О следственном деле декабриста Н.В. Басаргина

Член Южного общества Николай Васильевич Басаргин был выдан Майбородой. Его арест был решён Николаем I после получения рапорта генералов Витгенштейна, Чернышёва и Киселёва о ходе следствия в Тульчине, 27 декабря 1825 года. В этот день Н.В. Басаргин, ещё не зная о начавшемся розыске, приехал из отпуска в Тульчин. 28 декабря 1825 г. он явился к генерал-адъютанту Киселёву, который объявил ему, что он показаниями некоторых офицеров изобличается в принадлежности к Южному обществу.

Басаргин отверг это обвинение. 30 декабря 1825 г. он подал генерал-адъютанту Киселёву рапорт, в котором доказывал свою невиновность (см. док. № 3/2). Вскоре, однако, в Тульчине был получен приказ об аресте Басаргина. 7 января 1826 г. он вместе с Вольфом был отправлен в Петербург. В пути Вольф склонил его к мысли о необходимости во что бы то ни стало отвергать все улики следователей. 14 января 1826 г. Н.В. Басаргин был доставлен в столицу.

На следующий день он был допрошен генерал-адъютантом Левашовым. Он отрицал своё участие в тайном обществе и просил очных ставок с обвинителями (док. № 4/1). После допроса он был отправлен в Петропавловскую крепость и посажен в «кронверкской куртине в устроенных арестантских покоях» в камере № 33. Следственный комитет рассмотрел показания Басаргина 16 января 1826 г. 18 января он был вызван на заседание Комитета. Он вновь отверг все свидетельства своего участия в Южном обществе, но вместе с тем признал, что несколько лет назад был членом Союза благоденствия.

Его ответы вызвали возмущение следователей: «Вас закуют в кандалы и заставят говорить, если не хотите признаться добровольно», - кричал ему Чернышёв. В этот же день Басаргину были вручены письменные «вопросные пункты» (док. № 5/6), ответы на них повторяли показания, данные им на допросе (док. № 6/7). Несмотря на угрозы следователей, Басаргин в письме к генерал-адъютанту Левашову от 5 марта 1826 г. вновь старался доказать, что последние четыре года он не был связан с тайной организацией и просил дать ему возможность ответить своим обвинителям (док. № 8/9).

На повторный вопрос Комитета 9 марта 1826 г., будет ли он давать откровенные показания (док. № 9/10) Басаргин ответил обширным показанием, повторяющим его прежние утверждения, с той разницей, что он признал теперь свои отношения с Южным обществом в Тульчине. Однако и на этот раз он внушал следователям, что отошёл от всякой деятельности в тайной организации более двух лет назад (док. № 10/11).

После этого Комитет некоторое время его не беспокоил. 20 марта 1826 г. Басаргин был вторично вызван на допрос в Следственный комитет. Тогда же ему были вручены «вопросные пункты» (док. № 11/12). В ответах на них, 30 марта 1826 г. он признавался в принадлежности к тайному обществу, которое стремилось к «достижению свободного правления в России» путём распространения просвещения и, как прежде, утверждал, что в течение последнего времени он от тайной организации совершенно отдалился (док. № 12/13).

По поводу этих ответов, которые Комитет рассмотрел 31 марта 1825 г., следователи выразили удовлетворение его признанием в участии в деятельности тайного общества, но вместе с тем отметили, что он «в том, что ему было известны все замыслы и намерения оного, не сознаётся».

В последующих показаниях Басаргин стремился доказать как своё отстранение от тайного общества, так и незнание каких-либо решений о его политических целях и средствах их достижения. Сразу после отправления в Комитет ответов, он составил к ним дополнение. В нём он более подробно писал о совещании декабристов в Тульчине в 1821 г., на котором будто бы были только избраны директора тайного общества. Дополнение должно было подтвердить, что это совещание было единственным, на котором он присутствовал (док. № 13/14).

Каких-либо помет о том, когда слушали следователи эти дополнительные показания, на документе нет. Нет таких данных и в журнале Комитета. Вероятно, оно было подано Комитету сразу после отправки основных ответов 31 марта 1826 г. и было заслушано вместе с ними в тот же день.

Вскоре Басаргин подал второе дополнение, в котором он вспомнил ещё об одном совещании декабристов в Тульчине в начале 1822 г., но что было решено на нём, не сообщал (док. № 14/15). Составлено это дополнение было ранее 2 апреля 1826 г., когда Басаргин вновь послал «самопроизвольные» показания, в которых, между прочим, извинялся перед Следственным комитетом за то, что беспокоил его «отдельными бумагами».

Это третье дополнение к ответам касалось приёма в Южное общество Н.С. Бобрищева-Пушкина. Басаргин утверждал, что не помнит, принимал он или нет Н.С. Бобрищева-Пушкина в Южное общество и всецело полагался на показания по этому поводу последнего (док. № 15/16). Позднее Басаргин составил новое дополнение к ответам, где излагал причины, побудившие его остаться в тайном обществе в 1821 г. (док. № 16/17).

12 апреля 1826 г. Следственный комитет послал ему вопрос о том, где находится чиновник Бруннер, принявший его в Союз благоденствия (док. № 17/18). 14 апреля 1826 г., если судить по помете на документе, было заслушано второе дополнение к ответам, а 15 января 1826 г. все остальные бумаги Басаргина, в том числе ответ на вопрос от 12 апреля 1826 г. (док. 18/19). В журнале Комитета было отмечено, что Басаргин подал показания, «ничего важного не заключающие».

22 апреля 1826 г. Следственный комитет подготовил Басаргину очную ставку с Пестелем по причине противоречий в показаниях обоих декабристов о политических целях тайного общества и средствах их достижения. Очная ставка, однако, не состоялась, - Басаргин согласился с правильностью показаний Пестеля (док. № 19/20). Впоследствии он, однако, вспоминал об этом факте иначе: «Не могу решительно припомнить теперь, - говорил он якобы Чернышёву, - и следовательно, не могу тоже не отвергать, ни подтверждать его (П.И. Пестеля. - Ред.) показания». «Стало быть, вы согласны, - сказал Чернышёв, - в таком случае очная ставка не нужна: подпишите только эту бумагу». И Басаргин подписал протокол.

Вскоре, однако, ошибка, допущенная им, вызвала его попытки подорвать утверждения Пестеля. 24 апреля 1826 г. он послал прошение о помиловании. В ближайшие после этого дни он написал Следственному комитету донесение, в котором просил разрешение Пестелю или кому-нибудь из тех, кто был на совещании декабристов в Тульчине в 1821 г., объяснить ему имевшие там место «прения о республиканском правлении». В этом же документе он утверждал, что согласился с показаниями Пестеля только для того, чтобы «не подать сомнения в чистосердечии» (док. № 20/21).

Следственный комитет рассмотрел его просьбу на заседании 20 апреля 1826 г. Было решено отказать в ней в связи с тем, что он «не допуская до очной ставки, сознался и совершенно согласился с мнением Пестеля». Вскоре Басаргин подал ещё одно «донесение», по-видимому, составленное в первых числах мая, где писал, что предыдущее «донесение» послал Комитету 30 апреля 1826 г. Это утверждение ошибочно, т.к. уже 29 апреля 1826 г. предыдущее письмо было следователями рассмотрено. Однако ясно, что его второе «донесение» было написано после 30 апреля 1826 г. и ранее 6 мая 1826 г., когда Следственный комитет заслушал уже следующее по счёту письмо Басаргина. Во втором «донесении» он излагал причины, которые заставили его сомневаться в правильности показаний Пестеля (док. № 21/22).

Вскоре он подал Комитету третье «донесение» (док. № 22/23). Он вновь повторял причины, заставившие его, не допуская до очной ставки, согласиться с показаниями Пестеля и просил следователей учесть, что он, как и многие, находился под его сильным влиянием. Это «донесение» было начато Басаргиным в тот день, когда его вызвали на очную ставку с Пестелем, т.к. он начинал его словами «при допросе моём сего числа».

На основании  записей в журнале Комитета известно, что после вызова в Комитет 22 апреля 1826 г., никакого допроса Басаргина не было. Следовательно, что «донесение» он начал писать 22 апреля 1826 г. и окончил, очевидно, незадолго до 6 мая 1826 г. (возможно, что и 6 мая 1826 г.), когда оно было заслушано следователями. В журнале Комитета помечено, что в этот день было заслушано письмо Н.В. Басаргина о том, что «находился под сильным влиянием Пестеля, что и просит принять в уважение». Если бы это донесение было окончено и послано в Комитет ранее, то оно могло быть и рассмотрено следователями в более короткий срок (хотя бы 29 апреля 1826 г., когда члены Комитета заслушали одно из донесений посланных Басаргиным после 22 апреля 1826 г.).

Вскоре же он послал Комитету ещё одно письмо, в котором просил очных ставок с Л.П. Витгенштейном и Н.И. Комаровым (в деле это письмо отсутствует). На очных ставках он хотел доказать, что не разделял мысли Пестеля о введении в России республиканского правления. Когда позднее Басаргин был вызван для просмотра и подписания дела, среди своих бумаг он не нашёл этого письма. Генерал Балашов посоветовал ему подать вместо него специальное объяснение, обещая приложить его к делу.

17 июня 1826 г. Басаргин прислал в Комитет объяснительную записку и сопроводительное письмо, которые были пересланы одним из членов Комитета Голицыным в Следственный комитет (док. № 25/0). Басаргин вновь излагал обстоятельства, которые должны были доказать, что он не мог разделять «мнения» Пестеля о политических целях Южного общества и средствах их достижения.

Кроме указанных выше документов, дело Басаргина содержит опись документов, копию формулярного списка Басаргина, вопросы Комитета «о воспитании» и ответы на них, выписку из показаний декабристов и записку правителя дел Следственного комитета Боровкова о нём, главные пункты его обвинения (док. №№ 1, 2/5, 23/3, 24/4, 26/0, 27/0, 29/0). Большой интерес представляет инструкция по составлению записок с перечислением пунктов «обвинения» и «ослабления» вины подсудимого. Этот документ, находящийся в деле Басаргина, имеет значение для всех следственных дел декабристов, преданных Верховному уголовному суду (док. № 30/0).

Н.В. Басаргин был осуждён «за то, что по собственному его признанию, участвовал в умысле на цареубийство согласием, и в распространении тайного общества принятием одного члена».

Верховный уголовный суд приговорил Басаргина к лишению чинов и дворянства и к ссылке на каторгу на 20 лет. Указ 22 августа 1826 г. ограничил срок каторжных работ 15 годами и определил дальнейшее поселение Басаргина в Сибири.

Следственное дело Н.В. Басаргина хранится в ГАРФ в фонде 48 под № 420. Согласно современной нумерации, в деле насчитывается 68 листов, заполненных текстом, и несколько чистых листов. На листах сохранился также ряд номеров, проставленных во время окончательного оформления дела военным советником Вахрушевым. Эта нумерация учла в деле 60 листов, среди которых имелись и не заполненные текстом.

Обложка дела и листы документов №№ 1, 25/0, 26/0, 27/0, 28/0, 29/0 Вахрушевым пронумерованы не были. Они, по-видимому, кроме обложки и документа № 1попали в дело позднее. Документы №№ 29/0, 25/0, 26/0, 27/0, вместе с документом № 1, были помещены перед л. 1 (нумерация Вахрушева), а документ № 26/0 был подшит за л. 54. Листы этих документов до проведения современной нумерации не имели никаких номеров. Кроме того, на некоторых листах дела сохранились номера, проставленные карандашом в процессе формирования дела (лл. 2-30 этого ряда номеров соответствуют лл. 10-38 нумерации Вахрушева и лл. 22-50 современной нумерации).

Ниже дан перечень дел Следственного комитета, в которых имеются показания Н.В. Басаргина по различным вопросам, не вошедшие в состав дела № 420:

1) Дело № 305, «Просьбы арестованных лиц по различным предметам и родственников их», лл. 82-83 (показание от 19 марта 1826 г.).

2) Дело № 305, «Просьбы арестованных лиц по различным предметам и родственников их», лл. 84-85 (показание от 18 апреля 1826 г.).

3) Дело № 305, «Просьбы арестованных лиц по различным предметам и родственников их», лл. 87-89 (показание от 24 апреля 1826 г.).

4) Дело № 305, «Просьбы арестованных лиц по различным предметам и родственников их», лл. 90-91 (показание от 8 мая 1826 г.).

5) Дело № 303, «Об отобранных сведениях от арестованных лиц, не имеет ли кто из них в судебных местах тяжебных дел», л. 102 (показание без даты).