© Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists»

User info

Welcome, Guest! Please login or register.

You are here » © Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists» » «Кованные из чистой стали». » Муравьёв Александр Михайлович.

Муравьёв Александр Михайлович.

Page:   1 2 3 4  

Posts 11 to 20 of 35

11

Александр Михайлович Муравьёв

Александр Михайлович Муравьёв, корнет Кавалергардского полка, принадлежал к Северному обществу, суждён был Верховным уголовным судом и признанный виновным в знании об умысле на цареубийство и в участии в умысле бунта, принятием поручений и привлечением товарищей, приговором Верховного уголовного суда отнесён был к четвёртому разряду государственных преступников и осуждён к временной ссылке в каторжные работы на 15 лет, а потом на поселение.

Указом, объявленным Верховному уголовному суду 10 июля 1826 года, по лишении чинов и дворянства, оставлен в каторжных работах на 12 лет, а указом, объявленным Правительствующему Сенату 22 августа 1826 г. оставлен в каторжной работе на 8 лет.

По отбытии в 1834 году определённого срока в каторжных работах Александр Михайлович оставлен был, по просьбе его, в тех работах, до окончания всего срока назначенного брату его Никите Михайловичу, отнесённому приговором к первому разряду государственных преступников. Когда в 1836 году, Никита Михайлович всемилостивейше освобождён был от каторжных работ, то братья Муравьёвы поселены были в селении Урик, близ Иркутска.

По смерти брата Александр Михайлович переведён был, с Высочайшего соизволения в Тобольск, куда прибыл 17-го июля 1845 года и согласно последовавшему об нём Высочайшему повелению, сообщённому генерал-губернатору Западной Сибири кн. Горчакову Министерством Внутренних Дел, от 28 июля 1844 года, принят на службу и определён в штат Канцелярии Тобольского общего губернского правления, с званием писца 4-го разряда, без содержания.

Вместе с Александром Михайловичем прибыла в Тобольск и семья его, состоявшая из жены Жозефины Адамовны, рождённой Бракман, на которой он женился, будучи не поселении в Восточной Сибири, 2-х летнего сына Михаила и дочери Екатерины 1-го года.

Материальная жизнь семьи Муравьёвых на поселении была совершенно обеспечена, мать Александра Михайловича Екатерина Фёдоровна, распоряжавшаяся большим состоянием, оставшимся от умершего ещё в 1807 году супруга её Михаила Никитича, бывшего товарищем Министра Народного Просвещения, сенатором и попечителем Московского Университета, постоянно присылала сыну своему значительные денежные суммы, частью чрез посредство Тобольской губернской администрации, частью же чрез посредство генерал-губернатора Западной Сибири кн. Горчакова.

Располагая большими средствами, Муравьёвы, вскоре же по приезде своём в Тобольск, приобрели себе на новом месте поселения поместительный дом, считавшийся в то время одним из лучших домов в Тобольске. Дом Муравьёвых, с которыми жил Фердинанд Богданович Вольф, благодаря радушию и гостеприимству Александра Михайловича, служил местом объединения не только находившейся в то время в Тобольске значительной колонии декабристов, но и Тобольского общества.

Поселённые в Тобольске декабристы, нуждавшиеся в материальных средствах к своему существованию по недостаточности получаемых от казны денежных пособий, нередко находили в Муравьёвых истинных друзей, готовых помочь их печальному положению. Бедное население г. Тобольска также встречало в Муравьёвых своих благотворителей и в особенности во время свирепствовавшей в 1848 году холеры, унесшей в продолжении 4-х месяцев с июля по ноябрь 1848 года, тысячи жертв в могилу.

На скромном своём служебном поприще Александр Михайлович также стремился принести возможную пользу своим трудом, в 1846 году он был командирован в Тобольскую депутатскую оценочную комиссию, где состоял кандидатом при депутате от дворян и разночинцев и за усердное исполнение возложенных на него комиссиею поручений - 6-го июля 1846 году объявлена была ему благодарность генерал-губернатором Западной Сибири князем Горчаковым.

В 1847 году по предложению кн. Горчакова он был прикомандирован для письмоводства к Комитету учреждённому для предварительного рассмотрения составленного проекта законоположений о бродягах и кочевых инородцах. Эта полезная служебная деятельность дала повод, в начале 1849 года, Тобольскому губернатору Энгельке донести кн. Горчакову, что канцелярский служитель 4-го разряда Муравьёв, стараясь загладить прежние свои преступления, отличается усердием по службе и скромным поведением, и во время существовавшей в Тобольске холеры пожертвовал из собственности 430 р. серебром в пользу бедных; при этом Энгельке ходатайствовал о перечислении Муравьёва из 4-го в 3-й разряд канцелярских служителей.

Ходатайство это было принято кн. Горчаковым, просившим графа Орлова об испрошении Высочайшего соизволения на перечисление Муравьёва в 3-й разряд канцелярских служителей, как заслужившего особым трудом по службе внимания начальства. 17-го марта 1849 года граф Орлов уведомил кн. Горчакова, что Государь Император, по всеподданнейшему его докладу, Высочайше повелеть соизволил перечислить Александра Муравьёва из 4-го в 3-й разряд канцелярских служителей. В 1852 году Александр Михайлович произведён был, с Высочайшего соизволения, в чин коллежского регистратора.

Во время жизни в Тобольске семейство Муравьёвых увеличилось, в 1845 году родилась дочь Алина, в 1847 г. дочь Александра и 1848 г. дочь Лидия. Для того чтобы дать возможность малолетним своим детям укреплять в продолжении лета свои физические силы, а частью и для поправления своего здоровья, Жозефина Адамовна, ежегодно обращалась с ходатайством к кн. Горчакову о разрешении ей с семейством проживать в течении лета в Ивановском монастыре, в 9-ти верстах от Тобольска; это ходатайство ежегодно разрешалось кн. Горчаковым, но с тем чтобы и во время пребывания Муравьёвых вне города, они оставались постоянно под надзором полиции и жандармского начальства.

Суровые климатические условия г. Тобольска, несмотря на сравнительно широкий комфорт в обстановке жизни, которым пользовались Муравьёвы, неблагоприятно отражались на их здоровье, а потому уже к 1849 году Жозефина Адамовна писала кн. Горчакову, ходатайствуя разрешить ей с мужем поездку к Сергиевским водам.

«Je vous suplie de pardonner mon importunite. A la suite d'une grande maladie, qne j'ai faite I'hiver passe', je ne puis me remettre jusqu'a pre'sent. Les medecins me consultent les eaux; ainsi qu'k mon roari, qui est tres souffrant, Connatssant Votre bonte, je m'adresse a Vous Monsieur le Prince, en Vous suppliant d'obtenir de Sa Majeste I'Empereur la permission pour mon marl et moi de prendre cet e'te'les eaux de Serguievsky dans le gouvernement d'Orenbourg.

J'attenderai la reponse de Votre Excellence avec anxiete et la grace que je solliciteje la recevrai avec la plus vive reconnaissance».

Кн. Горчаков не нашёл однако возможным повергнуть на Всемилостивейшее воззрение просьбы Муравьёвой а потому писал ей:

«Madame, Comme il n'est pas d'exemple, que qui que ce fut des condamne's du 14, eut jusqu a'ce jour obtenu la permission de quitter la Sibe'rie pour raison de sante avant que Sa Majeste eut bien voulu lever son arret, je ne saurais me permettre de porter au pieds du trone la demande que vous me faites pour vous et pour votre mari d'aller prendre des bains dans le gouvernement d'Orenbourg; mais s'il vous convient, Madame, de f'aire ce voyage seule, pent etre pourrais je obtenir cette grace. Veuilliez croire, Madame, qn'il m'est bien penible de ne pouvoir vous Stre agreable en cette occasion et recevez I'assumnce des sentiments distingue's que vous porte votre tres humble et tres obeissant serviteur...»

Отказав Муравьёвой в её ходатайстве кн. Горчаков препроводил к графу Орлову, как подлинное письмо, им полученное от Муравьёвой, так и копию со своего ответа. Одновременно с обращением к кн. Горчакову Муравьёва возбудила ходатайство о разрешении ей поездки с мужем на Сергиевские воды непосредственно перед графом Орловым, поэтому ещё до получения какого-либо заключения по поводу препровождённой переписки, кн. Горчаков получил запрос от III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии о том, не признаёт ли он возможным уважить просьбу служащего в Канцелярии Тобольского общего губернского управления канцеляриста Муравьёва и жены его по поводу поездки их на 2 1/2 месяца к Сергиевским водам.

На сделанный запрос кн. Горчаков уведомил графа Орлова, что хотя он затрудняется принять на себя ходатайство о дозволении Муравьёвым выезда к Сергиевским водам, но если его сиятельство граф Орлов изволит по своему усмотрению признать возможным подвергнуть просьбу Муравьёвых на Высочайшее воззрение Государя Императора, то он с своей стороны не находит к тому никаких местных препятствии.

1-го марта 1850 года граф Орлов уведомил кн. Горчакова, что он не находит себя в праве входить к Государю Императору с всеподданнейшим докладом о дозволении Муравьёвым отправиться в Оренбургскую губернию, так как подобное представление было бы несогласно с законами и существующими постановлениями.

О существе полученного от графа Орлова уведомления, по распоряжению кн. Горчакова, Тобольским губернатором было объявлено Муравьевым.

Несмотря на полученный отказ, в начале 1851 года, пользуясь пребыванием в Сибири ревизовавшего тогда по Высочайшему повелению Западную Сибирь генерал-адъютанта Н.Н. Анненкова, Александр Михайлович обратился к нему с ходатайством о разрешении ему поездки в Крым по болезненному его состоянию a также доставил ему письмо на имя графа Орлова с просьбою исходатайствовать ему с семейством у Государя Императора краткий временный отпуск на поездку в Крым для излечения.

На это новое ходатайство граф Орлов сообщил генералу Анненкову те же причины, затрудняющие его входить с докладом к Государю Императору, какие выражены были им ранее по первому ходатайству Муравьёвых. Об этом отзыве графа Орлова генерал Анненков сообщил Тобольскому губернатору, предложив ему, призвав к себе Муравьёва, объявить на словах полученный отзыв.

После неоднократных ходатайств, только в 1853 г. разрешено было Муравьёвым и Вольфу отправиться на два летних месяца в Кокчетавский округ Акмолинской области, но эта поездка не могла состояться, так как болезненное состояние Александра Михайловича постоянно усиливавшееся, не позволяло предпринять ему длинного колёсного путешествия. Это болезненное состояние, к развитию которого всего более способствовали неблагоприятные климатические условия Тобольска, побудили родственников его ходатайствовать о переводе его в Россию.

Ходатайство это было уважено и 19 ноября 1853 г. Министр Внутренних Дел генерал-адъютант Бибиков уведомил генерал-губернатора Западной Сибири Гасфорда, что по поводу ходатайства родственников коллежского регистратора Муравьёва об исходатайствовании ему Высочайшего соизволения продолжать службу в Киеве или Симферополе, Государь Император, по всеподданнейшему докладу Всемилостивейше соизволил разрешить Муравьёву продолжать службу в Курске.

Эта Высочайшая Государя Императора милость не застала Александра Михайловича в живых, - 24 ноября 1853 г., после продолжительной болезни, он умер. Похоронен Александр Михайлович в Тобольске на городском «Завальном» кладбище близ кладбищенской церкви Семи Отроков, рядом с могилой ранее умершей его дочери Лидии. На могиле его стоит высокий чугунный памятник со следующими на нём надписями:

«Александр Михайлович Муравьёв родился 1802 г. марта 19, умер 1853 г. ноября 24.

Лида дочь его родилась 1847 г. августа 1-го, умерла 23 февраля 1850 года.

Телом спи спокойно, наш родитель милый, духом со святыми упокойся ты.

Мы не станем с грустью вкруг твоей могилы, насаждать цветы;

А с надеждой сладкой верим свиданию душ на небесах,

И что сам Спаситель, в общее восстание воскресит твой прах».

После смерти мужа, Жозефина Адамовна просила генерал-губернатора Гасфорда разрешить приехать в Тобольск находившемуся на жительстве в Ялуторовске, Матвею Ивановичу Муравьёву-Апостолу для устройства её дел. Это ходатайство было уважено, и Матвей Иванович прибыл в Тобольск в начале декабря 1853 года, пробыв там по 15 января 1854 года.

Об оставшемся состоянии после смерти Александра Михайловича ходили разные толки, несмотря на то что Тобольским Сиротским судом, по предложению Тобольского Губернского правления, учреждена была опека над имуществом и капиталами хранившимися в кредитных установлениях. Многие определяли оставшееся состояние миллионами, и эти-то толки, сообщавшиеся в письмах декабристов к своим родственникам, послужили поводом к тому, что управляющий III отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии генерал-лейтенант Дубельт просил генерала Гасфорда доставить ему сведения о том, действительно ли Муравьёв, как сообщают в письмах некоторые преступники, оставил своему семейству два миллиона рублей ассигнациями, и если эти сведения справедливы, то каким образом приобрёл он такую сумму.

По наведённым справкам оказалось, что по смерти Муравьёва представлено было в Тобольское Губернское правление оставленное им духовное завещание, в котором весь капитал определялся в сумме 258,941 р. серебром, хранившейся в Московском Опекунском Совете и на капитал этот выданы были билеты: 5 на имя покойного Муравьёва, один в 47,441 р. на имя Жезефины Адамовны и один в 3500 рублей на имя малолетнего сына Михаила. Все эти деньги вложены были в Московскую сохранную казну умершею в 1846 г. матерью Муравьёва Екатериною Фёдоровною чрез родственника своего Бибикова.

Вскоре после смерти Александра Михайловича Жозефина Адамовна ходатайствовала о Высочайшем соизволении на выдачу ей с семейством вида для свободного проживания во всех городах Империи, но на Всеподданнешем докладе, в январе 1854 года, Министра Внутренних Дел генерала-адъютанта Бибикова о дозволении Муравьёвой повсеместного жительства Государь Император изволил собственноручно написать: «кроме столиц».

Об этой Высочайшей воле объявлено было Муравьёвой, которая, по получении установленного вида, по продаже своего имущества в Тобольске и по переводе опеки над имуществом, оставшимся после смерти Александра Михайловича, в распоряжение Курского Губернского начальства, 12 июня 1854 г, вместе с семейством своим выехала из Тобольска в Россию.

В продолжении восьмилетнего пребывания в Тобольске Александр Михайлович аттестовался Тобольскими губернаторами К.Ф. Энгелке и Т. Ф. Прокопьевым в представлявшихся на Высочайшее благоусмотрение ведомостях о лицах, состоявших под надзором полиции, отличавшимся хорошим поведением.

А.И. Дмитриев-Мамонов, 1895 г.

12

Г.Г. Лисицына

«История одной женитьбы...»

Александр Михайлович Муравьёв родился 19 марта 1802 г. Его отец - Михаил Никитич Муравьёв, сенатор, товарищ министра народного просвещения, попечитель Московского университета, воспитатель великих князей Александра и Константина Павловичей, историк, писатель и поэт. Его старший брат - Никита Михайлович, будущий основатель тайных обществ, идеолог Северного общества декабристов, автор проекта Конституции, его влияние Александр Михайлович испытывал на себе всю жизнь.

Михаил Никитич рано ушёл из жизни младшего сына (он умер в 1807 г.), забота о воспитании и образовании которого целиком легла на плечи матери - Екатерины Фёдоровны Муравьёвой. По воспоминаниям современников, эта женщина являла собой образец материнской любви и самоотверженности в любых, самых сложных жизненных испытаниях, которых на её долю выпало немало.

Это и война 1812 г., заставшая её с детьми в Москве, и переезд в Нижний Новгород накануне вторжения неприятеля в Москву, и побег Никиты на фронт, и определение его в армию, наконец, возвращение в Петербург, где она полностью посвятила себя воспитанию Александра. Ей пришлось пережить арест обоих сыновей-декабристов, разлуку с ними до конца жизни, смерть любимого сына Никиты, его жены Александры Григорьевны, четырёх внуков и умереть вдалеке от единственного сына.

С детства Александра Михайловича окружала атмосфера любви и внимания, его обучали лучшие преподаватели и профессора; в доме Муравьёвых жил Н.М. Карамзин, часто подолгу бывал племянник Михаила Никитича - К.Н. Батюшков. В хлебосольном доме Екатерины Фёдоровны всегда было много родственников и друзей, его посещали люди, ставшие гордостью России - В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, П.А. Вяземский, Н.И. Уткин, О.А. Кипренский, многие будущие декабристы.

В этой особенной атмосфере муравьёвского дома, с её высокой духовностью, культурой, добротой и милосердием, нравственными исканиями и стремлением к справедливости, присущими как старшему, так и младшему поколениям, формировалось отношение юного Александра Михайловича к окружающей его действительности. Черты характера Александра во многом были схожи с характером его отца - Михаила Никитича, который не отличался «энергией и силой», любил тишину, спокойствие, уединение и был сентиментален. Они делали молодого человека немного замкнутым, а небольшой физический недостаток - заикание - немногословным и стеснительным.

Родные и близкие долго относились к нему, как к ребёнку. Анна Петровна Керн, знакомая с ним с детства, вспоминала поразивший её однажды эпизод в семье Муравьёвых: «На весёлых шалунов-братьев... влияла... сильно их заботливая и добрая мать... одного из них впоследствии, именно Александра, когда ему было 19 лет, она услала с бала у Олениных... в 10 часов спать. Это был тот, кому суждено было испить горькую чашу».

В то же время, в возрасте 19 лет Александр поступил на службу в привилегированный кавалергардский полк. В разное время в этом полку служили М.С. Лунин, М.Ф. Орлов, П.И. Пестель, П.П. Лопухин - создатели и члены тайных обществ Союза спасения и Союза благоденствия. Тогда же молодого кавалергарда принял в тайное общество его родственник - М.С. Лунин, в полку он близко сошёлся с Ф.Ф. Вадковским. Деятельность Александра Муравьёва в тайном обществе активизировалась в 1824-1825 гг., когда в общество вошла группа лиц во главе с К.Ф. Рылеевым.

В день восстания 14 декабря 1825 г. Александр Муравьёв, пережив тяжёлые сомнения и укоры совести, всё же не покинул свой полк и оказался в рядах правительственных войск, но это обстоятельство ничуть не отразилось на его дальнейшей судьбе, оно не было принято во внимание членами Верховного уголовного суда. Можно с уверенностью утверждать, что Александр Муравьёв получил наказание, неадекватное его преступлению, но здесь, видимо, сказалось его родство с Никитой Михайловичем Муравьёвым, Михаилом Сергеевичем Луниным, тремя братьями Муравьёвыми-Апостолами, один из которых - Сергей Иванович - был приговорён к казни.

Получив в наказание 15 лет каторжных работ (осуждён по IV разряду), срок которых позже был сокращён, он добровольно продлил его на 3 года для того, чтобы не расставаться с горячо любимым братом - Никитой. Поступок Александра вызвал чувство восхищения в среде декабристов и раздражение у властей - как бы в отместку, когда Никите Михайловичу наступил срок выхода на поселение, про Александра «как бы забыли», потребовалось ещё несколько месяцев переписки чиновников для того, чтобы братья, наконец, в 1836 г. смогли уехать из Петровского завода.

К этому времени они уже 10 лет провели в Сибири. Никита Михайлович потерял жену - Александру Григорьевну, у него на руках осталась трёхлетняя дочь Нонушка. Девочка была болезненной и требовала постоянного и специального ухода. Муравьёвы несколько раз обращались к Николаю I с просьбами отправить девочку на попечение бабушки, но всякий раз получали отказ.

Весной 1834 г., ещё до выхода сыновей на поселение, Екатерина Фёдоровна отправила в Сибирь для присмотра за внучкой Каролину Карловну Кузьмину, которая прожила в семье около шести лет и с которой у братьев Муравьёвых было связано немало семейных неприятностей.

Братья поселились в селе Урик Иркутской губернии, в 17 верстах от Иркутска. Рядом с ними жили многие их «соизгнанники» - М.С. Лунин, Ф.Б. Вольф, Волконские, Трубецкие, А.З. Муравьёв, Ф.Ф. Вадковский, В.Ф. Раевский и другие.

Приезжали к ним И.И. Пущин, Е.П. Оболенский, П.Н. Свистунов, П.А. Муханов.

В доме Муравьёвых, также как Волконских и Трубецких, декабристы собирались чаще всего - общение, нравственная и материальная поддержка, которую они оказывали друг другу, помогали переносить тяготы ссылки.

Особое значение для Муравьёва имело присутствие рядом старшего брата, который был для него и близким другом. С ним он чувствовал себя увереннее, вместе с тем, сознание, что потерявший жену и оставшийся с малолетней дочерью брат нуждается в его постоянной заботе, побуждало Александра Михайловича вести более активную, чем, может быть, ему было свойственно, жизнь. В одном из своих прошений Е.Ф. Муравьёва писала, что её старшему сыну после смерти жены «одна лишь нежная любовь и попечение о нём брата доставляют отраду и помощь в воспитании дочери».

Реальное отношение к своему положению, характерное для Муравьёвых, сознание того, что они, по словам Александра Михайловича, «не должны надеяться на какую-либо перемену в лучшую сторону для себя со стороны правительства», помогало им приспособиться к жизни в нелёгких сибирских условиях, свыкнуться, насколько это было возможно, с мыслью о безвозвратно ушедшей прежней жизни и оценить своё относительное благополучие в настоящем.

«Если б не плохое здоровье Нонушки, - писал Александр Михайлович матери, - которое так удручает моего доброго брата, нам здесь было бы очень хорошо... Всё наше хозяйство и наша жизнь в порядке: у нас есть общество, мы в курсе всего, что происходит, а со стороны властей мы видим только учтивость и снисходительность; мы окружены людьми, желающими нам добра и привязанными к нам...»

В 1839 г. в жизни А.М. Муравьёва произошли важные перемены. В конце года из-за несложившихся отношений с братьями дом Муравьёвых покинула гувернантка Нонушки К.К. Кузьмина.

История, связанная с уходом Каролины Карловны от братьев, обсуждалась в среде декабристов, и они приняли сторону женщины, осуждая Никиту Михайловича за нерешительность, а Александра за грубость и непримиримость. Вероятно, отношения, сложившиеся у гувернантки с Никитой, позволили ей надеяться на перемену её роли в доме Муравьёвых, и когда этого не произошло, она становилась всё нетерпимее. Женщина сильная, неглупая, образованная, скорее всего она испытывала глубокие чувства к Никите Михайловичу, человеку внешне эффектному, доброму, обаятельному. К её несчастью, в жизни Никиты Михайловича была женщина, которую он боготворил и которая рано ушла из жизни - его жена Александра Григорьевна.

По воспоминаниям современников она была настоящим ангелом, её красотой, женственностью, милосердием и добротой восхищались все, кто был с нею знаком. Она без колебаний последовала за осуждённым мужем в Сибирь, оставив свекрови двух маленьких детей, считая, что мужу она необходима больше. В Сибири старалась, как могла, облегчить существование и Никите Михайловичу, и его младшему брату Александру и своему брату Захару Чернышёву.

Её хрупкое здоровье, подорванное несколькими тяжёлыми беременностями, в результате которых она потеряла нескольких детей, довели её, наконец, до последней черты. Умирая, она поручила заботу о муже и дочери Александру Михайловичу, её последние слова были: «Я за вас буду молиться, Александр, я умираю и ты позаботься о своём брате».

Забыть об Александре Григорьевне, Сашеньке, как нежно называл её в письмах Александр Михайлович, позволить другой женщине, облик и характер которой никак не соответствовал его «идеалу», позволить ей вторгнуться в жизнь обожаемого брата - эта мысль была для него, видимо, невыносимой. После нескольких сцен и выяснений Каролина Карловна вынуждена была уехать.

Думая о маленькой Ноно, о несчастном брате, Александр, которому было уже тридцать семь лет, решил жениться и таким образом приобрести для Нонушки и няньку и воспитательницу. Выбор его пал на племянницу Каролины Карловны молоденькую Жозефину Бракман, которая незадолго перед описываемыми событиями приехала в Иркутск и служила гувернанткой в доме купца Медведникова, а до этого была гувернанткой у дочерей Никиты Михайловича Катеньки и Лизоньки в доме матери Муравьёвых Екатерины Фёдоровны.

Как видим, выбор этот вовсе не был случаен, Жозефина была довольно близка к семье Муравьёвых, к тому же её отличали спокойный нрав, скромность и миловидность. Однако, эта затея пришлась не по нраву её тётке, которая подозревала, что Жозефина будет играть в доме Муравьёвых ту роль, на которую она претендовала сама, правда, став женой не старшего, а младшего из братьев.

Таким образом, образовался сложный клубок интриги, в который невольно были втянуты близкие люди из окружения братьев: живший на протяжении всех лет ссылки вместе с ними Ф.Б. Вольф, врач и близкий друг Александра, много лет лечивший Нонушку Муравьёву и семьи других декабристов, семья Трубецких, которая на время приютила у себя обиженную Каролину Карловну, Екатерина Фёдоровна, которой Кузьмина жаловалась на братьев и описывала их поступки в самом скверном виде и, конечно, Жозефина, которая согласилась стать женой Александра Муравьёва.

Переписка вокруг этой истории продолжалась без малого два года, она оставила в душах причастных к ней людей горечь и неприятный осадок, который чувствуется в недоговорённостях и мелких обидах, иногда проступающих между строк в письмах Александра Михайловича. Судьба участников этих событий сложилась по-разному: Никита Михайлович умер в 1843 г. после сильнейшей простуды, Софья Никитична, которой, наконец, после смерти отца разрешили уехать к родным сёстрам и бабушке, вышла замуж за молодого родственника М.И. Муравьёва-Апостола - Михаила Илларионовича Бибикова, Каролина Карловна Кузьмина стала директрисой Иркутского института благородных девиц.

Александр Михайлович с семьёй и верным Вольфом после смерти брата в 1845 г. уехал в Тобольск. Его отношения с Каролиной Карловной возобновились, известно, что они переписывались и Александр Михайлович сожалел о своей нетерпимости по отношению к Каролине Карловне.

В 1849 г. Кузьмина скончалась. Рассказывали, что накануне смерти «она всё говорила, что должна умереть, сделала завещание, присоединилась к церкви, потому что не было пастора. В самый день смерти была в институте утром, со всеми почти попрощалась и после обеда, около вечернего чая, её нашли на диване мёртвую. Всё это не совсем обыкновенно. Хоронил её Нил - архиерей с большой почестию».

Александр Михайлович Муравьёв перед смертью много болел, оставил вдовой Жозефину и сиротами четверых детей. Завещал им весьма приличный капитал, о котором ходили легенды. Он так и не дождался амнистии и не дожил нескольких часов до разрешения переселиться из известного суровым сибирским климатом Тобольска в Курск, поближе к Европейской России, куда он особенно стремился в последние годы жизни. На смертном одре он, окружённый женой, детьми и друзьями, ни о чём не жалел, попрощался со всеми и попросил принести кандалы, в которые был закован на каторге, поцеловал их и тихо умер 24 ноября 1853 г.

Жозефина Адамовна пережила мужа почти на двадцать лет. В 1856 г. вышла замуж за Г.М. Мейера, врача Тобольского приказа общественного призрения, но вскоре разошлась с ним и уехала за границу; умерла от чахотки в Одессе в 1874 г.

Предлагаемые вниманию читателей письма декабриста А.М. Муравьёва проливают свет на эпизоды его жизни, связанные с женитьбой и ссорой с К.К. Кузьминой, которые очень долго обсуждались декабристами и их близкими в Иркутске и в Москве. Впервые представляется возможность узнать об этой истории непосредственно от одного из её главных участников и справедливости ради отметить, что какова бы ни была его роль в судьбе этой женщины, он до конца сохранил верность, преданность и любовь к брату Никите Михайловичу, памяти его жены Александры Григорьевны, их дочери Нонушке, своей жене Жозефине и другу Ф.Б. Вольфу, у него сохранились добрые отношения с семьями Трубецких и других декабристов, в конце концов он примирился с Каролиной Карловной, пытаясь смягчить свои отношения с этой своенравной женщиной.

Этой истории посвящено одиннадцать писем Александра Михайловича, из них восемь написаны матери - Екатерине Фёдоровне, три - племяннице Софье Никитичне и её мужу Михаилу Илларионовичу Бибикову. Все письма, кроме одного - оригиналы, хранятся в фонде Муравьёвых в Государственном архиве Российской Федерации. Письма написаны на французском языке. Перевод на русский язык Э.Н. Филипповой. Публикуются впервые.

13

Письма А.М. Муравьёва*

1. Е.Ф. Муравьёвой1

(Урик, 25 августа (1839)2

Добрейшая и любезнейшая маменька! Упадаю к ногам вашим и прошу вашего разрешения и святого благословения на соединение моей судьбы с Жозефиной3. Она добрая, кроткая и, воспитывалась в вашем доме, имея счастье знать вас, может только осчастливить меня и принести в наш дом счастье и покой. Благословите её и вашего сына, любезная маменька, тех, кто невыразимо вас любит.

Целую ваши ручки тысячи раз, добрейшая маменька, со всей безграничной нежностью, которую испытываю к вам.

Ваш покорный сын А. Муравьёв

*В подлинниках писем все имена, отчества и фамилии на русском языке. Звёздочкой в тексте отмечены слова, написанные по-русски.

Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153, оп. 1, д. 50, л. 70.

1. Муравьёва Екатерина Фёдоровна (урождённая баронесса Колокольцева, 1771-1848), мать декабристов Н.М. и А.М. Муравьёвых.

2. Датируется по содержанию.

3. Бракман Жозефина Мария (Жозефина Адамовна) (1822-1874), уроженка г. Фелины Лифляндской губернии, племянница К. Кузьминой. Некоторое время служила гувернанткой в доме Е.Ф. Муравьёвой в Москве, в 1838 г. приехала в Сибирь, где около года служила гувернанткой в доме иркутского купца И.Л. Медведникова. С 1839 г. - жена А.М. Муравьёва. После смерти А.М. Муравьёва в 1856 г. Жозефина Адамовна вышла замуж за Г.М. Мейера, врача из г. Тобольска. Умерла от чахотки в 1874 г. Похоронена в Одессе.

14

2. Е.Ф. Муравьёвой

Урик, ранее 20 сентября 1839)1

Добрейшая и дражайшая маменька, вы были удивлены, получив письмо, в котором я спрашиваю у вас разрешения на женитьбу на Жозефине. Вот эта история. К(аролина) К(арловна)2 перед отъездом, видя затруднения брата3, зная об отказе на переезд Ноно4 к вам, всё же уезжает, и, понимая необходимость присутствия возле малышки женщины, я решился просить руки Жозефины. Это доброе дитя, нежное - всё, что нужно для Ноно, ибо тётушка доставила много огорчений ей и много горя бедному брату.

Я не хотел вам писать правды до тех пор, добрейшая маменька*, чтобы напрасно не огорчать вас, но так как сейчас я взял на себя устранение всего этого, не хочу больше ничего скрывать. Малышка, имея рядом с собой особу, которая будет связана с ней родственными узами и будет только исполнять желания брата, легко привыкнет к ней, брат будет спокойнее, а я же считаю, что, даст Бог, Жозефина сделает меня счастливым.

Я бы очень хотел, добрая маменька, чтобы вы ей в письме дали ваши советы и писали бы ей время от времени в том же духе. Она жила у г-жи Медведниковой5 около года и та была ею очень довольна. Я ей пока что купил всё самое необходимое и прошу вас прислать ей красивую длинную кацавейку* с мехом, как сейчас носят, и одну или две шляпы; шуба ей не нужна, так как я её куплю здесь, ещё несколько кусков ситцев и холстинки* - она сошьёт себе платья сама, дешёвую шаль и холодное пальто. Бельё у нас есть и если вы будете его посылать, добрая маменька, то как можно меньше.

Я привёл в порядок свою комнату, добрейшая маменька, брат уступил мне ещё столовую, которая находится рядом с ней. Жозефина будет проводить большую часть времени в гостиной с Ноно и братом. Она немного музицирует, и я рассчитываю достать ей пианино, которое можно приобрести здесь; для Ноно будет даже полезно послушать немного музыки, она полюбит её и со временем сможет брать уроки. Надеюсь, что после свадьбы К(аролина) К(арловна) тотчас уедет; когда она приедет, не проявляйте, добрая маменька, по отношению к ней вашего неудовольствия. Это очень несчастный характер и для неё самой и для других.

Добрейшая маменька, вы можете присылать мне деньги на имя Андрея Васильевича Пятницкого6, а ещё лучше его жене Любовь Александровне, она вручит их мне наверняка. Я дал Ни(колаю) Ва(сильевичу)7 список вещей, которые нужны мне, он сказал, что сахар вы можете посылать просто - не в ящиках, а в коробах*, как это делают купцы. Вино здесь возят в бочонках - это выходит дешевле.

Целуем вам ручки тысячи раз, любезная и дорогая маменька, со всей безграничной нежностью, которую чувствую к вам, и прошу вашего благословения. Жозефина почтительно целует вам ручки. Целую Кати и Лизу8 от всего сердца.

А. Муравьёв

2. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153, оп. 1, д. 55, л. 26-27.

1. Датируется по сообщению о предстоящей женитьбе А.М. Муравьёва и по содержанию следующего письма.

2. Кузьмина Каролина Карловна (? - 1849), бывшая жена чиновника 10-го класса Комиссариатского департамента, гувернантка Нонушки Муравьёвой, приехала в Петровский завод 19 марта 1834 г. С 1842 г. - начальница Иркутской женской гимназии (позже - Восточно-Сибирского девичьего института). Тётка Ж.А. Муравьёвой.

3. Муравьёв Никита Михайлович (1795-1843), капитан гв. Генерального штаба, один из организаторов Союза спасения, Союза благоденствия, Северного общества, член директории Южного общества, автор проекта Конституции. Осуждён по I разряду. Умер в 1843 г. Похоронен в с. Урик Иркутской губернии.

4. Муравьёва Софья Никитична, Нонушка (1829-1892), в замужестве Бибикова, дочь А.Г. и Н.М. Муравьёвых, родилась в Чите.

5. А.С. Медведникова, жена иркутского купца И.Л. Медведникова.

6. А.В. Пятницкий, иркутский гражданский губернатор с 1839 по 1849 год.

7. Николай Васильевич - старший сын Авдотьи Михайловны Кузнецовой, вдовы купца, к помощи которой в пересылке корреспонденции прибегала ещё Александра Муравьёва. Н.М. Муравьёв отзывался о матери и сыне Кузнецовых как о «надёжных людях».

8. Дочери А.Г. и Н.М. Муравьёвых: Екатерина (1824-1874) и Елизавета (1826-1844). После отъезда А.Г. Муравьёвой в Сибирь воспитывались в доме своей бабушки Е.Ф. Муравьёвой.

15

3. Е.Ф. Муравьёвой

Урик, 20 сент(ября 1839)1

Добрейшая и любезная маменька, я также хочу сказать вам несколько слов. Мне доставило много удовольствия вновь повидаться с Фёдором2, вы знаете, как я привязан к нему, и он был рад увидеть меня и найти женихом. У на всё время много народу3, Трубецкие живут у нас и Ноно в восторге от этого. Слава богу, она всё это время чувствует себя хорошо и приезд всех к нам ей на пользу. Брат здоров, он очарован Жозефиной, которая милейшее дитя. Целую вам ручки тысячи раз, как и Жозефина, и прошу вашего благословения. Прошу вас, любезная маменька, прислать мне для Жозефины цепочку для часов. Вадковский поручает мне засвидетельствовать вам своё почтение.

А. Муравьёв

3. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ, Ф. 1153, оп. 1, д. 56, л. 126-126 об., приписка к письму Н.М. Муравьёва.

1. Датируется по содержанию письма Н.М. Муравьёва.

2. Вадковский Фёдор Фёдорович (1800-1844), прапорщик Нежинского конно-егерского полка, член Северного и Южного обществ, осуждён по I разряду. На поселении с 1839 по 1841 гг. в Иркутске, затем, благодаря хлопотам Е.И. Трубецкой, был переведён на поселение в с. Оёк, где и умер в 1844 г.

3. Н.М. Муравьёв в своём письме сообщал, что в их доме находятся Артамон Захарович Муравьёв, Ф.Ф. Вадковский, семья Трубецких, поселившаяся у них на время строительства их дома в Оёке, а также врач И.С. Персин, с которым братья направляли своё письмо Екатерине Фёдоровне.

16

4. Е.Ф. Муравьёвой

(Урик, январь 1840)1

Добрейшая и дражайшая маменька, пишу вам несколько слов. Мне нужно о стольком поговорить с вами, столько сказать о себе, о моей жене. Я совсем свыкся с новым положением, очень доволен тем, что решился жениться на Жозефине, и очень счастлив, добрейшая маменька, что имею ваше благословение. Я очень беспокоился до тех пор, пока не получил ваше письмо, которое оросил слезами - оно было таким хорошим, таким нежным. Любезная и добрая маменька, как я вас люблю! Жозефина - доброе и прекрасное дитя, я люблю её день ото дня всё больше, она сумела снискать дружбу всех окружающих и домашних.

Вы пишете мне, добрейшая маменька, чтоб я не приучал её к роскоши. Я исполнил бы все эти ваши указания, любезная маменька, но потому как иногда мы бываем в городе и время от времени приезжают к нам, то я хотел бы, чтоб жена моя была одета не хуже, чем наши другие дамы. Она любит уединение, работу и шьёт все свои платья сама, чтоб не нужно было покупать готовые. Я попросил бы вас только посылать ей иногда несколько красивых украшений - это доставит большое удовольствие мне, ибо у неё пристрастия к туалетам нет. Брат рассказал ей о моей сестре2, и Жозефина старается ей во всём подражать.

Недавно Жозефина доставила мне большое удовольствие, отказавшись прийти на бал к Руперту3, сказав ему, что её положение изменилось и не позволяет ей идти туда, где не был принят её муж. Её очень любят в городе, и на мою свадьбу все хотели прийти, но я объявил, что не хотел бы этого, ибо в этот день был переполнен другими мыслями, и эта церемония, далёкая от вас, добрая маменька, была бы для меня весьма грустной; я лез из кожи вон в течение всего дня, чтоб казаться весёлым, ибо не люблю выказывать свои чувства, которые храню в себе, мне очень живо вспомнилась добрая Сашенька4.

Я спал три дня после бала, на котором присутствовали губернатор, губернаторша5 и весь большой свет города, а также все наши, ибо в день свадьбы были только Катерина Ивановна*, Марья Николаевна, Мишель, Сергей Петрович, Вадковский, Вольф и Артамон Зах(арович)6, я не пригласил даже Поджио7. Что до поведения Жозефины с Ноно, как тому указывать и руководить ею, как не брату. Я убеждён, что добрая Жозефина с любовью выполнит задачу, за которую она взялась, ибо что до уроков, то кто может дать их лучше, чем брат, он имеет всё, что нужно для этого: знания, доброту, - и я убеждён, сто Жозефина будет с ребёнком в самых хороших отношениях, она очень любит малышку.

Добрая маменька, прошу вас писать Жозефине очень нежные письма, она их заслуживает и сумеет оценить. И ещё, добрая маменька*, умоляю вас проявить интерес к брату моей жены8 и помочь ему продвинуться в его карьере. Полагаю, что ему сможет помочь г-н Фишер9, бывший президент Медицинской академии. Попросите его, добрая маменька, он всех знает. Кузнецов10 поручает вам кланяться, он провёл у нас два дня и всё нам передал. Нужно признать, что он - сама честность. Наквасин11 заплатил нам почти всю сумму, которую был должен, чаем, и на том спасибо; только начальник почты должен нам ещё 3.000 (рублей). Пришлите мне, пожалуйста, почтой 2.500 р(ублей) на имя Любови Александровны Пятницкой, я её предупредил, и она мне их передаст.

Слава Богу, у нас всё хорошо. Ноно поправилась, и её здоровье, благодаря заботам Вольфа, хорошее, также как и здоровье брата. Моя жена была очень больна, но, слава Богу, сейчас она чувствует себя хорошо и состояние её здоровья лучше, чем было в России. Она любит меня, и я надеюсь, что сделаю её счастливой. Не могу нахвалиться её кротостью. Всё наше хозяйство* в порядке, хотя урожай этого года был весьма плохой, но это как и у всех. Власти нас оставили в покое, и мы можем этому только радоваться. Пятницкий время от времени бывает у нас, а недавно я с женой обедал у него в городе.

Я купил пианино у г-на Медведникова, рассчитав, что это будет стоить столько же, сколько и доставка его из России, и все говорят, что я хорошо сделал. Надеюсь, моя добрейшая маменька, что вы меня не будете бранить. Я вручил Каролине Кар(ловне) маленькую записку о вещах, которые прошу вас прислать мне. Любезная и добрая маменька, целую вам ручки и люблю вас невыразимо. Берегите себя, берегите свои глаза во имя любви к нам; у нас нет иного счастья, чем знать, что вы здоровы.

Добрейшая и дражайшая маменька, ещё одно слово. Вы предпринимаете шаги для нашего возвращения, и если ещё будете хлопотать, то делайте это только для моего доброго брата и Ноно - одному разрешат охотнее, чем обоим, и без препятствий. Брат имеет больше права, чем я; что до меня, то я был бы счастлив видеть его соединённым с вами, добрая маменька, и его детьми, и вы имели бы по крайней мере одного из сыновей возле себя. Если вы согласны, добрая маменька, напишите мне: «Саша*, - сделай то, что ты должен», и тогда я напишу вам в письме по почте, возможно, это окажет своё действие. Целую Кати и Лизу от всей души. Жозефина целует ваши ручки тысячи раз и целует Кати и Лизу.

А. Муравьёв

4. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153, оп. 1, д. 38, л. 14-17.

1. Датируется по сообщению о только что состоявшейся свадьбе.

2. Муравьёва Александра Григорьевна (урождённая гр. Чернышёва, 1800-1832), умерла в Петровском заводе. Одна из первых жён декабристов, последовавших за мужем в Сибирь.

3. Руперт Вильгельм Яковлевич (1787-1849), в 1837-1847 гг. - генерал-губернатор Восточной Сибири.

4. А.Г. Муравьёва.

5. А.В. и Л.А. Пятницкие.

6. Трубецкая Екатерина Ивановна (урождённая гр. Лаваль, 1800-1854), жена декабриста Сергея Петровича Трубецкого. Последовала за мужем в Сибирь, умерла в Иркутске.

Мария Николаевна Волконская, кн. (урождённая Раевская, 1805-1863), жена декабриста Сергея Григорьевича Волконского. Последовала за мужем в Сибирь.

Михаил Сергеевич Лунин (1787-1845), подполковник л.-гв. Гродненского гусарского полка, член Союза спасения, Союза благоденствия и Северного общества. Осуждён по I разряду. С 1836 г. на поселении в с. Урик Иркутской губернии. В 1841 г. переведён в Акатуйскую тюрьму, где и умер в 1845 г. Двоюродный брат Н.М. и А.М. Муравьёвых.

Сергей Петрович Трубецкой, кн. (1790-1860), полковник л.-гв. Преображенского полка, член Союза спасения, Союза благоденствия, один из руководителей Северного общества. Осуждён по I разряду. С 1839 г. на поселении в с. Оёк Иркутской губернии.

Фердинанд Богданович Вольф (1797-1854), коллежский асессор, штаб-лекарь, член Союза благоденствия и Южного общества. Осуждён по II разряду. С 1835 г. на поселении в с. Урик Иркутской губернии. Жил вместе с братьями Муравьёвыми.

Артамон Захарович Муравьёв (1793-1846), полковник, командир Ахтырского гусарского полка. Член Союза спасения, Союза благоденствия и Южного общества. Осуждён по I разряду. В 1839 г. обращён на поселение в с. Елань Бадайской волости, с 1840 г. на поселении в с. Малая Разводная Иркутского округа.

7. Иосиф Викторович Поджио (1792-1848), отставной штабс-капитан, член Южного общества, осуждён по IV разряду. С 1834 г. на поселении в с. Усть-Куда Иркутского округа.

8. Бракман Юлий Адамович. Об его устройстве ходатайствовали и другие декабристы: в 1850 г., когда Ю.А. Бракман держал экзамен в Московском университете на получение места акушера или оператора врачебной управы, М.А. Фонвизин через своего брата И.А. Фонвизина хлопотал для него о хорошем месте службы (Фонвизин М.А. Сочинения и письма. Иркутск, 1979. Т. 1. С. 342).

9. Фишер-фон-Вальдгейм Григорий Иванович (1771-1853), президент Московской медико-хирургической академии.

10. Кузнецов Ефим Андреевич (1783-1850, по другим сведениям - 1771-1851), иркутский купец-золотопромышленник, городской голова, меценат. Поддерживал тесные связи со многими декабристами.

11. Наквасин Никита Григорьевич - иркутский купец, поддерживал дружеские отношения с декабристами.

17

5. Е.Ф. Муравьёвой

(Урик, не ранее 24 февраля 1840)1

Добрейшая и дражайшая маменька, я не хотел вам писать сегодня, повинуясь вашим указаниям, но этот достойный человек не хочет и слышать о том, чтоб приехать без записки от нас2. Я говорил вам, добрейшая маменька, что никогда не мог и надеяться иметь женой столь добрую и кроткую особу. Жозефина меня сделала таким счастливым; она умна, имеет очень доброе сердце, уравновешенность в добром характере и безукоризненный такт в своём поведении; словом, моя добрая маменька*, все очарованы ею.

Мы ведём сейчас жизнь очень спокойную и столь приятную, как это только возможно: добрейшая Жозефина не любит выходить из дома и мы проводим весь день в семье в гостиной. На этих днях мы с моим добрым братом собираемся строить мельницу. Брат, Ноно, жена и я, мы все в добром здравии. Ноно поправилась и чувствует себя хорошо; она делает успехи в своих занятиях и всё идёт очень хорошо.

На этих днях мы отошлём вам повара; что до нового, то он не Бог весть что, но добрый малый, мало-помалу он совершенствуется. В масленицу Артамон Захарович и Катерина Ивановна с семьёй провели у нас несколько дней; бедный Артамон Зах(арович) слёг, опасно заболев; он в дороге простудился и мы все заботимся о нём; теперь слава Богу, он вне опасности и чувствует себя намного лучше. Наш добрый Фердинанд Богданович не покидает его.

Все наши кланяются вам, Мишель целует вам ручки. Жена и я просим вашего священного благословения и целуем вам ручки тысячи раз, добрейшая и любезная маменька. Во имя Неба, берегите себя и будьте по возможности спокойны за нас, с божьей помощью всё хорошо.

А. Муравьёв

5. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 728, оп. 1, ч. 2, д. 2284, л. 24-25, копия.

РГИА. Ф. 1093, оп. 1, д. 291, л. 16-18, копия.

1. Датируется по сообщению о том, как прошла масленица и по отсутствию упоминаний о ребёнке.

2. Письмо послано с оказией с неустановленным лицом.

18

6. Е.Ф. Муравьёвой

(Урик, до 15 октября 1840)1

Добрейшая и дражайшая маменька, уже давно я искал случай поговорить с вами без нескромных свидетелей2, побеседовать на тему, которая меня волнует и тяготит. Зная ваше желание видеть меня хорошо устроенным и дабы иметь устойчивое существование, я решил жениться и сейчас могу только благодарить Бога, давшего мне в жёны Жозефину. Она добрая, ласковая, непритязательная и у неё нет на свете никого кроме меня. Я не мог заслужить и не мог надеяться на то счастье, которое пришло ко мне, и благодарю Господа за это от всего сердца.

Правительство высказалось относительно нас неуклонно и преследует нас своим ненавистным отношением до сих пор, чему я недавно имел доказательство: г(енерал) г(убернатор) получил за мою женитьбу крупный выговор3, в то время как за всех других, кто женится или женился здесь, он не получал его, ибо правительство, желая, очевидно, чтоб мы одичали, хочет, чтоб мы женились не на особах, хорошо воспитанных и из общества, а на простолюдинках. Так что и надеяться нечего на что-либо хорошее для нас.

Моя жена, ожидая ребёнка и находясь во цвете лет, может иметь семью, и я не хотел бы оставлять на своей совести её и своих детей в стеснённых обстоятельствах, не имея возможности что-либо сделать для обеспечения их судьбы. Эта очень мучительная для меня мысль, добрейшая маменька, преследует меня днём и ночью. Умоляю вас, добрейшая маменька, доставить мне через Медведникова* 50 тысяч, которые вы мне дали. Имея эти деньги и те, что есть у меня, я смогу применить их, а со знанием, которое я приобрёл в настоящее время об этом крае, даст Бог, и умножить их. Мед(ведников) - человек надёжный, он мне их доставит и будет счастлив оказать мне этим услугу, в его дружеском отношении к нам я уверен, можете говорить с ним без опасения. Не тревожьтесь, добрейшая маменька, по поводу банковских билетов, нам их обменивают без затруднений.

Слава Богу, мы все здоровы. Брат много больше двигается, чем раньше, и занимается Ноно и агрономией. Нонушка чувствует себя хорошо, бегает, она весела, её нога не беспокоит её и почти полностью зажила; она во всём делает весьма большие успехи. Она совсем поправилась. Жена, несмотря на своё положение, чувствует себя хорошо. Она немного страдает от зубной боли, но в остальном у неё всё хорошо. Когда брат уходит в поле, она остаётся с Ноно, заботится об её платьях, сама шьёт ей одежду, играет с ней, даёт уроки музыки и малышка любит Жозефину.

Мы весь день проводим все вместе в гостиной и почти никогда не остаёмся в своей комнате. Слава Богу, мы ведём жизнь тихую и покойную. Часто к нам приезжает Кат(ерина) Ив(ановна)* и мы время от времени бываем все вместе у неё. Все наши «соизгнанники» любят нас и часто приезжают. У нас были и провели целый день г-н Львов со своим другом4. Все ваши посылки, добрая маменька, дошли в полном порядке5.

6. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153 оп. 1, д. 38, л. 1-2 об.

1. Датируется по сообщению о рождении сына Никиты.

2. Письмо послано через Е.И. Трубецкую гр. С.П. Потёмкину, о чём А.М. Муравьёв пишет в следующем письме.

3. О вступлении А.М. Муравьёва в брак с Жозефиной Бракман в 1839 г. сохранилась официальная переписка генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я. Руперта с иркутским гражданским губернатором А.В. Пятницким, которые «со своей стороны препятствий к нему не находили» (ГАИО, ф. 24, оп. 3, д. 434, к. 16, л. 1-3). Других официальных документов, относящихся к браку А.М. Муравьёва и подтверждающих неудовольствие властей по этому поводу, в архивах не обнаружено.

4. Львов Леонид Фёдорович (1813-1890), кн., камер-юнкер, чиновник Министерства государственных имуществ. В 1839 г. командирован в Восточную Сибирь в связи с ревизией государственных крестьян, встречался со многими декабристами. Оставил воспоминания.

5. Конец письма отсутствует.

19

7. Е.Ф. Муравьёвой

Урик. 21 января 1841

Добрейшая и дражайшая маменька, мы получили ваше письмо от 21 дек(абря), в котором вы говорите: «Я очень удивлена, что К(аролина) Карло(вна) возвращается без места, ненавидит двух лиц, и в том числе Александра». Я, как и брат, был поражён этой фразой, впрочем, убеждён, что она вам это говорила, говорила это поражённой матери, 15 лет разлучённой со своими детьми1. Могу сказать со всей достоверностью, что это первый человек в моей жизни, которому я внушил такое чувство, ибо даже мои тюремщики любили меня.

Единственно, что может послужить извинением тому, что делает К(аролина) К(арловна) - это то, что ум её не совсем в порядке. Я не хотел огорчать вас, добрейшая маменька, вот почему я вам не писал до сих пор, и если бы не она, никогда не сделал бы этого. Не вдаваясь в подробности скажу вам, добрая маменька, что К(аролина) К(арловна) после того, как более года была очень милой и приветливой в Петровском, со своего приезда в Урик* вдруг изменилась и стала невыносимой: сцена за сценой, крики, слёзы, конфликты со слугами, объяснения с моим братом, - в доме больше не понимали друг друга и наш дом стал преддверием ада. Бедный брат не мог больше так. Нужно было, чтоб я взялся за это, и, признаюсь, к моему большому сожалению - доведённый до крайности, я ей устроил неприятные сцены, что, впрочем, было взаимно.

Бедная жена, сама кротость и доброта, будучи моей невестой, вынуждена была столько страдать и выносить от неё, что опасно заболела от всего этого. И это ещё не всё: мадам пишет ей из Петербурга и из Ревеля письма, которые никто на свете не имеет права писать моей жене, и сообщает по почте оскорбительные вещи жене своего мужа, жене, которая обожает своего мужа - всё это не очень нравственно.

Довольно, добрая и любезная маменька, беседовать с вами на подобную тему, впрочем, и не стоит этого делать - к счастью, с этим покончено и больше это не возобновится. Ваше письмо пришло прежде, чем брат объявил ей письменно, что он не примет её больше в своём доме. Слава Богу, мы все здоровы, спокойны и умоляем вас не тревожиться из-за этого злоключения, оно не стоит того и скорее смешно.

Необходимо, чтоб я прибавил то, о чём знаю. Брат, написав письмо, в котором он говорил ей, чтоб она не останавливалась в нашем доме и что он не примет её, посылает с ним нарочного. Письмо ей передано, но она и не подумала так поступить, приехала сделать сцену брату и, видя его бесплодные усилия, взялась за бедную Жозефину, кормившую Никитушку1; осыпав её упрёками, осмелилась в моём присутствии высказать ей ужасные слова, что вы, добрая маменька, были недовольны нашим союзом, союзом, который составляет всё моё счастье, что она пожалуется матери доброй Жозефины, ежели она не попытается повлиять на меня, и та, заболев, не переживёт этого, и при этом она повторяла: «Думайте о том, что вы делаете». Вот её поведение. Ребёнок кричит, бедная жена рыдает и я кончаю сцену тем, что заставляю её выйти из моей комнаты. Маменька, добрая маменька, успокойте меня, успокойте Жозефину, что это клевета, не так ли? Вы не говорили ей тех слов, которые я не хочу больше повторять. Напишите мне, ради Бога, напишите мне.

Ещё одно слово, добрая маменька. Эта же персона написала жене, что вы были очень недовольны просьбой, которую я сделал, вступая в брак - прислать мне некоторые вещи. Вот почему я уже больше года ни о чём не просил вас. Сейчас я убеждён, что это ложь, сочинённая этой женщиной. Любезная и добрейшая маменька, целую вам ручки тысячи раз со всей безграничной нежностью, которую чувствую к вам, и прошу благословения для себя, Жозефины и Никитушки.

7. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153, оп. 1, д. 38, л. 3-5.

1. Муравьёв Никита Александрович (1840-1843), старший сын Ж.А. и А.М. Муравьёвых. Похоронен в с. Урик рядом с могилой дяди Н.М. Муравьёва.

20

8. Е.Ф. Муравьёвой

Урик, 15 фев(раля) 1841

Добрейшая и дражайшая маменька, ваше письмо, в котором вы говорите о К(аролине) К(арловне), мы получили с Пенж(енским)*1. К счастью, она у К(атерины) И(вановны), и мы счастливы освободиться от её присутствия; она, как я уже вам писал через Ар(тамона)2, в течение четырёх лет вносила в дом только беспокойство и раздор и завершила свои действия тем, что оговорила меня в глазах моей матери - с этим я не могу смириться до сих пор. Убеждён, добрая маменька, что вы не верите этому, но другие поверят.

Я не дорожу мнением, которое свет имеет обо мне, свет, который я полностью забыл и который не хочу и не буду знать больше в своей жизни, но каждый человек дорожит своей репутацией. У меня есть сын, жена и я не хочу, чтобы однажды им сказали: «Вы имели отношение к этому негодяю Александру Муравьёву, обманывавшему всех». Честное имя - это всё, что я могу завещать. Я вёл себя как честный человек. Я исполнял все свои обязанности: был хорошим сыном, заботился и посвятил себя целиком брату в несчастный период его жизни, все знают любовь и заботы, которые я проявлял по отношению к моей доброй сестре, я буду хорошим мужем и хорошим отцом, если Господь дарует мне свою милость и продлит мою жизнь.

Я разгадал эту женщину давно и увидел всё, на что она была способна. Она вам говорила, что я связался с Вольфом; да, я связан с ним помимо дружбы, которую питаю к нему. Я признателен ему за то, что он заботился обо мне во время тяжёлой болезни, которую я перенёс после смерти моей доброй Сашеньки; он два раза спасал Ноно, вылечил мою любезную Жозефину - я думаю, что это знаки дружбы и признательности. Вольф вмешался в воспитание Ноно только для того, чтобы вернуть ей жизнь и то здоровье, которым она сейчас обладает.

Никогда я не видел и не увижу в лице К(аролины) К(арловны) родственницу моей жены; даже для того, чтобы просить руки моей жены, я не обращался к ней и полностью отстранил её, Жозефина слишком чиста, чтоб иметь с ней что-либо общее. Моя вина в том, что я не предупредил прежде всего вас о том, что произошло. Заканчиваю эту часть письма, добрейшая маменька, меня это слишком волнует и я прошу вас ответить мне по почте, чтоб знали, что вы мне этого не желаете. Целую вам ручки тысячу раз, добрая маменька, за тысячу рублей, которые вы послали Китеньке*, я их помещу в субботу в банк Медведникова под четыре процента и может быть даже буду иметь от этого ещё больше. Жозефина целует вам ручки тысячу раз, она заботится о своём маленьком ангеле, показывает ему ваш портрет, на который малыш смотрит улыбаясь.

Вы можете представить, добрая маменька, огорчение, которое испытала жена, узнав всё то, что К(аролина) К(арловна) говорила на мой счёт. Не думайте, добрая маменька, что я узнал эти подробности только из вашего письма. Я догадывался обо всём и припёр к стенке нашего доброго Куз(нецова)* так, что он вынужден был рассказать мне всё, что знал, и его слова были подтверждены вашим последним письмом. Во имя Неба, не тревожьтесь, добрая и любезная маменька, из-за всей этой истории. Всё это так нелепо, так глупо, что не стоит огорчаться. Одно слово от вас, добрая маменька, и всё будет забыто.

Любезная маменька, целую вам ручки миллион раз, также как и Жозефина, мы просим благословения для нас и нашего малыша. Мы начали кормить его аррутой. Он имеет определённую склонность к музыке, ему играют большую часть дня на старом органе и месье танцует у нас на руках. Все говорят, что он очень хорошенький; что до меня, то когда он хочет ко мне на руки, у меня наворачиваются на глаза слёзы радости; у него такое доброе, такое нежное лицо.

Моя жена - олицетворение кротости и спокойствия, я не могу в полной мере отблагодарить Господа за то, что он дал её мне в спутницы жизни, и мы ведём покойный образ жизни. Я один или с братом должен присматривать за мельницей и рабочими; мы тратим только строго по необходимости, хранителем денег является брат, я у него их беру только для необходимых денежных операций и деньги возвращаются с процентами. Из всех расходов, сделанных мною со времени женитьбы, самые значительные - это устройство двух маленьких комнат, которые я занял со своей женой, и покупка клавесина, который я могу перепродать без ущерба. Жозефина неприхотлива и на себя ничего не тратит; нам нужно было купить в лавке вещи для малыша, ибо мы ничего не имели: большая часть вещей, служивших Ноно, не годилась, а остальные были отданы К(аролиной) К(арловной) Давыдовым, когда они уезжали3.

Любезная и добрейшая маменька, целую вам ручки миллион раз.

А. Муравьёв

8. Е.Ф. Муравьёвой

ГАРФ. Ф. 1153, оп. 1, д. 38, л. 18-19 об.; д. 56, л. 40.

1. Пенжинский - казак, иногда использовавшийся декабристами для передачи писем родным. (Декабристы на поселении. Л., 1926. С. 96).

2. А.З. Муравьёв.

3. Давыдовы уехали из Петровского завода по указу от 10.07. 1839 г.

Page:   1 2 3 4  

You are here » © Nikita A. Kirsanov 📜 «The Decembrists» » «Кованные из чистой стали». » Муравьёв Александр Михайлович.