Сатирические стихотворения В.Л. Давыдова

Публикация А.Л. Дымшица

Василий Львович Давыдов был одним из выдающихся декабристов, ближайшим помощником и единомышленником Пестеля. Свои передовые республиканские воззрения, свою непримиримую ненависть к самодержавию Давыдов сохранил и в годы сибирской каторги. О большой идейности, мужестве и нравственной силе Давыдова свидетельствуют многие дошедшие до нас исторические и литературные материалы, в том числе и сочиненные им в Сибири эпиграммы и басни.

Давыдов происходил из просвещенной дворянской семьи, которая дала отечеству ряд видных общественных и государственных деятелей, прославленных своими патриотическими заслугами перед русской армией времен борьбы с Наполеоном, перед русским освободительным движением и русской литературой. Давыдов был единоутробным братом героя Отечественной войны генерала H.Н. Раевского, отца друзей Пушкина - Александра и Николая Раевских. Он состоял в родстве с героем Отечественной войны и известным писателем Денисом Давыдовым, с декабристами М.Ф. Орловым и С.Г. Волконским, которые были женаты на племянницах Давыдова.

В 1812 г. Давыдов принял участие в боях против армии Наполеона и с честью прошел через ряд сражений Отечественной войны и последних кампаний 1813-1814 гг. Он был дважды ранен, состоял адъютантом знаменитого полководца - Багратиона. В 1816 г. Давыдов получил звание подполковника, в 1820 г. вышел в отставку полковником. Живя на юге России, в имении своей матери - Каменке, часто бывая в Киеве, наезжая в Петербург, Давыдов был тесно связан с самыми передовыми кругами русского общества. Враг самодержавия и сословных предрассудков, противник крепостничества и республиканец по убеждениям, Давыдов вступил в Союз Благоденствия и вскоре выдвинулся в ряды руководителей Южного общества.

В Тайное общество он был принят К.А. Охотниковым, ближайшим сподвижником Орлова и В.Ф. Раевского в их агитационной деятельности среди солдат. Здесь Давыдов близко сошелся с Пестелем и Юшневским и проявил себя как один из активных деятелей декабристского движения, поддерживавший связи между Пестелем и Никитой Муравьевым, вербовавший новых членов в Тайное общество и руководивший так называемой Каменской управой Южного общества.

Давыдов принял в Общество В.Н. Лихарева и ряд других лиц, он был связан с революционно настроенным французским эмигрантом, полковником русской армии графом Полиньяком, который впоследствии, как показал после ареста Пестель, «отправился во Францию по собственным своим делам и получил при сем случае поручение от Общества узнать, существует ли во Франции какое-либо тайное общество, и потом нас о том уведомить».

В 1820 г. В.Л. Давыдов пытался (но неудачно) завербовать в Тайное общество Дениса Давыдова. В 1821 г. в Каменке он общался с Пушкиным и сблизился с ним, о чем свидетельствует известное пушкинское послание <В.Л. Давыдову> «Меж тем, как генерал Орлов...».

После закрытия Союза Благоденствия Давыдов стал одним из руководителей Южного общества. Еще в 1822 г. в Киеве, у Давыдова, происходили собрания, на которых обсуждались вопросы об учреждении в России республики и о необходимости цареубийства. Давыдов был в числе тех «заговорщиков», которые положительно и бескомпромиссно отвечали на эти вопросы.

В начале 1823 г. на собрании деятелей Южного общества, которое происходило в Каменке, у Давыдова, Пестель читал отрывки из «Русской правды». Здесь снова заговорили о цареубийстве, и Давыдов выступил как политический единомышленник Пестеля. Год спустя Давыдов участвовал в разработке плана покушения на царя во время намечавшегося смотра войскам одного из пехотных корпусов в районе Белой Церкви. Этому плану не суждено было сбыться, но самый замысел чрезвычайно характерен для революционной решимости руководства декабристов-южан.

Когда в 1823 г. Южное общество разделилось на три управы - Тульчинскую, Каменскую и Васильковскую, - Давыдов (вместе с С.Г. Волконским) возглавил Каменскую управу. Вскоре из-за неосторожности и легковерия В.Н. Лихарева - родственника и соратника Давыдова - в Каменскую управу проник шпион, действовавший по заданию графа И.О. Витта, начальника южных военных поселений. Этим шпионом и провокатором, следившим за деятельностью Давыдова и его товарищей и составившим после их ареста официальную записку в адрес властей, был А.К. Бошняк.

В пространном документе, сочиненном Бошняком, Давыдов охарактеризован как активнейший деятель декабристского подполья, как убежденный враг аристократии и республиканец (в своих выводах Бошняк не ошибался: Давыдов действительно был ближайшим единомышленником и помощником Пестеля и С.И. Муравьева-Апостола. Из Киева он ездил в Петербург как доверенное лицо от Южного общества, возил письмо Пестеля к Никите Муравьеву). Другой доносчик, капитан Майборода (в показаниях от 22 декабря 1825 г.), также охарактеризовал Давыдова как ближайшего помощника Пестеля и одного из наиболее влиятельных членов Южного общества.

После разгрома декабрьского восстания, в январе 1826 г., Давыдов был арестован, доставлен в Петербург и заключен в крепость. Его приговорили к «смертной казни отсечением головы». Смертная казнь была затем заменена каторгой. В Сибирь его отправили в кандалах, и каторжные работы он отбывал в Нерчинске, Чите и Петровском заводе. В сентябре 1827 г. Давыдов был переведен в Читу, куда к нему приехала жена. Из Читы он продолжал поддерживать связи с И.И. Пущиным, Е.П. Оболенским, И.Д. Якушкиным, А.З. Муравьевым, И.В. Поджио и другими ссыльными декабристами. Только в 1839 г. Давыдов был переведен на поселение в Красноярск, где пробыл шестнадцать лет, так и не дождавшись амнистии.

Тяжелые каторжные работы, частые болезни, издевательства местного начальства, суровые условия ссылки - все это долго не могло сломить боевого духа Давыдова. Лишь под конец своей жизни он стал поддаваться пессимистическим настроениям, вызывавшим справедливые нарекания со стороны его друзей. Умер он в Красноярске 25 октября 1855 г.

Оставшиеся после смерти Давыдова литературные документы немногочисленны. Письма его, известные нам по публикациям С.Я. Штрайха, Н.К. Пиксанова и Л.Р. Ланского, относятся к годам заключения в крепости, сибирской каторги и ссылки и обращены к ссыльным товарищам или к родственникам. В силу условий, в которых находился Давыдов, его письма не могли содержать политических рассуждений и л и деклараций и были посвящены главным образом бытовым темам. Однако и в этих письмах нравственный облик Давыдова и отдельные черты его социальных воззрений выступают в достаточно четком и весьма привлекательном виде.

Особенно интересно в этом отношении письмо Давыдова к брату - П.Л. Давыдову, в котором он просит прислать книги, нужные ему для воспитания детей: «Умоляю тебя, милый брат, прислать мне все эти книги. Ты понимаешь, как я нуждаюсь в них, будучи навеки отрезан от цивилизованного мира и вынужденный быть единственным учителем моих детей». Очень показателен при этом выбор книг, сделанный Давыдовым для осуществления его педагогической задачи.

Своих детей он намеревался учить точным наукам и географии, естествознанию и языкам, но особое внимание он уделял изучению социальных наук - отечественной истории, политической экономии, философии. Характер этих занятий становится вполне очевидным, если учесть повышенный интерес Давыдова к книгам о русском народе и его истории, к трудам французских просветителей, к истории древнего мира. Примечательно, что Давыдов просит брата прислать ему «всю коллекцию мемуаров по истории и истории революции французской и английской».

Чрезвычайно интересны лишь недавно опубликованные высказывания Давыдова о «Ревизоре» и «Мертвых душах» Гоголя, восторженным почитателем которого был ссыльный декабрист. «...Я завидую вашему знакомству с г. Гоголем, мои дорогие дети, - писал он дочерям 8 февраля 1841 г., - мне известна его комедия "Ревизор" и некоторые другие его сочинения, и я составил себе самое высокое мнение о его таланте. Это писатель, созданный для того, чтобы быть достойным представителем нашей литературы, так же, как он мог бы представлять и всякую иную <...>

Вы не можете судить об удивительной правдивости кисти Гоголя, о vis comica, о глубине этого поэта, и, однако, вы имели удовольствие слышать его "Ревизора”. Я прочел его раз десять и перечту еще снова: по моему мнению, это - шедевр». Сообщая впоследствии свои впечатления от «Мертвых душ», которые он перечитал несколько раз, Давыдов восклицает: «Без спора, г. Гоголь - наш лучший современный писатель, и он далеко опередил всех остальных».

Таким образом, сатирический талант и глубокий реализм великого писателя нашли в Давыдове одного из самых восторженных ценителей. Показательными для характеристики политических взглядов Давыдова являются его стихотворения, написанные в жанрах сатирических и юмористических. Давыдов не был поэтом-профессионалом, и стихи его возникали как отклики-импровизации на злободневные темы. Именно так воспринимались они и его товарищами по ссылке.

Михаил Бестужев, рассказывая на склоне своих лет редактору «Русской старины» М.И. Семевскому о жизни декабристов в Сибири, упомянул о «стихотворчестве» Давыдова. С его слов М.И. Семевский записал, что «Давыдов басни шутливые писал», и занес на бумагу несколько стихотворений Давыдова. Впервые о стихотворных импровизациях Давыдова стало известно из публикации М.К. Азадовского, извлекшего из архива М.И. Семевского три стихотворения, сообщенные М.А. Бестужевым по памяти.

Уже из этих записей стихов Давыдова стало очевидно, что «шутливые» стихи его были весьма острого политического содержания, что Давыдов после разгрома декабризма сохранил ненависть к самодержавию и выражал ее в форме сатирических стихотворений. По записям М.И. Семевского были опубликованы стихотворения «Однажды жил коллежский регистратор...», «Однажды серенький паук...» и «Николосор» (М.А. Бестужев ошибся, стихотворение называется «Николосарос»).

Басни Бестужев вспомнил очень приблизительно и сообщил их текст неточно. Вследствие этого они публикуются вновь по материалам Центрального государственного исторического архива, позволяющим устранить стилистические небрежности и логические ошибки, имеющиеся в записях Семевского. Третье стихотворение - «Николосарос» (содержание которого в достаточной мере определено его заголовком, то есть Николай самодержец российский) здесь не перепечатывается, так как достаточно известно и в 1950-51 гг. дважды помещалось в сборниках литературных произведений декабристов.

Следует лишь заметить, что стихотворение «Николосарос» является незаконченным произведением, отрывком из сатирической поэмы («"Николосор" - в 20 или 30 строф. Прекрасная едкая шутка», - записал Семевский со слов М.А Бестужева), которой Давыдов заклеймил Николая I. В полном объеме поэма не сохранилась.

Публикуемые ниже стихи Давыдова показывают его как сатирика. Только одно из этих произведений - послание к И.И. Пущину - является стихотворной шуткой, заменой юмористического письма. В них Давыдов выступает с полными едкой иронии намеками на общественное неравенство («Однажды в сумрачную пору...»), против верного слуги царя и злейшего мракобеса, министра просвещения графа С.С. Уварова («Однажды старенький паук...»).

К сожалению, из большого количества рукописных стихотворений Давыдова сохранилось лишь несколько сатирических экспромтов и импровизаций, возникших в сибирской ссылке, в общении с его товарищами-декабристами. Но и те стихотворения Давыдова, с которыми мы знакомимся, обогащают наши представления об их авторе.

I

Однажды в сумрачную пору,
Когда зверь нору оставляет,
Вдруг подлетает
К кому-то муха
И говорит: «Старуха,
К чему ты в свет родилась?»
Она перекрестилась,
Не повернувши уха.
«О, умная старуха», - сказала муха, -
И полетела,
Куда хотела.
На свете вечно так -
Есть грош и есть пятак.

II

Когда-то жил коллежский регистратор
Превосходительный он был -
Не потому, что много пил,
А так... что римский император
К нему на задний двор ходил.

III

Однажды старенький паук
Бежал ужасно торопливо
Из Академии наук.
Другой, который горделиво
С высот Своих тенет
На мир с презрением глядел,
Вскричал: «Смотри, какой пострел,
Он всюду и везде поспел,
А ведь не знает назначенья,
Что велено его поймать
Для министерства просвещенья».
Тут ясно все... и нужно-ль добавлять?

IV

И.И. ПУЩИНУ

Почто, прельстив нас до безумья,
Далеко ты от нас сидишь?
И полон сладкого раздумья
На небо синее глядишь.
Или ты дружбе изменяешь,
Или не знаешь, как любим,
И время попусту теряешь,
Как Жукова прескверный дым.
Но, может быть, с пером во длани
Ты к Трубецкому пишешь Ване,
Волконских грамотой живишь
Иль просто на судне сидишь..
Оставь поносные мечтанья,
С тобою жаждем мы свиданья,
Приди в чертог наш не златой
О, Пущин, милый, дорогой!