Марина Кругляк (Киев)

Очерк о поляке-«славянине»

Более 190 лет, что отделяющие нас от событий 14 декабря 1825 года, не умаляют значение восстания декабристов в истории человечества. Тема декабризма, сейчас на первый взгляд, не является актуальной из-за её «разработанности» (а это более 18 тыс. томов научной и художественной литературы), тенденциозности и заидеологизированности трудов советских исследователей. Однако процессы развития современного общества и науки выдвигают перед учёными новые задачи: рассмотрение всех событий прошлого через их связь с современностью; изучение жизни и деятельности малоизвестных фигур и, в-третьих, возрастание роли краеведческого фактора.

Для исследования мы выбрали фигуру декабриста Юлиана Люблинского (1798-1873), одного из основателей Общества соединённых славян. Отметим, что данная декабристская организация, которая действовала в Новограде-Волынском, одной из первых в XIX веке выдвинула идею славянской федерации (подобный лозунг присутствовал до этого только в масонской ложе «Соединённых славян»), что через четверть века стало доминирующим для членов Кирилло-Мефодиевского общества, а во второй половине XIX века. - громадовцев и лично М. Драгоманова. В ХХ - начале ХХІ века идея единства народов нашла проявление в интеграционных процессах, активным участником которых стала независимая Украина. И именно Ю. Люблинский в своё время настоял на доминировании идеи славянского единства в программных документах Общества.

Во-вторых, по сравнению с другими декабристскими организациями об Обществе соединённых славян и прежде всего Ю. Люблинском информации, в т. ч. и краеведческого характера, очень мало (это, кстати, отмечал известный советский писатель В. Чивилихин в своём романе-эссе «Память»: «... Я с сожалением и горечью узнал, что в Житомире, где служили и были арестованы многие, по выражению Герцена, из «молодых штурманов будущей бури», главным образом славяне, даже упоминания об этом не найдешь»).

При написании статьи были использованы две группы материалов - общая литература о декабристском движении (труды М.В. Нечкиной «Движение декабристов», «Общество соединённых славян», П.Н. Ольшанского «Декабристы и польское национально-освободительное движение», Г.П. Савичева «Первые благовестители свободы», сборники «Литературное наследство», «Восстание декабристов», «Очерки из истории декабристов» и тому подобное) и краеведческие разведки (статьи С. Дихна, Л. Рафальского, В. Фурса, М. Якимчука, монографии Н. Сейко и др).

На основе проработки данной литературы попробуем воссоздать биографию Ю. Люблинского. Начнём со сведений о рождении будущего декабриста.

В «Украинской советской энциклопедии» находим такую информацию: «Люблинский Юлиан Казимирович (настоящая фамилия Мотошнович); 6 (17). XI. 1798, с. Люблинец, возле м. Новоград-Волынского...». Однако краеведческая литература данного топонима на территории Житомирской области не знает. Тогда обращаемся к другому источнику - «Памятной записке» Ю. Люблинского, (написана на 4 страницах почтовой бумаги большого формата на польском языке, от III лица, датированная 12 июля 1829 г.; долгое время этот документ хранился в архиве потомков декабриста И.Д. Якушкина), в которой читаем:

«... Юлиан Казимирович Мотошнович, названный Люблинским по селу Люблинец, что находилось во владении его предков и расположено на берегу р. Буг, которая отделяет Волынь от Малой Польши, родился на Волыни 6 ноября 1798 г.».

Известно, что р. Буг не течёт на территории Житомирщины. Единственным крупным населённым пунктом в Украине с данным названием есть м. Люблинец Волынской области, которое, кстати, и расположено на р. Буг, однако дело о дворянском происхождении рода Люблинских, имеющаяся в Государственном архиве Житомирской области (ф. 146), указывает владельцами имения Пачоско-Люблинских.

И здесь возникает несколько версий: Люблинский родился возле Новоград-Волынского, и, хотя прошло немного времени со дня его ареста, мог просто перепутать реку Случь, на которой стоит Новоград-Волынский, с Бугом, и вторая - предки Юлиана Казимировича владели м. Люблинец (нынешней Волынской области), однако по определённым причинам вынуждены были отказаться от прав на имение. Обратим внимание, что «Записка» не указывает населённого пункта, где родился будущий декабрист, констатируя, что местом рождения является Волынь. Итак, где именно родился Юлиан Люблинский доподлинно не известно.

Из биографического справочника декабристов узнаём, что отец Ю. Люблинского был обедневшим дворянином по имени Казимеж Мотошнович, мать Констанция N. N. – уроженкой Варшавы). После смерти отца в 1803 г. маленький Юлиан едет учиться в уездное начальное училище в Межречье-Корецком. Как вспоминает сам Ю. Люблинский в «Памятной записке», там он оставался под наблюдением ксендзов-пиаристов до 1809 г. В училище Юлиан испытал притеснения со стороны воспитателей и сынков богачей, однако именно здесь у мальчика проявился талант к наукам. В «Памятной записке» Ю. Люблинский замечает, что «окончив в таком юном возрасте уездное училище и не имея опыта, он долгое время провёл без настоящего дела».

Интересно, что советская исследовательница декабристского движения М.В. Нечкина в труде «Общество соединённых славян» обращает внимание на проблемы со здоровьем будущего декабриста, а именно - частые припадки падучей болезни, отмечая, что Ю. Люблинский «ушёл из училища в одиннадцать лет, не закончив его из-за болезни». А потом предполагает, что определённую роль здесь сыграла бедность дворянской семьи. С этим утверждением можно согласиться, ведь известно, что в 1826 г. после ареста Юлиана Казимировича его мать оказалась в «бедном положении, имея только на дневное питание, что осталось после умершего первого её сына, губернского секретаря Целестина Люблинского движимого имущества».

Ю. Люблинский в это время буквально живёт среди книг. Как он сам признаётся, с детства он имел склонность к наукам, самостоятельно выучил русский, латинский, французский, частично итальянский и немецкий языки. В наибольшей степени его увлекала политэкономия, прежде всего труды Монтескье, Сэя, Смита, Мальтуса и тому подобное. В «Памятной записке» читаем, что в 1817 г. во время смены руководства Волынской губернии через ревизию сенатора Сиверса Ю. Люблинский был избран жителями Новоград-Волынского уезда заседателем земского суда («ревизия сенатора Ф.Ф. Сиверса», остзейского немца, о котором отзывались, как о «коварном и понуром, беззастенчивом цинике и страстном любостяжателе», происходила в 1815-1816 гг. и была вызвана борьбой польских помещиков с российской администрацией в лице губернатора Комбурлея, наконец, итогом её была победа помещиков).

Однако данное утверждение вызвало у советских декабристоведов сомнение. Действительно, в адресе-календаре на 1818 год в должности заседателя земского суда показан коллежский регистратор Люблинский, но, к сожалению, без указания имени и отчества, что существенно, ведь у Юлиана был брат Целестин. Доподлинно известно, что Целестин (Селестин) Люблинский в чине губернского секретаря умер в 1826 г., место службы его является неизвестным, однако и он мог служить в выборах дворянства. Упоминание в календаре при фамилии Люблинского классового чина, о котором в деле не упоминается, даёт основания предположить, что для получения чина он сдавал экзамен.

В своих показаниях Юлиан Казимирович молчит о дальнейшем обучении в Кременецком лицее, хотя упоминание об этом есть в «Памятной записке». Подчеркнём, что в начале XIX века Кременец превратился в один из крупнейших центров Волыни. В корпусах бывшего Кременецкого иезуитского коллегиума в 1805 г. на средства частных пожертвований была открыта Высшая Волынская гимназия, которую в 1819 г. переименовали в лицей.

Это было высшее учебное заведение, по программе приравнивавшегося к Виленскому университету. Но проучился здесь Ю. Люблинский лишь год, потому что попечитель Виленского учебного округа и университета Адам Чарторыйский предложил ему привести в порядок канцелярское делопроизводство Виленского университета. Конечно же, Юлиан Казимирович согласился, ведь, как сам вспоминал, «не мог отказаться, тем более, что для выполнения этой работы достаточно было нескольких месяцев ... служебные занятия не отнимали у него драгоценное время, которое он мог посвятить науке».

Так, в 1819 г. Юлиан Казимирович поступил в Варшавский университет, где в течение года «ничто не мешало его занятиям», а уже в следующем году стал членом тайного общества, организаторы которого, варшавские студенты, «начали собираться в указанном месте для взаимного обмена научными сообщениями”. Польский исследователь Л. Баумгартен предполагает, что Ю. Люблинский был членом «Союза свободных поляков».

Что же представляла собой эта тайная организация? «Союз свободных поляков» был основан в начале 1820 г. студентами В. Хельтманом и Л. Пионткевичем. Организация издавала газету «Dekada Рolska», выходившую с января до мая 1821 г. Сначала небольшие группы студентов в одном и том же составе собирались в Английском отеле, в кафе в Фаллина, Бржезинской, «Под Сатурном», «Под баранкой», на квартире студента Замойского. Прикрываясь чаепитием, а иногда и игрой в карты, они обсуждали политические вопросы, читали произведения прогрессивных мыслителей, пели революционные песни. Среди участников собраний в кафе «Под Сатурном» был и студент Калиновский.

Свою задачу Союз видел в борьбе против тирании и деспотизма, а целью было восстановление независимости Польши. Каждый член должен нести в своём сердце речь Посполитую. Польский историк Ш. Аскенази утверждает, что вербовались в члены организации представители средней и мелкой шляхты и интеллигенции, но встречались и представители аристократии.

Члены Союза должны были хранить тайну существования этой организации. За нарушение клятвы была смерть. Члены общества пытались пропагандировать Конституцию 3 мая 1791 г. Хельтман и Пионткевич решили издать в виде приложения к своей газете текст этой Конституции. Ректор Варшавского университета 2 мая сообщил об этом полиции. Поступок студентов вызвал у цесаревича Константина Павловича возмущение. Основатели Союза были арестованы. После этого члены организации уничтожили все документы. Но существование Союза так и не было доказано.

Ю. Люблинский был арестован за связь со студентом Калиновским. Следствие по делу арестованных было закончено осенью 1821 г., а уже в 1822 (или 1823 г.) Ю. Люблинского отправили на родину в кандалах, где он должен был оставаться под надзором полиции. Советский исследователь П. Ольшанский в середине 1950-х гг. ввёл в научный оборот ряд документов, касающихся Ю. Люблинского, которые хранятся в Варшавском государственном архиве древних актов. Первый из них - донесение полицейского агента Генриха Макрота о беседе с Ю. Люблинским (написан на французском языке), второй - письмо Люблинского к графине Замойской. Заметим, что Г. Макрот - известный в те времена полицейский агент-провокатор, который приносил шпионские сведения лично Константину Павловичу.

С Ю. Люблинским Г. Макрот был знаком ещё с университетской скамьи. Скорее всего, его подослали в тюрьму к Ю. Люблинскому с целью получения новых данных о деятельности тайных обществ в Польше, пользуясь их личным знакомством. Встречи с Ю. Люблинским стали довольно частыми. Донесения Г. Макрота подтверждают, что Ю. Люблинский родился на Волыни и прибыл в г. Новоград-Волынский 16 ноября 1818 г. по паспорту, выданному ему губернатором Гижицким, служил при маршале.

В это же время он приобрёл определённое имущество и деньги, что позволило ему содержать мать и сестёр. После этого был секретарём князя Чарторыйского в Пулавах, потом уехал в Варшаву, где одновременно учился и работал в канцелярии комиссии внутренних дел и полиции. А дальше шёл рассказ об организации студенческих собраний, и Юлиан называл фамилии 13 участников тайных собраний, из которых лишь Калиновский был членом «Союза свободных поляков».

И именно это заставляет П. Ольшанского предположить, что Ю. Люблинский был членом не самого Союза, а лишь принадлежал к одному из тайных студенческих обществ, которыми тот руководил. Однажды Г. Макрот получил от Ю. Люблинского письмо, которое необходимо было передать лично в руки графини Замойский, однако вскоре этот лист оказался вместе с донесениями агента в руках Константина Павловича. Таким образом, все попытки со стороны Ю. Люблинского найти помощь закончились ничем. А уже в последних разговорах с Макротом Юлиан Казимирович перестал быть откровенным, и много информации умалчивал.

В 1823 г., когда полк, в котором служили братья Борисовы, стоял в Новограде-Волынском, в кандалах появляется Ю. Люблинский. Борисовы, как отмечается в «Памятной записке», были ещё раньше знакомы с его родственниками. М. Нечкина обращает внимание на то, что в сотрудничестве с Ю. Люблинским братья Борисовы ввели новый момент в революционную идеологию: всеславянское революционное единство. Было решено вместо прежнего кружка организовать Общество, целью которого будет объединение всех славянских племён в одну федеративную республику.

Наиболее дискуссионным в этом плане выступает вопрос о том, кто из 3-х учредителей общества предложил идею братства славянских народов, в том числе и польского. В показаниях Петра Борисова читаем: «... В 1823 году, познакомившись с поляком Люблинским, который показался мне сначала человеком опытным, я предложил моему брату создать тайное общество, целью которого был бы сделан без больших потрясений государственный переворот, и пригласить к этому ... поляка, как человека с хорошими данными. После некоторых раздумий мы открылись в этом Люблинскому, который ... дал мне слово помочь в организации общества такого типа».

Отметим, что фраза П. Борисова об «опытности» Люблинского так и осталась неразгаданной царскими следователями, хотя на полях карандашом ими было поставлено NB. Андрей Борисов, в свою очередь, подчёркивает, что «... убедил брата моего и поляка Люблинского помочь ... в этой работе. Мы выдумали отдалённую цель - объединение славянских племён в единую республику».

В работе «Общество соединённых славян», Нечкина отмечает, что не согласна с выводом о том, что Ю. Люблинскому принадлежит только «нейтральное пожелание» искоренения враждебности между русскими и поляками, а идея создания общества - Борисовым. Исследовательница утверждает, что нельзя умалять роли Люблинского: идея создания общества принадлежит трём учредителям. Хотя и не он, по мнению исследовательницы, является автором программных документов общества: «Катехизис» и «Клятвенное обещание» написанных Борисовыми, а Юлиан Казимирович лишь перевёл их на польский и французский языки.

В «Алфавите» Боровкова указано, что в Обществе Люблинский, кроме Борисовых и Горбачевского, ни с кем отношений не имел. К тому же как поляка его не приняли к новообразованной «Славянской» управе во время объединения славян с Южным обществом. М. Нечкина пишет, что Ю. Люблинский «высмеял слияние обществ и стал столь враждебно относиться к нему, Борисов 2-й с определённого времени даже начал его бояться». Интересно, что славянам так и не удалось наладить связи с тайным польским Патриотическим обществом. Это мог бы сделать Ю. Люблинский, который, как отмечает М.В. Нечкина, хорошо знал многих деятелей-поляков. Однако по каким-то причинам этого сделать не захотел, хотя поляк граф Мошинский жил неподалёку.

Почти никто из Общества ничего о нём не знал, кроме Ю. Люблинского, который в разговоре с Борисовыми однажды похвастался, что пригласил одного члена, который будет отличнейшим от многих, - графа Мошинского! А потом признался, что знает и некоторых других поляков. К тому же, в показаниях члена Общества соединённых славян Бечаснова читаем: «... Люблинский рассказывал мне, что он знаком с графом Мошинским, который сам, якобы, в этом обществе, и хотел познакомить с ним Борисова и Горбачевского, а потом и меня, то есть нас.., но не познакомил, не знаю почему». По этому поводу кажется странным поведение Ю. Люблинского после объединения «славян» с Южным обществом. Именно поэтому М.В. Нечкина предположила, что Ю. Люблинский мог быть членом Патриотического общества.

После неудачи восстания в Петербурге начались аресты декабристов. Приказание об аресте Ю. Люблинского было выдано 15 февраля 1826 г., а доставлен декабрист  был в Петербург из Житомира на главную гауптвахту 26 февраля. Люблинского посадили в Петропавловскую крепость, в особый арестантский покой (2 марта), с мая 1826 г. он находился в № 26 Трубецкого бастиона.

Интересными являются свидетельства Ю. Люблинского на суде. Сначала он выдал больше правды о себе, чем хотел: «Намерение наше было объединить все славянские народы и создать федеративную республику». Но эта «февральская» позиция меняется «мартовской»: «С Борисовым-младшим беседовал я о федеративной республике, но на то никакого постановления не было». В мае 1826 г. в биографической анкете Ю. Люблинский пишет, что «никогда не был за Республикой» и что революции заслуживают один «смех».

Поскольку Ю. Люблинский не принимал участия в восстании и не был членом Южного общества, следствие постепенно ослабило к нему внимание и отодвинуло декабриста в довольно далёкий «разряд» осуждённых - шестой. 10 июля 1826 г. Ю. Люблинского приговорили в каторжные работы на 5 лет, но срок сократили до 3 лет. 7 февраля 1827 г. его отправили в Сибирь. Имел такие приметы: рост 2 аршина 5 7/8 вершка, «лицо белое, круглое, глаза карие, нос прямой, продолговатый, волосы на голове и бровях тёмно-русые».

В Читинском остроге Ю. Люблинский встретился с декабристом-художником Николаем Бестужевым. 10 июля 1829 г. Ю. Люблинский должен был перейти на положение поселенца и уехать из Читы. Поэтому Н. Бестужев на память решил нарисовать портрет славянина. Юлиан Казимирович предстаёт перед нами с поднятыми вверх глазами и выражением лица, далёким от земных забот.

Искусствоведы долгое время спорили, почему именно таким образом решил изобразить Люблинского Бестужев. Первое предположение: на каторге Люблинский подвергся религиозным настроениям. И здесь снова встречаем противоречивые показания, поданные М.В. Нечкиной.

В книге «Общество соединённых славян», описывая обучение Люблинского у ксендзов-пиаристов, она вскользь упоминает, что Юлиан Казимирович был католиком, но уже через несколько страниц мы читаем: «Люблинский был неверующим человеком и, несмотря на строгий надзор гражданских властей по исполнению обрядов и требовательность католической церкви, к которой официально принадлежал, не бывал на исповеди и причастии...» А дальше Милица Васильевна подаёт текст письма Борисова-второго к П.Ф. Выгодовскому (от 23 «месидора» 1825 года).

Последний служил в канцелярии волынского губернатора и мог помочь в деле Люблинского, которое хотели открыть на него католические священники: «Вы, конечно, спросите - за что? Смейтесь, - он здесь три года, и не был на исповеди, говорят они, и вот его вина». А дальше Пётр Борисов отмечает, что Люблинский - человек набожный. Да и на допросе Люблинский утверждает, что на исповеди и у святого причастия бывал. Второе предположение: поднятые глаза должны были, по замыслу художника, выражать фанатичную одержимость революционера, преданного идее служения Родине - Польше.

Как бы там не было, но этот портрет является единственным известным нам изображением декабриста. 12 июля 1829 г. Ю. Люблинский пишет по просьбе друзей-декабристов, которые нуждались в фактическом материале для своих мемуаров, уже упоминавшуюся нами «Памятную записку» - краткую биографическую справку, которая рассказывает о жизни декабриста до ссылки. В 1920-е гг. эта записка была найдена историком Н.П. Чулковым.

30 июля 1829 г. Ю. Люблинский поселяется в Тункинской крепости Иркутской губернии, где женится на местной крестьянке Агафье Тюменцевой. 26 января 1844 г. его разрешили перевести в село Жилкино Иркутской губернии. По амнистии 26 августа 1856 г. Юлиана Казимировича восстановили в правах с разрешением с женой и 5 детьми вернуться в Европейскую Россию, куда он выехал 5 сентября 1857 г. Затем жил в Петербурге и Славуте Волынской губернии. В 1872 г. всё семейство переехало в Петербург, где жило достаточно затруднительно. Умер Юлиан Казимирович 26 августа (7 сентября) 1873 г. в Петербурге.

Интересны ещё два факта из биографии Ю. Люблинского. Во-первых, в Сибири декабрист написал «Записки». В 1862 г. Герцен назвал их среди других записок декабристов, которые намеревался издавать. Но, как отмечает дочь декабриста, эти документы у её отца были украдены вместе с чемоданом, когда он ехал из Сибири на Волынь, в Славуту. Во-вторых, Ю. Люблинский являлся прообразом одного из главных героев произведения классика XIX века И.В. Фёдорова-Омулевского «Шаг за шагом» - Жилинского. Как и Люблинский, Жилинский - поляк (Казимир Адамович), а дочь декабриста Кристина - прообраз Христины Казимировны Жилинской, тоже главной героини романа. О дочери Ю. Люблинского восторженно отзывался декабрист И.Д. Якушкин.

Персонаж старца Жилинского, бесспорно, является позитивным, ведь Казимир Адамович своим примером влияет на формирование мировоззрения будущего революционера Светлова; к тому же Светлов, общаясь с Жилинским, изучает польский язык, читает в оригинале Мицкевича, Лелевеля и тому подобное. Не менее важным является и то, что Ю. Люблинский в ссылке писал стихи. По словам дочери декабриста Изабеллы, тетрадь со стихами отца взял 1856 г. один из иркутских знакомых Давыденко для опубликования за рубежом. Скорее всего, поэзия носила политический характер. К сожалению, прочитать стихи Ю. Люблинского, так же как и его «Записки», нам не удастся, - тетрадь автору возвращено так и не была.

Личность Юлиана Люблинского так и остаётся для нас до конца не разгаданной. Данной публикацией мы смогли лишь приоткрыть завесу тайны. Впереди - работа с источниками польских, литовских и российских архивов.

Автобиография Ю.К. Люблинского

Памятная записка 1829 г. июля 12 дня

Юлиан Казимирович Мотошнович, прозванный Люблинским по селу Люблинец, находившемуся во владении его предков и расположенному на берегу реки Буг, которая отделяет Волынь от Малой Польши, родился на Волыни 6 ноября 1798 г. После смерти отца мать отдала его в 1803 г. в училище в Межречье Корецком. Он оставался там под наблюдением ксендзов пияров до 1809 г.

Окончив в таком юном возрасте уездное учи­лище и не имея опыта, он долгое время провел без настоящего дела и только в 1817 г., во время смены управления Волынской губернии по случаю ревизии сенатора Сиверса, был выбран жителями Новград-Волынского уезда в заседатели нижнего земского суда.

Однако стремле­ние к научным занятиям отвлекло его от дальнейшей службы по выборам, и он поступил с этой целью в Кременецкий лицей, где в течение одного года изучал преподаваемые там предметы. По окончании учебного года попечитель Виленского университета выразил желание, чтобы Люблинский занялся приведением в порядок делопроизводства этого универси­тета и его факультетов.

Юлиан Люблинский не мог отказаться тем более, что для выполнения этой работы достаточно было нескольких месяцев; при этом он всегда имел в виду, чтоб служебные занятия не отнимали у него дорогого времени, которое он мог посвятить науке. Вскоре ему представился благоприятный случай заняться наукой, и он не замед­лил поступить в Варшавский университет; там в течение 1819 г. ничто не препятствовало его занятиям.

Но в 1820 г. варшавские студенты, в числе которых он находился, решили сблизиться друг с другом и установить между собой более тесные отношения; они стали собираться в назначенном месте для взаимного обмена научными сообщениями. Когда молодежь, не прекращая следовать такому своему похвальному решению, которому не препятствовали и тогдашние власти, увлеклась приятным для нее, но не отвечающим духу времени воспоминанием и отметила день конституции 3 мая, власти, видя свое доверие обманутым, одних выслали из Варшавы, другим велели уехать, а третьим, сделав выговор через университетское начальство, разрешили кончить курс. В числе последних был и Юлиан Люблинский.

Калиновский, один из тех студентов, которые получили приказание выехать из Варшавы; отправился в Краков, а оттуда якобы был послан гражданами Кракова передать итальянскому парламенту (который, как известно, был создан в 1820 г.) чувство радости по поводу того, что итальянцы счастливо достигли осуществления своих целей.

Но вскоре, в 1821 г., в Италии был восстановлен старый порядок; во время суда над зачинщиками восстания начальствующие лица, имевшие наибольшее влияние в управлении Царства Польского, узнали, что упомянутый выше Калиновский возвратился обратно в пределы Польши, и отдали приказ выследить его и поймать. Но Калиновский, несмотря на неодно­кратные преследования и розыски, скрылся и бежал.

Юлиан Люблинский, близко знавший Калиновского и находившийся с ним в дружеских отно­шениях, часто получал от него письма. В связи с этим вышеупомянутые правящие лица учинили Люблинскому допрос, посадили его в тюрьму и, в конце концов, когда ни в чем не смогли обвинить, выслали его в 1822 г. в кандалах в Новград-Волынск с тем, чтобы он там оставался под надзо­ром полиции и никуда оттуда не выезжал.

В этом городе была размещена 8-я артиллерийская бригада, офицеры которой, Андрей и Петр Борисовы, зная уже родственников Юлиана Люблинского, легко с ним познакомились. Надо сказать, что эти Борисовы с несколькими другими были издавна членами Общества, называвшегося «Друзья природы»; доверяя Люблинскому, они пожелали, чтобы и он вступил в их Общество.

Люблинский, познакомившись с уставом, ука­зал Борисовым на те трудности, которые имели место в основанном ими Обществе. Борисовы, неприятно удивленные холодностью, проявленной Люблинским, согласились на изменения, которые он считал необходимыми. Люблинский, полагая, что многое зависит от уничтожения ненависти, которую питают друг к другу русские и поляки, изложил свои мысли об этом; они были приняты и способствовали вступлению многих лиц в Общество славян и присоединению их к русскому Обществу, называвше­муся Южным.

Позднее Люблинский был увезен в Петербург, привлечен к суду и приговорен к трем годам каторжных работ с последующим посе­лением.

Автограф. ЦГИА, ф. № 279, оп. 1, ед. хр. 852.

*  *  *

Юлиан Люблинский, один из основателей Общества Соединенных Славян, при­надлежит к числу тех декабристов, о которых сохранилось очень мало сведений. Известно, что до того, как он вступил в русское Тайное общество, он был уже членом како­го-то польского тайного общества. И.И. Горбачевский сообщает, что в 1823 г. Люблин­ский в кандалах был привезен из Варшавы к себе на родину, в Новоград-Волынск, и отдан под надзор полиции за участие в польском тайном обществе, но в каком имен­но - Горбачевский не указывает.

В статье «Польские общества 20-х годов и декабри­сты» Н.И. Коробка говорит: «Загадочным остается отношение к польскому движению поляка Люблинского, одного из основателей «Общества Соединенных Славян». Ника­ких данных, указывающих на связь его с польским движением, нет, но идея, которую он вносит в Общество, родственна идее ложи «соединенных славян», созданной поль­скими масонами». М.В. Нечкина высказала предположение, что Люблинский был членом Патриотического общества: «...не находился ли в числе захваченных членов этого общества Юлиан Казимирович Люблинский?».

В Сибири Люблинский написал записки. В 1862 г. Герцен назвал их среди других записок декабристов, которые он намерен был издать. В книге Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири» находим сообщение дочери Люблинского, что записки ее отца были похищены у него вместе с чемоданом, когда он ехал из Сибири на Волынь, в Славуту. Таким образом, не вызывает сомнений, что записки действительно суще­ствовали; а раз еще при жизни Люблинского Герцен держал их в руках, то, очевидно, существовала и копия, но она тоже исчезла бесследно.

Публикуемая нами краткая автобиография Люблинского сохранилась в архиве потомков декабриста Якушкина. Это - четыре страницы почтовой бумаги большого формата. Сравнение почерка с автографом Люблинского, опубликованным в пятом томе «Восстания декабристов», не оставляет сомнений, что автобиография написана рукою Люблинского. Как попала она в архив Якушкиных, неизвестно. Вероятно, она была передана Е.И. Якушкину, сыну декабриста, кем-нибудь из декабристов или близких к ним лиц, подобно архиву другого основателя Общества Соединенных Сла­вян - П.И. Борисова. Быть может, автобиография Люблинского была получена Е.И. Якушкиным от отца.

Автобиография (написанная по-польски в третьем лице) датирована 12 июля 1829 г. Люблинский был доставлен на каторгу в Нерчинские рудники 4 апреля 1827 г., срок работ окончился для него летом 1829 г., и 30 июля он был поселен в Тункинской кре­пости. Следовательно, автобиография написана была, по всей вероятности, в Нерчин­ске, незадолго до освобождения Люблинского, но для кого и с какой целью - неиз­вестно.

Сведения, которые Люблинский дает об Обществе Соединенных Славян, очень кратки и не прибавляют ничего существенного к тому, что нам известно из других источников и прежде всего из показаний самого Люблинского. Из его рассказов на следствии и в автобиографии явствует, что к предложению братьев Борисовых вступить в их Общество он сначала отнесся отрицательно. Выслушав Борисовых, Люблинский ответил, что организация задуманного ими Общества связана с большими трудностями. Борисовы предложили ему указать, какие изменения в их проекте он считает необхо­димыми. Тогда-то Люблинский и предложил основать Общество Соединенных Славян Для сближения русского и польского народов.

Таким образом, для изучения вопроса об организации Общества автобиография не дает, сравнительно с материалами следствия, ничего нового.

Иначе обстоит дело с показаниями Люблинского о других периодах его жизни. Автобиография подтверждает догадки исследователей об участии Люблинского в польских тайных обществах. Однако вместо точного ответа на интересующий историка вопрос она вносит новые недоумения и ставит на очередь новые вопросы, искать раз­решения которых можно только в польских архивах.

Находясь под следствием, Люблинский скрыл не только свое участие в польском тайном обществе, но и вообще все свое прошлое. Каких-нибудь три года назад он был арестован и привезен из Варшавы в Новоград-Волынск, тем не менее он счел воз­можным утаить этот факт от Следственного комитета. Так и остался неизвестным Ко­митету целый период жизни Люблинского - 1817-1822 годы.

На допросе, учинен­ном ему В.В. Левашовым, Люблинский дал такие показания: «В Польше и Литве Общества не знал и не подозревал существование оного». Во время дальнейшего след­ствия Люблинский утверждал: «Никакого известия о польских обществах, существующих в Германии, Франции и Италии, не имел и никакого сведения о сношениях польских обществ с Южным не имел тоже».

Когда Люблинского спросили, где он учил­ся, он умолчал о том, что учился в Кременецком лицее и в Варшавском университете, отнеся предложенный ему Комитетом вопрос к одному только начальному воспитанию. (В другом показании он повторил: «Начальное мое воспитание было в училищах Межерецких у ксендзов пияров».) На вопрос о службе он ответил, что «в государ­ственной службе не находился».

В автобиографии Люблинский дает ценные сведения о многих сторонах своей жизни. Оказывается, в 1817 г., после смены начальствующих лиц Волынской губер­нии, совершившейся вслед за ревизией сенатора Сиверса, Люблинский был избран в заседатели Новград-Волынского нижнего земского суда. Между прочим в адрес-календаре на 1818 г. в должности заседателя земского суда показан коллежский реги­стратор Люблинский, но, к сожалению, без упоминания имени и отчества, что суще­ственно, так как у Юлиана Люблинского был брат Селестин.

Селестин Люблинский  умер до 1826 г. в чине губернского секретаря, место службы его неизвестно, однако и он мог служить по выборам дворянства. Упоминание в календаре при фамилии Люб­линского классного чина, который в деле показан не был (в деле Люблинский именуется просто дворянином), дает право предположить, что для получения чина он сдавал экзамен.

Люблинский не только служил по выборам дворянства, но и образование получил значительно более широкое, чем то, о котором он счел возможным сообщить на следствии. Стремление к научным занятиям заставило его отказаться от службы в суде и поступить в Кременецкий лицей. Этот лицей пользовался тогда в Польше большой известностью; там преподавались математика, а также науки словесные и юридические.

В Кременце Люблинский пробыл только год. На него обратил внимание попечитель Виленского учебного округа и университета князь Адам Чарторыйский и предложил ему привести в порядок канцелярское делопроизводство Виленского уни­верситета. Люблинский принял предложение Чарторыйского, продолжая в то же время научные занятия. В 1819 г. он поступил в Варшавский университет (основанный в 1816 г.), а в 1820 г. стал членом студенческого кружка, преследовавшего, по его словам, чисто академические цели.

Какое-то событие, связанное с воспоминаниями о конституции 3 мая 1791 г., погубило кружок: одни его члены были исключены из университета и высланы из Варшавы, другие - получили выговор, но им было раз­решено остаться в университете и закончить образование. В числе оставленных был и Люблинский. Однако закончить образование ему не пришлось.

Люблинский был дружен со студентом Калиновским, попавшим, по его словам, в число тех, кто был исключен, и уехавшим в Краков (тогда вольный город). Переписка Калиновского с Люблинским заставила начальство обратить внимание на Люблин­ского: он был арестован и заключен в тюрьму. Никакого обвинения предъявить ему не могли, и в 1822 г. (а не в 1823) выслали на родину в Новоград-Волынск под надзор полиции с запрещением оттуда выезжать.

Необходимо разобраться в показаниях Люблинского о студенческих годах его жиз­ни и об участии в студенческих организациях. Люблинский говорит, что он был членом студенческого кружка, который существовал легально и ставил перед собой одни только научные цели. Кружок был ликвидирован из-за пропаганды студентами конституции 3 мая. Что же это был за кружок?

Существующая литература дает сведения о нескольких польских тайных кружках, предшествовавших созданию «Патриотического общества». Так, в Варшавском университете с конца 1817 г. и до 15 июля 1819 г., в соответствии с университетским уста­вом, существовали студенческие союзы, целью которых было совместное изучение наук и организация взаимопомощи («Союз друзей», «Общество почитателей наук», «Литературное общество», «Союз любителей народности», «Союз студентов Варшавского университета» и др.). 15 июля 1819 г. царским правительством были запрещены все существовавшие кружки, запрещено было и открывать их впредь. Таким образом, Люблинский, поступивший в университет в 1819 г. (надо полагать, осенью), не застал ни одного легального студенческого кружка.

В начале 1820 г. студенты Виктор Хельтман и Л. Пионткевич основали тайное общество «Союз вольных поляков». Союз издавал собст­венную политическую газету, которая выходила с января 1821 г. до мая. В мае 1821 г. Союз вынужден был прекратить свое существование по следующей причине: Хельтман и Пионткевич решили выпустить в виде приложения к своей газете (открыто продававшейся в розничной продаже) текст конституции 3 мая 1791 г. Ректор университета, узнав об этом сделал 2 мая донос прокурору, а прокурор сообщил поли­ции, которая и приняла меры против распространения листка.

Поступок студентов вызвал сильнейший гнев цесаревича Константина Павловича: в попытке пропаганди­ровать конституцию 3 мая он увидел проявление революционного духа. Издатели были арестованы. Хельтман был заключен в тюрьму, а потом, по высочайшему пове­лению от 30 мая 1821 г., как литовский уроженец, отослан в Литовский корпус и зачислен канониром в 24-ю артиллерийскую бригаду. Пионткевича, еще несовершенно­летнего, пытались завербовать в шпионы, когда же это не удалось, доставили 10 июля на галицийскую границу и выслали из Польши.

Существование Союза обнаружено не было, но, лишившись своих руководителей, Союз распался сам собой.

Люблинский рассказывает, что он участвовал в студенческом кружке, который прекратил существование из-за попытки ознаменовать годовщину конституции 3 мая. Такая участь постигла «Союз вольных поляков». Можно сделать предположение, что Люблинский принадлежал именно к этому Союзу. Такое же мнение высказал и автор новейшей работы о декабристах и Польше - Баумгартен.

Однако факты, сообщаемые Люблинским, нуждаются в критической проверке: попытка издания текста конституции 3 мая повлекла за собой кары только для основателей Союза, уничтожила и самый Союз, но его члены остались неизвестны правитель­ству и не были наказаны; разгром студенческих организаций действительно произо­шел около этого времени, но по другому поводу. Характеристика Союза, сделанная Люблинским, тоже не соответствует действительности: ее можно применить и к легаль­ным кружкам, существовавшим до 1820 г., а не только к «Союзу вольных поляков».

Что же представлял собой на самом деле «Союз вольных поляков», к которому, по всей вероятности, принадлежал Люблинский? Каков был социальный состав Союза?

Задачу свою Союз видел в борьбе за политическую свободу, в борьбе против тира­нии и деспотизма; целью его было восстановление независимой Польши, ее объединение.

Такую цель называли в своих показаниях арестованные члены Союза: каждый член Союза должен носить в сердце своем Речь Посполитую. Увлечение конституцией 3 мая 1791 г. характерно для политических целей Союза: конституция 3 мая оставляла за шляхтой все права и привилегии, она мало изменяла положение мещанства и не улучшала участи крепостных крестьян. Но для своего времени она все же была прогрес­сивной, открывая уничтожением постановления сейма путь к дальнейшим реформам государ­ственного строя Польши, и потому пользовалась симпатией либеральной части поль­ского общества. Характеризует настроения Союза и то обстоятельство, что его основатель, Хельтман, после 1831 г. стал одним из вождей демократической части поль­ской эмиграции и противником Чарторыйского.

Внешние формы Союза были заимствованы у масонов. Во главе стоял капитул под председательством Пионткевича, носившего звание великого магистра. Учреждены были три ложи: имени Костюшки, Коллонтая и Рейтана; каждая ложа выбирала своих представителей в капитул. Обряд приема новых членов был обставлен мистическим ритуалом (черепа, стилеты, горящее пламя) и сопровождался пением гимна; прини­маемый приносил присягу. При встрече друг с другом члены делали символические знаки пальцами, изображая соединенную Польшу, и произносили лозунги: «Всё и ничего», «Отчизна и смерть». Известно сорок членов Союза, значительную часть ко­торых составляли студенты университета.

Если судить о составе Союза по фамилиям членов и по немногим данным, которые сообщает Аскенази об их происхождении, то следует сделать вывод, что члены Союза вербовались из представителей средней и мелкой шляхты и интеллигенции. Пионткевич был сыном арендатора, но среди членов Союза и предшествовавшего ему кружка мы встречаем и представителей аристократии.

Члены Союза обязывались соблюдать строжайшим образом тайну его существова­ния; за нарушение тайны полагалась смерть. Когда после 3 мая 1821 г. были арестованы Хельтман и Пионткевич, оставшиеся на свободе члены организации постарались, уничтожить все документы, и Союз действительно не был обнаружен. Люблинский, как член Союза, строго соблюдал клятву, данную им при приеме, и не открыл тайны ни в 1821 г., после своего ареста, ни в 1826 г., на следствии по делу декабристов, ни в 1829 г., когда писал автобиографию. Это умолчание свидетельствует об антиправи­тельственном характере Союза, подлежащем сокрытию.

Как уже сказано выше, порядок событий в автобиографии не соответствует дей­ствительному ходу вещей. Люблинский рассказывает, что попытка издания конституции 3 мая 1791 г. вызвала разгром студенческих организаций, наказание студентов и отъезд Калиновского в Краков. Из Кракова Калиновский отправился в Неаполь, а после восстановления в Италии старого режима возвратился к границам Польши и тут подвергся преследованиям со стороны полиции.

Люблинский был арестован за сношения с Калиновским, заключен в тюрьму и выслан в 1822 г. на родину, под надзор полиции. В действительности же ход событий был иной: 15 июля 1819 г., после попытки студентов Варшавского университета образовать свой Союз, были запрещены легаль­ные студенческие организации; в начале 1820 г. возник тайный «Союз вольных поля­ков», а в начале 1821 г. член его, Калиновский, отправился с Ф. Келлером и другими студентами, исключенными из университета, в Краков, чтобы образовать там местный отдел польского студенческого Союза.

Издание листовки с текстом конституции 3 мая 1791 г. ко дню годовщины конституции в 1821 г. вызвало арест основателей Союза, Хельтмана и Пионткевича, и прекращение деятельности Союза, оставшегося, однако, неизвестным правительству, а поездка краковских студентов в Варшаву в июле 1821 г. повлекла за собой повсеместные аресты польских студентов, преследование Калинов­ского и арест Люблинского (возможно, впрочем, что последние два обстоятельства были вызваны поездкой Калиновского в Неаполь).

Существование «Союза вольных поляков» было обнаружено уже после высылки Люблинского на родину. Таким об­разом, Люблинский все события, происшедшие до 3 мая 1821 г., относит к более позд­нему времени. Это, конечно, простая ошибка памяти.

Калиновский был членом «Союза вольных поляков». Поездка его в Краков - факт, не вызывающий сомнения, но произошла эта поездка не после 3 мая 1821 г., как утверждает Люблинский, а гораздо раньше: в начале 1821 г. несколько исключенных из Варшавского университета студентов, членов «Союза вольных поляков», во главе «Келлером и Калиновским поехали в Краков, чтобы завязать сношения с тамошним студенчеством. По словам Люблинского, Калиновский из Кракова отправился в Неаполь в качестве представителя краковского населения.

Никаких подробностей об этой поездке Люблинский не рассказывает, да и вообще не говорит об организацион­ной работе Калиновского в Кракове. Возникают вопросы: каким образом краковское население избрало своим представителем Калиновского? Не был ли он послан краков­ским отделом студенческого Союза, который был им организован, в качестве предста­вителя в Неаполь, в какую-нибудь карбонарскую организацию?

Ответа на эти вопросы мы не получаем. Если то, что сообщает Люблинский, действительный факт, то он чрез­вычайно важен: им устанавливаются сношения польских революционеров с итальян­скими карбонариями. Люблинский ошибается лишь в том, что относит поездку Кали­новского ко времени после 3 мая 1821 г. Если Калиновский действительно ездил в Неаполь, то его поездка должна была произойти до 24 марта 1821 г.: в это время австрийцы вступили в Неаполь п восстановили старый порядок.

После 24 марта Ка­линовский оставаться в Неаполе не мог и должен был вернуться в Польшу (возможно, что и в Краков). По словам Люблинского, на суде над вожаками неаполитанской революции вскрылось участие Калиновского в неаполитанской революции. За Калинов­ским началась полицейская слежка, однако ему удалось бежать.

Вполне возможно, что попытки арестовать Калиновского начались с того момента, когда он, возвратившись из Неаполя, намеревался проникнуть через польскую границу, и продолжались после того, как он создал краковскую тайную организацию студентов. Калиновский про­брался в сентябре того же года во Вроцлав, чтобы поступить в университет, и в октябре стал членом польской корпорации. Угодливая готовность прусских властей исполнять все требования Новосильцева сделала пребывание Калиновского небезопас­ным и здесь; тогда он переехал в Познань, где и скрывался у разных лиц. Только в июне 1826 г.

Калиновский вернулся в Варшаву и был взят властями, но по неиз­вестным причинам никакая кара его не постигла. Аскенази считает Калиновского про­вокатором и шпионом, однако это не находит подтверждения в других источниках. Во всяком случае в памяти Люблинского Калиновский остался революционером. Дальнейшая судьба Калиновского пока неизвестна.

Когда именно был арестован Люблинский по данному делу, тоже неизвестно. Сам он ставит свой арест в связь с поездкой Калиновского в Неаполь и перепиской с ним; значит, арест его мог произойти приблизительно в апреле или же после 15 июля 1821 г., когда шли общие аресты студентов.

Следствие по делу арестованных было закончено осенью, и приговор утвержден в декабре 1821 г. В начале 1822 г. дело было передано административному совету Царства Польского для исполнения приговора. Тогда же, вероятно, и был отпра­влен на родину Люблинский, попавший в число лиц, отданных под надзор полиции.

Летом 1822 г. возникло новое большое дело - о «Патриотическом обществе», основанном Валерианом Лукасинским, и о национальном масонстве.

«Патриотическое общество» было основано в начале мая 1821 г., то есть как раз в те дни, когда разыгралась история с опубликованием текста конституции 3 мая 1791 г. и фактически перестал существовать «Союз вольных поляков». Вслед за «Пат­риотическим обществом» власти обнаружили тайные общества в Литве, что совершенно неожиданно помогло раскрыть и «Союз вольных поляков».

Дело о «Союзе вольных поляков» было поручено той же Комиссии, которая вела следствие по делу Лукасинского. Но в это время Люблинского в Варшаве уже не было. Потому ли, что роль его в Союзе была незначительна, потому ли, что никто из членов Союза не вспомнил о нем в своих показаниях, но к делу он привлечен не был.

Перейдем к выводам, которые можно сделать на основании изучения автобиогра­фии Люблинского. Написана она в Сибири в июле 1829 г., перед тем, как Люблинский с каторги был отправлен на поселение. Она подтверждает некоторые факты его жизни, известные ранее, и пополняет наши сведения о нем новыми данными.

Перед Следствен­ным комитетом Люблинский скрыл свое прошлое: в 1817-1822 гг. он не жил в Новограде-Волынском, а служил по выборам дворянства, учился в Кременецком лицее, работал в канцелярии Виленского университета, слушал лекции в Варшаве и состоял членом «Союза вольных поляков», тайного политического общества, которое он, ради конспирации, изобразил в автобиографии как легальный студенческий кружок.

Вер­ный своей клятве, Люблинский не выдал тайны Союза. Фактически «Союз вольных поляков» перестал существовать еще в 1821 г., но оставался неизвестным правитель­ству до 1825 г., когда эту тайну открыл Хельтман. Люблинский пострадал раньше, чем существование Союза было раскрыто: его арестовали в 1821 г. за связь с Калиновским, который, по утверждению Люблинского, подвергся преследованиям правительства за сношения с неаполитанскими революционерами, а согласно гипотезе проф. Аскенази - за организацию краковского отдела польского студенческого союза.

В автобиографии Люблинский излагает события не в их действительной последо­вательности, а с ошибками в хронологии, что объясняется естественным для мемуариста запамятованием. Представляет большой интерес рассказ Люблинского о поездке Калиновского в Неаполь для установления связи с неаполитанскими революционерами. Этот рассказ пока другими свидетельствами не подтвержден, но если он соответствует ис­тине - ценность его для истории революционного движения в Польше очень велика.

Н. Чулков

№ 1

Дворянин Юлиан Люблинский

В конце 1823-го или в начале 1824-го года, в Новогороде Волынском, я с Борисовым начал тайное общество под названием Славян. Мы вместе писали устав, и избрали знаки. Намерение наше было соединить все славянские народы и составить федеративную республику. Средство достижения сей цели было распространение членов и по получении настоящей силы действовать. Членами были Бечасный, Горбачевский, Киреев, Выгодовский, Громницкий, Иванов, и многие другие, коих я не знаю ибо оные были приняты Борисовым. Когда действия должны были начаться положено не было, и мне не известно. В сношении на счёт общества я ни с кем не был кроме Борисова. В Польше членов никого более не знал.

По возвращении войск из лагеря под Лещиным в 1825 году, Борисов мне сказал, что общество наше присоединилось к другому таковому же. Что намерение оного ввести в государстве конституцию, и начать действие уничтожением царствующей фамилии. Какие же средства на сие они имели, того мне в подробности не объяснил, но приглашал ехать к Бестужеву, который должен был меня сдать Польскому обществу, ибо в русское, говорил, поляков принимать не положено. Вскоре после сего я узнал от Борисова что общество открыто, что список членов в руках правительства и что по оному арестовывают. С тех пор я все сношения с обществом прекратил и из дому не выходил, кроме по хозяйству своему. В Польше, и Литве общества не знал и не подозревал существовании оного.

Юлиян Люблинский

Генерал-адъютант Левашов

№ 3

Показания дворянина Люблинского.

1.

Юлиян Казьмиров сын Люблинский, лет 27.

2.

Католического исповедания, на исповеди и у святого причастия бывал.

3.

Его императорскому величеству и наследнику его присягал.

4.

Воспитывался в училищах Межирицких, оных не окончивши возвратился домой в 1809 году в 11 летах, по слабости здоровья, ибо в малолетстве часто одерживаем был падючею болезнию.

5.

Наиболее старался я усовершенствовать себя в политической экономии и администрации, к сим наукам получил я стремление по прочтении сочинений Montesquieu, Say, которые случайно попались мне, где я нашёл, Smith, Storch, Ganith, Jakob, Matthus, и прочих сочинителей, которых я старался иметь и читать.

6.

Особенных лекции не слушал.

7.

От малолетства моего имел стремление к наукам, сам себя выучил российскому, латинскому, французскому, по части итальянскому и немецкому языкам, без употребления учителей и наставников, ибо я не богат. От малолетства же дух любопытности и собственного рассуждения, по причине слабого здоровья, которое отнимало мне пользоваться физическими занятиями здоровью служащими ввели меня к читанию книг и разбиранию составов правительств. Прочитание сочинения г.г. Beccaria Filangieri дала мне познать всю силу человеколюбия.

Однако ж, откровенно сказать, что я никогда не был за республикою, чему научил меня свежий пример во Франции, которая извергнув прямых царей из престола возвела на оный человека, который ничего кроме пустой памяти не оставил, и много других революций, которые только на смех заслужили - свету же известно что прежде в Данемарке
народ изнурённый злоупотреблениями аристократов, сам себя избрал государя и самодержца.

Для того избегал знакомства с Бестужевым Полтавского полка, который, как офицеры 8-й артиллерийской бригады Борисов и Горбачевский говорили мне, желал лично познакомится со мною, и для того не был намерен принадлежать к Южному обществу и не принадлежал, а ежели я вошёл в Славянское общество то сие сделал единственно по молодости и не расторопливости, a более по настояниям офицеров 8-й артиллерийской бригады Борисовых - а ребячеством считая Катихизис Соединённых славян, не думал, чтобы сие общество могло распространится, и не проникнул зла какое случилось в лагере при Лещине.

8.

В государственной службе не находился,  под судом и в штрафах никогда не был.

Дворянин Юлиян Люблинский

Генерал-адъютант Чернышёв