№ 11 (10)

1826 года, февраля 27 дня. От присутствия высочайше учреждённого Комитета о злоумышленном обществе господину подпоручику лейб-гвардии Измайловского полка Лаппе вопросный пункт1.

Комитет имеет в виду ясные и положительные показания многих членов тайного общества, что вас принял в оное штабс-капитан Назимов, и с коим вы в особенности имели сношения по обществу. Посему требуется от вас чистосердечного в том сознания; предваряя вас, что запирательство в сём случае ни к чему иному послужит, как к усугублению вины вашей; также объясните со всею откровенностию и чистосердечием, что вам известно насчёт прикосновенности италианца Жульи к тайному обществу, с кем в особенности имел он сношения, чем содействовал намерениям оного и, буде вам известно, кем был принят?

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 22 об.)

Обвиняя сам себя, я повиновался своим чувствам. Мне трудно было перенести несчастия моих товарищей, и я решился жертвовать собою, полагая, что это2 хотя немного облегчит их участь. Имея истинно только сие намерение и не желая прощения для себя, я всё показал, что могло меня только обвинить; но в подобном случае3 доносить на другого значило бы искать своего спасения в несчастии его. Ныне же, когда всё уже известно и без моего доноса, я должен прибавить к моим прежним показаниям следующее.

Я был принят в тайное общество точно италианцем Жильи4; он имел свои знакомства, но никогда я не мог от него узнать, у кого он бывает, когда он мне одно только5 повторял, что моё любопытство есть ребячество, и что обо [мне] будут знать мои товарищи, я и их узнаю со временем. Когда же он уехал из Петербурга, я остался без всякой связи с обществом до 1825 года. Как6 помнится мне, я познакомился с штабс-капитаном Назимовым4 ещё в 1824 году, но не прежде как в 1825 он мне открылся, что он в обществе тайном и что имеет препоручение меня пригласить в оное. Цель этого общества, как мне он сказал, жертвовать всем для представительного правления, даже жизнию.

Я не открылся ему сейчас, что я принадлежу издавна к этому обществу, но через несколько дней я ему сказал, что мне давно известно уже было это. Он меня спрашивал, нет ли ещё кого способного к этому7 в нашем полку, я ему сказал про Кожевникова4 и Фока4. Не знаю, принял ли он их. Что касается Фока4, он с ним не был знаком даже. Он меня хотел познакомить с Оболенским4, но я отказался от этого, зная, что это ни к чему не поведёт.

Не много я узнал от него и не добивался узнавать от него что-либо8. // (л. 23) Я просил даже9 его, чтобы он мне не говорил об успехах общества, не надеясь на себя, и он мне ничего более не сказывал. Потому-то я, может быть, только10 ничего и не знаю насчёт всех у[сп]ехов. Какие он имел знакомства, не знаю; раз только я видел у него Рылеева, но при мне они ничего не говорили насчёт нашего общества. В первых числах декабря я был в Петербурге, Назимов был в отпуску, и потому я не узнал о намерениях нашего общества. Кожевников же сам ничего ещё тогда не знал11.

Подпоручик Лаппа12

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 24)

1 Слова «вопросный пункт» написаны другим почерком.

2 Слово «это» вписано над строкой.

3 Слова «в подобном случае» вписаны над строкой.

4 Фамилия подчёркнута карандашом.

5 Слово «только» вписано над строкой.

6 Слово «Как» вписано над строкой.

7 Слова «к этому» вписаны над строкой.

8 Слова «что-либо» вписаны над строкой.

9 Слово «даже» вписано над строкой.

10 Слово «только» вписано над строкой.

11 Два последних предложения вписаны между строк.

12 Показания написаны М.Д. Лаппою собственноручно.

№ 13 (12)

1) О покушениях какого-то офицера на жизнь покойного государя в 1823 или в 1824 году я ничего не знаю, а показания Гангеблова неосновательны, потому что с 1820 года до 1825 я не был в связи с обществом.

2) Что я ездил в Петербург в начале декабря1 1825 го[да], я об этом сказал в первом своём показании, равно как и о том, кого2 видел и что слышал, и ездил потому тайно, что это было запрещено.

3) Унтер-офицер, о котором я сказывал Гангеблову, называется Алексей Петров3, 8-й роты. Я начал было с ним говорить, что в Петербурге не хотят присягать4 его величеству Николаю Павловичу, но он ничего не хотел слушать и убежал от меня.

4) Получив записку от Кожевникова, мы решились с Гангебловым не присягать, но вот что случилось: когда его превосходительство5 генерал-адъютант Чичерин приехал в Петергоф для приведения к присяге драгунский полк и наш 3-й баталион, все офицеры наши присягнули тотчас6 вместе с драгунскими, кроме меня и Гангеблова, // (л. 26 об.) потому что Гангеблов стоял тогда в карауле, а я зашёл к нему в караул, чтобы с ним посоветоваться, и оттого опоздал к присяге. Мы с ним вечером уже присягнули вместе с баталионом, ничего не затевая, потому7 что солдаты не были к тому приготовлены.

5) Это правда, что у Красного кабака8 я слишком разгорячился пустыми рассказами Скалона и хотел закричать: «Ура Константин!», но ш[табс]-капитан Норов удержал меня от этого9. Скалон уверял, что никто в Петербурге не присягает, что нас обманывают, ничего он10 основательного не сказал, но так утвердительно и горячо говорил, что трудно было ему не поверить. Но я не думаю, чтобы он принадлежал к нашему обществу.

Насчёт титулярного советника Перетца я ничего не знаю, кроме того, что он был знаком с Жильи и с Искрицким. Но его показание, что я был принят Искрицким, довольно справедливо. Я принадлежал прежде Искрицкого к тайному // (л. 27) обществу, но скрывал перед ним. Искрицкий, не зная этого, предложил мне быть членом оного, мы с ним обнялись, и тем кончилось. Вскоре я пошёл с11 полком в поход и во время оного никаких сношений с обществом не имел. По возвращении с похода я ничего с ним12 никогда не говорил13 об нашем обществе.

Подпоручик Лаппа14

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 28)

1 Слово «декабря» вторично вписано над строкой вместо ошибочно зачёркнутого.

2 Первые три строки ответа на полях отчёркнуты чернилами.

3 Первые две строки ответа на полях отчёркнуты чернилами.

4 Далее зачёркнуто: «Константину».

5 Слова «его превосходительство» вписаны над строкой.

6 Слово «тотчас» вписано над строкой.

7 Далее зачёркнуто: «потому».

8 Слова «у Красного кабака» вписаны над строкой.

9 Первые четыре строки ответа на полях отчёркнуты карандашом.

10 Слово «он» вписано над строкой вместо зачёркнутого: «мне».

11 Девять строк от слов «я ничего не знаю...» на полях отчёркнуты карандашом.

12 Слова «с ним» вписаны над строкой.

13 Далее зачёркнуто: «ему».

14 Показания написаны М.Д. Лаппою собственноручно.

№ 15 (14)1

1826 года, 16 мая, от высочайше учреждённого Комитета л[ейб]-г[вардии] Измайловского полка г[осподину] подпоручику Лаппе вопросный пункт.

Поручик Гангеблов показывает, что из слов Кавалергардского полка корнета Свистунова понял он, что есть заговор, имеющий целию введения республиканского правления в России, но утвердительно уже узнал о сём от вас, спустя недели две.

Противу сего Комитет требует показания вашего: точно ли вы говорили Гангеблову о вышеизложенном? От кого именно сами вы знали о том? Где и кто именно те члены общества, кои имели намерение ввести республиканское правление; когда и каким образом они думали или надеялись достигнуть сего?

Генерал-адъютант Чернышёв

На показание Гангеблова вот что только я могу сказать. Я не помню, говорил ли он2 что об этом Гангеблову, но я слышал от ш[табс]-капитана Назимова следующее. Многие из нашего же общества желают совершенного республиканского правления3, но это люди неосновательные, которые не знают сами, что хотят, а некоторые желают даже4 восстановить древний римский закон о разделе полей (loi agraite).

Подпоручик Лаппа5

Генерал-адъютант Чернышёв

Все мои показания и Гангеблова поясняться гораздо лучше, когда позволено будет иметь мне очную ставку с Назимовым, о чём я прошу как о самой большой милости6. // (л. 30)

1 Вверху листа помета чернилами: «17 мая 1826».

2 Слова «ли он» вписаны над строкой.

3 Далее зачёркнуто: «но это поистине».

4 Далее зачёркнуто: «вве[сти]».

5 Показание написано М.Д. Лаппою собственноручно.

6 Против приписки М.Д. Лаппы на полях помета карандашом: «Приготовить очную ставку».

№ 17 (2)

Высочайше учреждённый Комитет требует от г[осподина] подпоручика Лаппы следующего показания.

1

Где воспитывались вы? Если в публичном заведении, то в каком именно, а ежели у родителей или родственников, то кто были ваши учители и наставники?

2

В каких предметах старались вы наиболее усовершенствоваться?

3

Не слушали ль сверх того особых лекций? В каких науках, когда, у кого и где именно, объяснив в обоих последних случаях, чьим курсом руководствовались вы в изучении сих наук?

4

С которого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей, т. е. от сообщества ли или внушений других, // (л. 8 об.) или от чтения книг или сочинений в рукописях и каких именно? Кто способствовал укоренению в вас сих мыслей?

Генерал-адъютант Чернышёв

1) Я воспитывался сначала у иезуитов в Могилёве, а после в Петербурге1 у пастора Колленса в пансионе.

2) Все предметы для меня были одинаковы, покуда я занимался по принуждению. Но когда я вступил уже в службу,

3) я брал уроки фортификации у капитана-лейтенанта Максимова, служащего при Морском кадетском корпусе. Какому курсу он следовал, я не знаю.

4) Италианец Жилии первый обратил моё внимание на предметы, способствующие свободному образу мыслей, и главным моим занятием2 с тех пор сделались исторические сочинения. Древняя история Роленя первая попалась мне в руки. Италианец, у которого я брал тогда уроки италианского языка3, советовал мне прежде прочесть Вольнея, затем, говорил он, чтобы иметь точку зрения настоящую, а не лож[ную], и в скором времени доставил мне «Развалины» («Les ruines»); я прочёл сие сочинение несколько раз, увлечён // (л. 9) будучи как новостию предмета, так и красноречивым рассказом, и начал с тех пор гораздо лучше понимать самого италианца. По отъезде его из Петербурга я не находил никого, с кем бы4 можно было говорить о сих предметах; я знал одного только Искрицкого из нашего общества, который был ещё5 тогда совершенный ребёнок.

Будучи в отпуску в 1822 году, я заметил, что отец мой имеет образ мыслей гораздо основательнее моего италианца; я позволил себе вступить с ним в спор о религии, после нескольких моих слабых доказательств отец мой (сколько я помню) сказал мне следующее: «Вера наша основана более на чувствах, нежели на рассудке, можно найти, может быть, столько же доказательств для опровержения её истин6, как и для утверждения, но зачем разрушать то, что нам служит утешением в несчастиях неизбежимых... Я тебе советую не входить в эту материю (прибавил он), она тебя далеко заведёт и трудно будет воротиться, ты будешь несчастный человек, ежели не оставишь это...» После сего разговора я, однако, читал ещё Буланже (Bulange) «L'antiquite devoilee»7, поверяя все его ссылки на священное писание, но это мне наскучило так, что я не дочёл всего сочинения. Монтескю и комментарии на него (par Destutt de Tracy8) были главным и последним моим занятием.

Подпоручик Лаппа9

Генерал-адъютант Чернышёв // (л. 32)

1 Слова «в Петербурге» вписаны над строкой.

2 Слово «занятием» вписано над строкой.

3 Слова «италианского языка» вписаны над строкой.

4 Частица «бы» вписана над строкой.

5 Слово «ещё» вписано над строкой.

6 Слово «истин» вписано над строкой.

7 «Открытые древности» (франц.).

8 Детю де Траси (франц.)

9 Показания написаны М.Д. Лаппою собственноручно.