева, я не знаю, кто уклонился из общества, даже не могу сказать сего и о подполковнике Комарове, который мне никогда не объявлял, что он оставил общество; впрочем, также и разговоров о действиях общества у нас с ним не было. Прочие все члены, мне известные, оставались в обществе.

5) При начальном моём принятии в Москве мне объявлено было чиновником Бруннером только то, что я уже имел честь донести Комитету, высочайше учреждённому. По приезде же моём в Тульчин я узнал, что цель общества была3 - водворение свободного правления в России. О средствах же ничего не могу сказать положительного4, ибо, уверяю по всей справедливости, что, кроме разговоров, ничем не кончающихся, ничего положительного не было5. В сих разговорах один только полковник Пестель удалялся от общей цели6, которая состояла в распространении и размножении общества7.

1 Фамилия подчёркнута карандашом.

2 Первые четыре строки ответа на полях отчёркнуты карандашом и отмечены знаком «NB».

3 Слова «в Тульчин я узнал, что цель общества была» подчёркнуты карандашом.

4 Слова «О средствах же ничего не могу сказать положительно» подчёркнуты карандашом.

5 Слова «ничего положительного не было» подчёркнуты карандашом.

6 Слова «один только полковник Пестель удалялся от общей цели» подчёркнуты карандашом.

7 Слова «просвещения и размножения общества» подчёркнуты карандашом.

6) Здесь я обвиняюсь совершенно несправедливо, ибо никто и никогда мною в // (л. 41 об.) члены общества принят не был. В 1820 году я говорил поручику Бобрищеву-Пушкину 1-му1 о существовании Общества благоденствия, говорил также ему, что если он хочет вступить в общество, то с согласия членов может быть принят. Но принят он мною не был и в обществе сём не находился, в сём случае я полагаюсь на его показание. Разве впоследствии он был принят кем-либо другим, в то время когда я не имел участия в обществе2.

Здесь я совершенно не упомню, говорил ли я кому о том, что было мною объявлено поручику Пушкину и что он объявил своё желание быть членом. Может быть, что я и говорил, а потому в сём3 и не отрекаюсь. С ним же у меня разговоров, сколько могу упомнить, более не было. Я полагаюсь в сём случае на слова его, будучи уверен, что он помнит лучше сие обстоятельство и скажет истину.

7) В собрании членов о продолжении общества, и в коем генерал-интендант Юшневский говорил речь, я не был и даже полагаю, что оного не было, ибо никто мне и впоследствии о сём не говорил.

8) В собрании членов для избрания4 начальников общества или директоров я был, но о5 средствах, сколько могу припомнить, говорено не было.

1 Слова «Я говорил поручику Бобрищеву-Пушкину 1-му» подчёркнуты карандашом.

2 Здесь вставка. Конец написан на полях.

3 Слова «в сём» вписаны над строкой.

4 Слова «В собрании членов для избрания» подчёркнуты карандашом.

5 Слова «директоров я был но о» подчёркнуты карандашом.

Цель1 же оставалась прежняя, то есть водворение свободного правления в России с мерами, более решительными2. Положено же3 только ограничиться умножением членов4, оставив дальнейшие действия в распоряжении директоров5, коими избраны полковник Пестель и генерал-интендант Юшневский. Всё6, что было говорено7 в сём собрании, говорено было8 полковником Пестелем, и он увлёк всех силою своих рассуждений9. Кроме генерал-майора Фонвизина10, полковника Бурцева10, все члены, мною поименованные, находились в сём собрании. О подполковнике // (л. 42) Комарове не упомню, был ли он или нет.

9) Засим я ни на каких совещаниях не был, и что происходило, совершенно не знаю, ибо, решившись уклониться от общества, я избегал всяких разговоров, к тому ведущих, а потому и не могу сделать никаких показаний11. При сём только могу объяснить Комитету12, высочайше учреждённому, что во всех разговорах об обществе в продолжение моего в нём пребывания один только полковник Пестель10 отличался от прочих свободомыслием, которое другими членами не было одобряемо, так что без него с ротмистром Ивашевым10 и доктором Вольфом10 мы часто опровергали его мнения и нимало не разделяли с ним его правил, в чём они могут засвидетельствовать истину слов моих. Мы виноваты13 только в том, что слушали его и не имели довольно твёрдости явно объявить наше нежелание оставаться в обществе.

10) В сём пункте я обвиняюсь совершенно несправедливо, ибо я ничего о сём14 не знал и не знаю. И смею уверить, что я первый явно бы сему воспротивился15.

11) Во время моего нахождения - один только полковник Пестель16.

12) В сём пункте я обвиняюсь несправедливо, ибо совершенно ничего не знаю. // (л. 42 об.)

13) Показание ротмистра Ивашева16 справедливо, в [1]822 и [1]823 годах с ним и доктором Вольфом16 мы вместе часто говорили о неосторожности нашего вступления в общество и изъявляли желание оставить оное. Чему доказательством служит совершенное наше неучастие в продолжение сего времени. Не решались же объявить явно членам по одному малодушию и ложному стыду. Мы до того уверены были, что общество не существует, что часто говорили, что один полковник Пестель составляет общество. Со времени же моей женитьбы, то есть с 1824 года, я даже и не слыхал ничего об обществе.

1 Слова «говорено было. Цель» подчёркнуты карандашом.

2 Слова «с мерами более решительными» вписаны над строкой.

3 Слово «же» вписано над строкой.

4 Пять строк от слов «но о средствах...» на полях отчёркнуты карандашом. Здесь вставка. На полях против отчёркнутых слов и ниже написаны две следующие фразы.

5 Слова «оставив дальнейшие действия в распоряжении директоров» подчёркнуты карандашом.

6 Слово «Всё» подчёркнуто карандашом.

7 Слова «было говорено» подчёркнуты карандашом.

8 Слова «говорено было» подчёркнуты карандашом.

9 Слова «Пестелем, и он увлёк всех силою своих рассуждений» подчёркнуты карандашом.

10 Фамилия подчёркнута карандашом.

11 Пять первых строк ответа подчёркнуты карандашом.

12 Пять строк от слов «и что происходило...» отчёркнуты на полях карандашом и отмечены знаком «NB».

13 Пять строк от слов «что без него с ротмистром...» на полях отчёркнуты карандашом.

14 Слова «о сём» вписаны над строкой.

15 Слова «И смею уверить, что я первый явно бы сему воспротивился» вписаны между строк.

16 Фамилия подчёркнута карандашом.

Засим я решительно ничего не могу донести Комитету, высочайше учреждённому. Признаваясь в принадлежности к обществу, если бы я знал что-либо о тех пунктах, в коих я обвиняюсь, я бы не смел просить средство к своему оправданию. Но, будучи внутренно убеждён в несправедливости оных, прибегаю к оному, как к последнему способу, остающемуся мне для доказательства моего несчастия, и затем повергаю участь мою всевышнему, который один может знать, что показание моё основано на чистой и сущей справедливости.

Я осмеливаюсь представить Комитету в доказательство справедливости моего показания, что о тех членах, кои были приняты после удаления моего из общества, я ничего не знал и ни с кем из них не говорил, что и они подтвердить могут. // (л. 43)

Дабы ничего не оставить на совести своей и быть твёрдо уверенным, что я же совершенно всё объяснил Комитету, высочайше учреждённому, я беру смелость объяснить даже сокровеннейшие мои понятия как о самом себе, так и о тех лицах, с коими я был в связи. Со времени вступления моего в общество до [1]822 года я мыслил весьма свободно; заражённый духом свободомыслия, господствовавшим тогда в России1, воспитанный в заведении, где2 вкоренилось в меня сие чувство3, я помышлял о водворении свободного правления. В голове моей был хаос идей без цели, о коих я сам не мог дать отчёта, - вот почему при всём моём желании объяснить всё, я ничего не могу составить общего и положительного.

Удаление полковника Бурцева, с коим я был связан и который меня принял в тульчинское общество, и более ясное понятие о вещах //(л. 43 об.) и людях, сопряжённое с зрелостью лет, заставило меня усмотреть ничтожность моих прежних рассуждений. Не имея довольно твёрдости, чтобы противостоять явно мнениям, которых я уже более не разделял, я ограничился старанием избегать общества людей свободомыслящих. Все помышления мои клонились к тому, чтобы исполнить мои обязанности и наслаждаться жизнью семейною. Женитьба ещё более утвердила меня в сих намерениях. Никакое счастие не могло сравниться с тем, коим я наслаждался, и бог свидетель, желал ли какой-либо перемены.

После потери жены моей - потери, которая унесла с собой всё, что я имел в мире, - цель существования моего клонилась к тому, чтобы исполнить обязанности отца устройством счастия // (л. 44) моей дочери, более у меня никаких помышлений не было. Даже и теперь, когда собственная участь моя подвержена сомнению, я думаю только о несчастной судьбе сей и желал бы претерпеть самые ужасные бедствия, лишь бы участь её от сего не пострадала. Покинутая мною на произвол судьбы, лишённая вдруг отца и матери, она может быть несчастна. Эта единственная мысль занимает меня в моём заключении и отравляет все минуты моего существования.

Вот причина, которая заставила меня так часто беспокоить Комитет о дозволении мне иметь сообщение с родственниками, и что я почёл бы самою величайшею для себя милостию, но4, к несчастию моему, несправедливое обвинение лишило меня и сего утешения.

Да позволит мне Комитет, высочайше учреждённый, сказать истину - истину, вырываемую у меня горестным // (л. 44 об.) чувством отчаяния. Один человек причиною нашего несчастия, получив от природы способности ума, употреблённые им во зло, он вовлёк и нас с собою в погибель. Поздно мы узнали его, но возвратиться было уже невозможно. Поздно я увидел, что мы были жертвою своей опрометчивости, своего нерассуждения и знал наперёд, что пострадаем5 не за дела собственные, но за дела других.

В летах первой молодости мы не размышляли о том6, что вверяем ему. Но теперь видим, что им всё отнято у нас - существование наше и, что более, честь. Человек сей, коего я не имею нужды называть, сделав нас жертвами несчастия, делается нашим обвинителем и даже обвинителем несправедливым, ибо обвиняет нас в таких действиях, // (л. 45) кои были известны ему одному, им одним говорились и которые, я уверен, никем из известных мне членов не разделялись.

Полагаясь совершенно на показание известных мне членов и будучи твёрдо уверен, что ни один из них не покажет на меня более того, что я пояснил в моих последних показаниях, я одному ему только не могу доверить и потому прошу убедительнейше Комитет, высочайше учреждённый, дать мне средство к оправданию. Не скрою от Комитета, что с трепетом я ожидаю той минуты, ибо сим решается не только моя участь, но и участь моего семейства. Но если несправедливость затмит истину, по крайней мере бог будет свидетелем моей справедливости.

В заключение моего показания я осмеливаюсь представить моё // (л. 45 об.) мнение о характере и образе мыслей тех лиц, с коими я был в связи. Если оное несогласно с их действиями, для меня неизвестными, по крайней мере Комитет, высочайше учреждённый, усмотрит, какое я имел об них понятие.

1 Три строки от слов «общество до [1]822 года я мыслил...» на полях отчёркнуты карандашом.

2 Слово «где» вписано над строкой.

3 Слова «воспитанный в заведении, где вкоренилось в меня сие чувство» подчёркнуты карандашом.

4 Слово «но» вписано над строкой.

5 Восемь строк от слов «природы способности ума...» на полях отчёркнуты карандашом.

6 Слова «о том» вписаны над строкой.

Полковник Пестель - Одарённый от природы способностями выше обыкновенных, он был главною причиною действий общества. Так что с удалением его из Главной квартиры общество как бы кончилось. Он один имел большое влияние в обществе, но, к счастию, не имел способности привлекать, ибо, излагая слишком неосторожно свои правила, он был тогда же оставляем теми, кои им увлекались.

Генерал-интендант Юшневский - Человек характера слабого, руководимый Пестелем, он не имел большого влияния в обществе (по // (л. 46) крайней мере во время моего нахождения), более я ничего о нём не могу сказать, ибо в короткой связи с ним не был.

Генерал-майор князь Волконский - Преданный совершенно полковнику Пестелю, который завладел им преимуществом своих способностей.

Фонвизин - Я почти его не знаю, но, сколько мог заметить, он имел самые умеренные правила.

Полковники

Бурцев - Соблюдая правила умеренные, он сначала деятельно способствовал распространению Общества благоденствия, но переменив образ мыслей в [1]821 году, отстал от оного и обратился к обязанностям службы. Сначала он имел в Тульчине большое влияние на общество.

Аврамов - Почти никакого влияния в обществе не имел, но в [1]821 году согласился остаться в оном. // (л. 46 об.)

Подполковник Комаров - Никакого влияния в обществе не имел, не могу припомнить, остался ли он или вышел.

Ротмистр Ивашев - С наилучшими правилами, в [1]821 году он некоторое время был увлечён полковником Пестелем, но старанием людей, коротко с ним связанных, узнал его и отстал. Я также со своей стороны лично к тому способствовал. Он в обществе не имел влияния, но будучи весьма дружен со мною и доктором Вольфом, мы почти всегда были одинаковых мыслей и, как кажется, впоследствии все трое не участвовали в действиях общества.

Князь Барятинский - Во время моего нахождения не имел никакого влияния, под конец он был весьма коротко связан с Пестелем - и как кажется, связь их продолжалась до последнего времени.

Доктор Вольф - Ни цели, ни влияния никакого не имел и, как кажется, вступил, потому что люди, с коими он был дружен, находились в обществе.

Поручик Крюков 1-й - Слабого характера, он долгое время был руководим к[нязем] Барятинским, но впоследствии, кажется, отстал; не знаю достоверно, но полагаю, что со времени принятого им намерения жениться он от общества отстал.

Квартирмейстерской части поручика Пушкина я не полагаю в числе членов, ибо хотя я ему в [1]820 году и говорил о существовании Общества благоденствия, но принят он не был и, если был, то впоследствии, когда я не участвовал, в чём, я уверен, и он сознается1 // (л. 47).

Проведя два дня в том, чтобы припомнить себе малейшие случаи во время моего участия в обществе, то есть в годах [1]820, 821 и начале 822, я уверен, что я всё объяснил, и если что ускользнуло из моей памяти, то, клянусь, - против моей воли и заранее сознаюсь, если члены, с коими я был в связи, скажут, что сие было и что я при сём находился. В последних же четырёх годах я решительно никакого участия не принимал и если говорил об обществе, то не с понятиями одобрительными.

Я прошу Комитет, высочайше учреждённый, принять в соображение, что не имел никогда в голове положительной цели и во время моего участия в обществе соглашался то с одним, то с другим из членов // (л. 47 об.) по расположению моего духа; по прошествии столь долгого времени у меня необходимо должны были остаться самые смешанные о сём понятия.

Кончая моё показание, я осмеливаюсь вновь повторить Комитету, высочайше учреждённому, что во всех случаях, если ж либо предлагалось или говорилось новое (даже без моего ведома), то можно положительно сказать, что никем другим из членов, как полковником Пестелем2, ибо, по понятию моему, он один был основанием, на коем всё здание было устроено.

Я уверен, что Комитет, высочайше учреждённый, из самого показания моего усмотрит и // (л. 48) желание моё сделать совершенное признание, и те смешанные и неясные понятия, которые я об обществе имел.

Поручик Басаргин3

Генерал-адъютант Чернышёв

марта 30 дня // (л. 49)

1826 года

1 Ниже под строкой стёрта подпись: «поручик Басаргин».

2 Фамилия подчёркнута карандашом.

3 Показания написаны Н.В. Басаргиным собственноручно.

№ 14 (15)1

В Комитет, высочайше учреждённый,

поручика Басаргина

Готовясь предстать на очную ставку против тех обвинений, кои на меня возводятся и от коих я решительно отрёкся в моём последнем донесении Комитету, высочайше учреждённому, я посвятил все сии дни на то, чтобы рассмотреть всё моё поведение в продолжение моего положительного участия в обществе, дабы если я что-либо позабыл, донести о сём заранее и не подвергнуться при улике сомнению в сокрытии какого-либо случая.

1 Вверху листа помета чернилами: «Читано 14 апреля».

Вспомнив теперь, что после совещания о избрании директоров в начале 1822 года члены один раз были собраны вместе, где и я был по приглашению генерал-майора князя Волконского, я почёл обязанностью донести о сём Комитету, высочайше учреждённому. Случай сей так изгладился из моей памяти, что я только мог вспомнить, что я был приглашён в сие собрание. Как мне кажется, на оном ничего не происходило значительного и не все члены находились. Из всех я упомню только генерал-майора князя Волконского, полковника Аврамова и доктора Вольфа. Это происходило в то время, когда я начинал удаляться от участия в обществе. // (л. 51 об.)

Я уверен, что Комитет, высочайше учреждённый, справясь о сём случае, удостоверится, что на сём собрании никаких предложений не делалось и что вообще важного ничего не было, и оное состоялось единственно по желанию князя Волконского. Сколько могу упомнить, полковника Пестеля на оном не было, ибо в то время он из Главной квартиры уже выбыл.

Засим оставаясь твёрдо уверен, что ничего скрытого не имею, разве какого-либо маловажного случая или разговора, в коем память моя совершенно мне изменила, я с своей стороны прошу Комитет, высочайше учреждённый, в случае сомнения, [в] моей неискренности дать мне средства доказать моё чистосердечное признание. При сём случае снова смею уверить Комитет, высочайше учреждённый, что неясное моё показание при первом допросе происходило не от низкого чувства скрыть свой проступок и тем избавиться от наказания, законами определённого.

Я был очень уверен, что, находясь в подозрении к принадлежности к обществу, я не избегну тщательных изысканий, которые должны были необходимо // (л. 52) открыть моё участие, а затем определить ещё большую меру наказания1 за моё непризнание. Хотя причиною сему было моё совершенное незнание действий общества в последнее время. Но главною было чувство дружбы, с некоторыми членами я был связан до последнего времени. Из них полковник Бурцев, доктор Вольф и ротмистр Ивашев доказали мне на опыте свою ко мне привязанность.

Первый из них был главным виновником семейного моего счастия, коим я наслаждался в последнее время, второй во время жестокой болезни жены моей разделял со мною попечения мои об ней и в продолжение двух недель ни на минуту не имел покоя. Я знаю, что законы не принимают внутренних побуждений и не рассматривают, от чего происходит проступок, но не менее того я осмелился изложить сие Комитету, высочайше учреждённому, для доказательства моего теперешнего чистосердечного признания, ибо, сознавшись один раз в принадлежности к обществу и назвав тех, кои со мною в оном участвовали, я не имею более побудительных причин скрывать свои действия, а только // (л. 52 об.) отрекаюся от тех, кои действительно не были мною производимы.

Я беру смелость также изложить здесь Комитету, высочайше учреждённому, мою покорнейшую просьбу: в бумагах, у меня опечатанных и кои доставлены в Комитет, находятся векселя и расписки, принадлежащие частию мне, частию брату моему, всего суммою около 30 т[ысяч] рублей; некоторые из них, как мне помнится, должны быть предъявлены в скором времени, дабы имели свою силу.

Не имея разрешения писать, я не могу уведомить о сём моего брата, а потому и прошу покорнейше Комитет, высочайше учреждённый, дозволить мне2 хотя написать на имя брата моего те из них, кои мне принадлежат, и вместе с теми, которые на его имя написаны, отправить к нему для надлежащего по ним распоряжения.

Поручик Басаргин3

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 53)

1 Слово «наказания» вписано над строкой.

2 Слово «мне» вписано над строкой.

3 Показания написаны Н.В. Басаргиным собственноручно.

№ 16 (17)1

В Комитет, высочайше учреждённый,

поручика Басаргина

Донесение

В дополнение донесения моего от 30 марта, я имею честь изложить Комитету, высочайше учреждённому, некоторые маловажные подробности, касающиеся до вопроса, что побудило меня оставаться в обществе.

Когда полковник Бурцев приехал в Москву, где уничтожено было Общество благоденствия, то прежде его приезда, не знаю до сих пор каким образом, разнеслись у нас слухи, что московские члены уничтожили общество.

1 Вверху листа помета чернилами: «Читано 15 апреля».

Не зная ещё удаления полковника Бурцева, мы согласились почитать // (л. 55 об.) решение сие недействительным по той причине, что московские члены не имели права без нашего согласия уничтожить общество. Здесь я беру смелость заметить, что во время существования Общества благоденствия, хотя цель оного была известна всем, но у большей части членов цель сия была побочная. Главная же была та, что мы находились весьма тесно связанными друг с другом. Каждый вечер мы собирались вместе без условия, и всякий излагал малейшие подробности, до него касающиеся, и самые маловажные впечатления, получаемые им в продолжение всего дня.

Не желая уничтожить сего, мы согласились, как я выше сказал, продолжать наше общество // (л. 56) в Тульчине. По прибытии же полковника Бурцева, я не могу даже теперича припомнить и постичь, почему решение московских членов было принято (я полагаю, что полковник Пестель на сие согласился, имея в виду новое образование), мы же, согласившись уже прежде на продолжение общества, должны были необходимо дать согласие вступить в новое, которое, как я полагаю, должно было быть основано по предложению полковника Пестеля.

Я признаюсь Комитету, высочайше учреждённому, что в сём случае меня чрезвычайно сбивает то совещание, на коем генерал-интендант Юшневский говорил речь; не слыхал об ней ни от кого, равно и как о совещании, на коем она была произнесена; я подозреваю, что, если сие было от меня сокрыто, то, может быть, на совещании сём было говорено то, чего я совершенно не знал и не знаю до сих пор.

Поручик Басаргин1

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 57)

1 Письмо написано Н.В. Басаргиным собственноручно.

№ 18 (19)

В Комитет, высочайше учреждённый,

поручика Басаргина

Донесение

На вопрос, высочайше учреждённого Комитета о чиновнике Бруннере, коему я дал согласие вступить в Общество благоденствия, я имею честь ответствовать следующее.

Чиновник Бруннер, с коим в конце [1]819 и1 начале [1]820 года я жил в одном доме, служил прежде в С.-Петербурге, кажется, по управлению колонистов; после сего он находился в г. Ревеле при адмирале Спиридове и, наконец, в [1]818 году вышел в отставку, и переехал в Москву. В начале [1]820 года (март месяц) я был откомандирован во 2 армию // (л. 58 об.) и прежде моего отбытия, будучи уволен в отпуск, с ним расстался.

1 Слова «конец [1]819 и» вписаны над строкой.

Зимою же [1]822 года, будучи в Москве для свидания с родственниками моими, я узнал, что он в продолжение сего времени умер. Во время пребывания его в Москве он жил некоторое время у генерала от кавалерии Кологривова и был весьма короток в доме генерала Тучкова (Алексея Алексеевича), где жила мать его. Вот всё, что я могу сказать в дополнение моего донесения Комитету, высочайше учреждённому.

Я не поместил в донесении моём сего случая, потому что при вторичном допросе моём я докладывал о сём его превосходительству генерал-адъютанту Чернышёву. При сём долгом поставляю донести, что расписки на вступление в общество я ему // (л. 59) не давал, а дал оную в Тульчине полковнику Бурцеву при вторичном моём согласии вступить в Общество благоденствия.

Поручик Басаргин1

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 60)

1 Показания написаны Н.В. Басаргиным собственноручно.