1826)1 года, 8 марта, в присутствии высочайше учреждённого Комитета для изыскания о злоумышленном обществе лейб-гвардии Коннопионерного эскадрона штабс-капитан Назимов2 имел честь ответствовать на сделанные ему вопросные пункты следующее.
На 1-й
Я, нижеименованный, лейб-гвардии Коннопионерного эскадрона штабс-капитан Михаил Александров сын Назимов исповедую христианскую греко-российскую веру; от роду мне 24 года; почти ежегодно бывал на исповеди и у святого причастия.
На 2-й
Воспитывался в Санкт-Петербурге в частном институте и протоиерея Каменского. Учителями моими были в оном: закона божиего - сам протоиерей, российской словесности - г[осподи]н Малиновский, логики - протоиерей Каменский, он же и латинского языка; французского - г[осподи]н Натлер, немецкого - г[осподи]н Вожуки, английского - г[осподи]н Гринам, математике вообще, съёмке, фортификации и частию артиллерии - отставной инженер-капитан Васильев, черчению, ситуации - г[осподи]н Денкер, физике и статико-механике - г[осподи]н Приоров и Вольгемут, географии статистической - г[осподи]н Вожуки, истории всеобщей и российской - г[осподи]н Рогов.
На 3-й
В службу его императорского величества вступил 1816 года в марте в конноартиллерийскую № 23 роту юнкером и в оной по экзамену высочайшим приказом 1817 года в апреле произведён в прапорщики. 1819 года его императорским величеством государем Николаем Павловичем всемилостивейше переведён в лейб-гвардии Сапёрный баталион, а из оного 1820 - в лейб-гвардии Коннопионерный эскадрон, в коем и производим был в подпоручики, поручики и штабс-капитаны. Под судом, в штрафах и подозрениях не бывал. // (л. 31 об.)
На 4-й
Действительно, я имел несчастие быть принятым от полковника Нарышкина3 в члены тайного общества в Санкт-Петербурге в исходе 1823 года.
На 5-й
Принимая в члены, он объявил мне, что целию общества есть благо отечества и что если будет возможность, то ввести в России конституционное правление, не щадя для этого ничего, даже самой жизни своей4.
На 6-й
Полковник Нарышкин давал мне различные книги, которые ознакамливали меня с конституциями. Наконец, повёз меня к капитану Муравьёву5 (Никите), который читал мне проект написанной им Конституции6, без сомнения, вполне известной Комитету. Главнейшее же её содержание состояло в следующем: народ русский был объявлен свободным, независимым и не принадлежащим никакой фамилии; власть законодательная принадлежала Верховной Думе из представителей и из7 Сената, которые вместе назывались Народным вечем; исполнительная власть - императору и Совету. Наследие императора было в мужском колене по родоначалию; и судебная власть вверена была верховному судилищу.
1 Вверху листа карандашом поставлен крест.
2 Три строки ответа на полях отчёркнуты карандашом.
3 Фамилия подчёркнута карандашом.
4 Ответ на полях отчёркнут карандашом.
5 Слова «к капитану Муравьёву» отчёркнуты карандашом на полях.
6 Слова «который читал мне проект написанной им Конституции» подчёркнуты карандашом.
7 Слово «из» вписано над строкой.
Россия разделялась на 5 или 6 держав и округи, подробно не помню. Каждая держава управлялась подобно Центральному Народному вечу, имела своего президента, вице-президента, Сенат, палату представителей и судилище. Племена кочующие подчинены были особой администрации. Впрочем, сия Конституция не была кончена, не имела ещё ничего о судебной власти, по словам Муравьёва, не заключала ещё в себе ничего положительного, и я оной более уже не видал.
По прочтении1 я заметил г[осподину] Муравьёву, что во // (л. 32) всяком правлении каждая из властей должна непременно иметь свою полную силу, а что в его проекте сия цель упущена, ибо власть императора вовсе ослаблена; что таковое правление в России невозможно, по величине её пространства; что никакой государь не согласится на таковое ограничение; что в сём случае, имея на своей стороне привычку народа, недовольного новым правлением, подпору от иностранных держав, он может всё потрясти; что это повлечёт за собою междоусобие, откроет поприще честолюбцам, обольстителям народа, ищущим своей собственной пользы; что Россия, будучи тогда в слабом, болезненном состоянии, не в силах будет отразить интриг и явных нападений извне; что, будучи расторгаема своими и чуждыми, разрушится; что, наконец, священные особы императорской августейшей2 фамилии могут сделаться жертвою всех сих несчастий; и что одним словом, по мнению моему, Конституция, им предлагаемая, кажется мне неудобоисполнимою.
Муравьёв возразил3 мне: «Отчего же? Мы будем защищать, охранять государя», что внутри выгоды нового правления привяжут к правительству все сословия; что извне нечего опасаться, ибо соседи будут ожидать, чтобы у них самих того же не случилось; что войско, защищающее свободу, может всё отразить; что честолюбцев даже и опасаться нечего, ибо что они будут говорить народу, и что если Россия и потерпит при сём переворот[е]4, то предстоящее ей благосостояние всё вознаградит; представлял мне в пример Северо-Американские // (л. 32 об.) Соединённые Штаты и заключил тем, что Конституция его не имеет ещё ничего положительного, но что, впрочем, он показывал её знающим людям и пользовался их мнениями.
Я снова заметил ему, что параграф о власти императора как будто приклеен. Но как я не5 разобрал подробно всего проекта, ибо он скоро читал, то просил дать мне на дом на самое короткое время. На что он согласился. Я же, переписав его, прочёл и потом список6 сжёг7. После в свидании с Нарышкиным8 (полковником) мы говорили о проекте Муравьёва, но он представлял мне в пример, как в Испании войско защищало короля, и что я даже не имею права по законам общества рассуждать о переменах в Конституции, ибо это принадлежит верховному кругу.
На вопросы мои о действиях общества он отвечал мне, что надо стараться всего более об умножении членов, дабы таким образом составились небольшие круги, имеющие связь между собою и вместе с Центральным верховным обществом. Но кто составлял сей последний, что он делал, ничего он мне не объявил, а также и о других округах и сочленах9, кроме Рылеева8, князя Оболенского8 и Никиты Муравьёва8, и то спустя уже значительное время. И потому сношения мои ограничивались только им10 и частично Оболенским8.
1 Далее зачёркнуто: «его».
2 Слово «августейшей» вписано над строкой.
3 Слова «Муравьёв возразил» подчёркнуты карандашом.
4 Слова «если Россия и потерпит при сём переворот[е]» подчёркнуты карандашом.
5 Слово «не» вписано над строкой.
6 Слово «список» вписано над строкой.
7 Слова «Я же, переписав его, прочёл и потом список сжёг» подчёркнуты карандашом.
8 Фамилия подчёркнута карандашом.
9 Три строки от слов: «Центральным верховным обществом...» на полях отчёркнуты карандашом.
10 Слово «им» подчёркнуто карандашом.
О возможности же введения Конституции он объявил мне, что это может последовать по кончине в бозе почивающего государя или в случае внезапного при жизни его восстания2; надеялись на войско, на помещичьих крестьян3. Потом полковник Нарышкин1 был переведён в армию, и я не имел с ним никаких сношений. После него я видался, хотя редко, с князем Оболенским1 и весьма редко с Рылеевым1. Что же я слышал и они объявляли мне и в чём заключались наши свидания, // (л. 33) будет следовать ниже сего.
На 8-й или 7-й (как по ошибке означено)
Об начале общества и об изменениях оного мне не открывали. О правилах же то, что показано в предыдущем пункте, то есть - что умножать членов. О существовании же других обществ полковник Нарышкин1 сказывал однажды, что было какое-то под названием «Зелёный фонарь», но что оно рушилось, а от князя Оболенского1 я слышал однажды, что было прежде какое-то общество, которое рушилось, но названия оного и ничего другого не объявлял.
На 9-й
Я желал блага моему отечеству, полковник Нарышкин1 разделял со мною мои чувства. Я по неопытности и легкомыслию и неведению был увлечён его мнениями, убеждениями, что свобода необходима России; наконец, в минуту порыва, не помню сам подробно, как это случилось, но что утром я зашёл к нему и тогда же, после разговора с ним на один, слово моё было дано. Я вспомнил своё преступление, но мнимое добро и польза и слово обольстили мою душу, и я предался своему заблуждению и несчастию. Тайна4, мне вверенная, будучи сама по себе преступлением и злом, породила другое себе подобное, то есть несознание5 и все мои страдания6.
На 10-й
Обязанность на меня была возложена умножать членов общества и действовать на общее мнение. Сие последнее не помню, что было говорено, но, кажется, предполагалось само собою; однако я в нём не участвовал.
На 11-й
По внушению князя Оболенского1 об обязанности умножения членов в исходе 1824 года действительно подпоручик Лаппа7 принят мною, и я объявил условие и обязанность, мне переданные от полковника Нарышкина1, и уже впоследствии он указал мне8 на Кожевникова и говорил о Фоке9. Первый в скором времени был мною принят так же, как Лаппа, у меня в квартире10, а последнего я только знал в // (л. 33 об.) лицо, не был с ним вовсе знаком и не принимал его, равно и никого другого, ни прежде, ни после. Лаппе1 и Кожевникову1 я открыл намерение общества ввести Конституционное правление по кончине в бозе почивающего императора или в случае внезапного восстания, как то самому мне сообщено. Говорил им, что есть проект Конституции, о содержании оного и каким образом предполагалось привести оный в исполнение.
1 Фамилия подчёркнута карандашом.
2 Слова «в случае внезапного при жизни его восстания» подчёркнуты карандашом.
3 Слова «на войско, на помещичьих крестьян» подчёркнуты карандашом.
4 Слово «Тайна» подчёркнуто карандашом.
5 Слово «несознание» подчёркнуто карандашом.
6 Три строки от слов «Тайна, мне вверенная...» на полях отчёркнуты карандашом и отмечены знаком «NB».
7 Слова «подпоручик Лаппа» подчёркнуты карандашом.
8 Четыре строки от слов «в исходе 1824 года...» на полях отчёркнуты карандашом.
9 Слова «на Кожевникова и говорил о Фоке» подчёркнуты карандашом.
10 На полях против двух строк от слов «Первый в скором времени был мною принят...» помета карандашом: «NB».
Но поелику я думал, что всё это ещё весьма отдалённо, ибо князь Оболенский1 говорил мне большею частию, что все, т.е. дела общества, идут весьма безуспешно и медленно, почему и советовал им заниматься своим делом по службе, обращал их внимание на улучшение существующего судопроизводства и дал им о том статью г[осподи]на Тургенева1 с советом обратить на неё своё внимание, равно сообщал им и другие, дозволенные правительством, учебные книги - военные, статистические и исторические. Оба они имели добрые намерения блага России, и я виною их заблуждения и запутанности в тайное общество, тем более для меня тягостной и укорительной, чем более я убеждаюсь, что без меня они оба, а особенно подпоручик Кожевников1, не были бы ввержены в сие несчастие. Однажды подпоручик Лаппа1 сказывал мне, что он знаком был с каким-то итальянцем2, который толковал ему о свободе3.
На 12-й
В апреле 1825 года князь Оболенский1 объявил мне, что я выбран в первый круг. Может быть, это и есть та Дума, о которой вопрошается в 12 пункте, но я никогда не был вводим в оный и ничего о нём не знал, равно и того, что было тому причиною4. После лагеря 1825 года, когда мы возвращались из Ижоры в С.-Петербург в сентябр[е], я слышал вскользь от князя Оболенского1, что есть общества в Москве и на юге, где Трубецкой1, равно и в Польше есть таковое и в Кавалергардском полку тоже. Но где именно, какие были их действия и кто были их членами и прочее, он мне ничего не сказывал. Думаю же, // (л. 34) что Рылеев1, Муравьёв1 (Никита) и князь Оболенский1 были в думе Санкт-Петербургской и что Пущин1 и чиновник Иван Семёнов1,5 были в Москве, как то вижу из вопросных пунктов.
На 13-й
Вначале я знал членами общества полковника Нарышкина1, капитана Муравьёва1, Рылеева1, князя Оболенского1. Потом узнал чиновника Пущина1, частию Александра Бестужева1, когда он жил с Рылеевым6, также частию чиновника Ивана Семёнова5, подпоручиков Лаппу1 и Кожевникова1. Однажды у князя Оболенского1 я видел несколько минут отставного офицера Муравьёва1 и подполковника Поджио1, о коих он после сказал мне, что они тоже в обществе.
Со всеми же вышеозначенными я редко видался. Сии суть члены, точно мне известные принадлежащими к обществу и о которых я действительно слышал в разные времена. Из всех них Рылеев1 и князь Оболенский1 всех более известны мне распространявшими вредные понятия и толки. Иван Пущин1, также и полковник Нарышкин1, искали всеми средствами делать истинное добро бедным, отыскивали их и помогали им, и говорили всегда умеренно. С прочими же я почти не был знаком7.
На 14-й
На совещаниях же нарочитых я никогда и ни у кого не бывал, но видался иногда с членами князем Оболенским1 и Рылеевым1 частно, с коими притом редко и говорил об обществе, ибо первый из них занят был канцеляриею,
1 Фамилия подчёркнута карандашом.
2 Слово «итальянцем» подчёркнуто карандашом.
3 На полях против трёх строк от слов «подпоручик Лаппа сказывал мне...» карандашная помета: «NB».
4 Шесть строк с начала ответа на полях отчёркнуты карандашом.
5 Вероятно, имеется в виду С.М. Семёнов.
6 Слова «когда он жил с Рылеевым» вписаны над строкой.
7 Четыре строки от слов «Пущин, также и полковник Нарышкин...» на полях отчёркнуты карандашом.
притом писал обозрение судопроизводства евреев1, занимался системою Шелинга2 и почти о ней всегда толковал. Второй же как журналист редко бывал дома, а когда видал его, то читал мне свои или чужие стихи или говорил о поэтах. // (л. 34 об.)
Скажу откровенно, что обыкновенно разговоры ограничивались суждениями о новых книгах или авторах, русских и иностранных, об общих заграничных политических новостях; иногда о делах правительства3, которые по безумному дерзновению большей частию порицали4, равно как и самых начальников злословили, и я, грешный, в том участвовал и также пустословил, ибо справедливо сказано: «С избранным избран будешь, со строптивым развратишься». Разделить же их мнений не могу, они говорили одно и то же и сие означено будет в следующих пунктах.
Я же думал и говорил кн[язю] Оболенскому5, что Конституция Никиты Муравьёва5 неудобоисполнима, что она влечёт разрушение и гибель на Россию и на царствующую августейшую фамилию, что мы, имея благо отечества, допустив её когда-либо, можем сделаться преступниками, виновниками кровопролития и гибели России; и что поелику она имеет сходство с Конституциею Северо-Американских Штатов6, то мы должны узнать там действительно на самом месте, всё ли так хорошо, как пишут, и для того надо, чтобы кто из членов отправился туда, всё исследовал подробно во всех отраслях правления и, возвратясь, дал в том верный отчёт обществу. Что даже иначе это будет странно.
Что подвергнуть Россию насильственно Конституции7 какой бы то ни было, кроме самого правительства, никто не имеет законного права, и для того думал нужным и говорил8 при введении Конституции сначала сохранить существующее правление с небольшими изменениями; потом, собрав представителей, предложить им проект, который бы нашёлся лучшим, и тогда, когда он, потерпев суждения и изменения, был бы утверждён волею правительственных властей, то есть государя, представителей // (л. 35) и Совета его величества, тогда уже утверждена могла быть Коеституция.
Князь Оболенский5 молчал, улыбался и произносил законодательное правило Бентама5: «Самое большое благо самого большого числа людей»9. Признаюсь, что занимаясь более военными и историческими книгами, я старался узнавать, что можно, и о законодательстве, и мнениях всякого рода и намеревался сам заняться составлением Конституции, подобной существующим в Англии и во Франции, надеясь, что неосновательное мнение о возможности Конституции Муравьёва5 само по себе уничтожится временем, если правительство вовсе бы не уничтожило, как разрушились, вероятно, и прочие, о коих помянуто мною и говорил мне полковник Нарышкин5 и князь Оболенский10.
На 15-й
О проекте Конституции, виденном мною у Никиты Муравьёва5, сказано мною в 6 пункте. Слышал от кн[язя] Оболенского5, что существует и другой подобный какого-то Пестеля5, но о смысле его он ничего мне не сказывал. В составлении Конституции я не участвовал и не мог, ибо это, как мне объявлено было от Нарышкина5, было делом верховного круга.
1 Слова «судопроизводства евреев» подчёркнуты карандашом.
2 Слова «системою Шелинга» подчёркнуты карандашом.
3 Слова «о делах правительства» подчёркнуты карандашом.
4 Слова «большею частию порицали» подчёркнуты карандашом.
5 Фамилия подчёркнута карандашом.
6 Слова «с Конституциею Северо-Американских Штатов» подчёркнуты карандашом.
7 В подлиннике ошибочно слово «насильственно» написано после «Конституции» и цифрами над ними «1» и «2» показано, как следует читать.
8 Слово «говорили» вписано над строкой.
9 Слова «Самое большое благо самого большого числа людей» подчёркнуты карандашом.
10 Шесть строк от слов «надеясь, что неосновательное мнение...» на полях отчёркнуты карандашом.
На 16-й
Надежды успеха основывались на уменьшении срока службы солдат и объявлении свободы помещичьим крестьянам. О известных же в службе государственной1 лиц я не знаю, чтобы кто содействовал обществу. Если же Рылеев2 и князь Оболенский2, всегда говоря мне неопределённо, и давали понимать, что есть из членов общества, не называя кто, в связи с значительными людьми, то я почитал то за средство обольщения. Слышал я ещё, не помню от кого, что генерал-майор Михайло Фёдорович Орлов2 покровительствовал распространению свободных понятий, но каким образом, равно и о связях его превосходительства с обществом с какой-либо стороны, я ничего не слыхал. // (л. 35 об.)
На 17-й
Вообще, сколько мне известно, предполагалось начать действия по кончине в бозе почивающего императора или в случае внезапного восстания.
a) Надеялись преклонить войско на свою сторону объявлением краткого срока службы и свободы народа вообще. Тогда предполагалось, что войска военного поселения будут сильною опорою, и я сам был этого мнения. Начальников же, не согласных на Конституцию, находили нужным арестовать.
b) В случае восстания при жизни в бозе почившего государя предполагалось, объявив войску и народу цель, окружить дворцы и предложить государю утверждение Конституции, объявив притом согласие войска и народа3. По кончине же в бозе почивающего государя предполагалось объявить войску и народу конституционное правление завещанием его величества и в таком случае предложить то его августейшему наследнику.
c) Когда именно и кто делал о всём том предложения, я не помню, ибо не бывал в каких-либо положительных собраниях членов общества, если оные где-либо существовали.
Ко всему почитаю нужным и должным присовокупить, что я слышал от Рылеева2, но когда именно, не знаю, будто Сербия и Босния ждут только сигнала4, чтобы объявить себя свободными и присоединиться к России; что общество предполагало возмутить Калифорнию5 и присоединить её к северо-американским российским владениям и что туда отправлялся один из членов6, не знаю кто именно, для исполнения сего. Он же называл Кронштадт островом Леоном7, как бы местом удобным, чтобы держаться в случае неудачного действия. Скажу притом, что кн[язь] Оболенский2 и Рылеев2 всегда говорили тёмно и намёками; когда же мне случалось встретить их вместе, то они часто отходили в сторону и шёпотом говорили между собою. Какие они имели тайны между собою, я не хотел проникать, полагая, что то были или их собственные или дела Думы. // (л. 36)
На 18-й
Я знаю только по имени Польское общество, а о Южном только, что там был кн[язь] Трубецкой8 и то, кажется9, в последний раз, когда я виделся с князем Оболенским2. Но более ни о цели, ни о сношениях помянутых обществ мне ничего неизвестно10. Вообще я полагал, что это только пустые слова, что он и меня и себя обманывает.
1 Три первые строки ответа на полях отчёркнуты карандашом.
2 Фамилия подчёркнута карандашом.
3 Пять первых строк подпункта «b)» на полях отчёркнуты карандашом.
4 Слова «Сербия и Босния ждут только сигнала» подчёркнуты карандашом.
5 Слово «Калифорнию» подчёркнуто карандашом.
6 Семь строк от слов «что я слышал от Рылеева...» на полях отчёркнуты карандашом.
7 Слова «Кронштадт островом Леоном» подчёркнуты карандашом.
8 В подлиннике ошибочно слово «был» написано после: «кн[язь] Трубецкой» и цифрами над ними «1» и «2» показано, как следует читать.
9 Слова «то, кажется» вписаны над строкой.
10 Шесть первых строк ответа на полях отчёркнуты карандашом.
На 19-й
О покушениях капитана Якушкина в 1817 [году] и 1823 и 1825 годов Южного общества и 1825 году капитана Якубовича на жизнь в бозе почивающего государя я никогда ни от кого не слыхал1 и о первом только узнал, что есть такая фамилия, при сделанном мне допросе, а о втором слышал2, что он за ранами лечился в С.-Петербурге, но никогда знаком и ни в каких сношениях с ним не был. Но вот что мне известно от Оболенского3 о каком-то злоумышленнике перед отъездом моим в отпуск в половине сентября 1825 года, в последний раз, когда я у него был.
Когда мы выступали в лагерь 1825 года, то князь Оболенский3, обгоняя нас на дороге, подъехал ко мне и на вопрос: «Что нового?» сказал весьма спокойно: «Надо ко всему быть готовым»4. И с тем уехал. Я не обратил на слова его внимания. В последний же раз моего с ним свидания, быв у него, я, вспомнив им мне сказанное, спросил, что это значит. Он сказал мне, что они, т.е. члены верховного общества, узнав, что приезжал некто с преступным намерением посягнуть на жизнь в бозе почивающего императора, нашли его, отклонили и что он поклялся ничего не предпринимать. Тогда я, ужаснувшись, спросил его: «Кто этот злодей?» Он смутился и сказал, что его уже здесь нет, и убеждал меня быть спокойным. Я не мог в волнении сердца говорить с ним и ушёл. // (л. 36 об.)
На 20-й
О приготовлениях к возмущению 14 декабря, о всех преступных его действиях и о самом происшествии я прежде оного ничего не знал, ибо с 15 сентября был в отпуску и не имел ни с кем из членов ни переписки, ни каких-либо сношений. О самом же происшествии 14 декабря услышал отчасти на дороге вёрст за 100 от С.-Петербурга, что в городе стреляли картечью и что граф Милорадович убит.
Письмо же от 12 декабря, полученное мною от капитана Пущина3 17 того же месяца, не дало мне никакой о том вести либо понятия, ибо, во-первых, я не знал и не подозревал никогда, чтобы он принадлежал к тайному обществу; во-вторых, я просил его при отправлении прошения в отставку за болезнию уведомить меня о ходе её, и если государю императору Николаю Павловичу не будет она благоугодна, то в сём случае поспешнее меня уведомить, дабы я не замедлил возвратиться, хотя больной, дабы исполнить волю его величества.
Уверен будучи в доброте капитана Пущина3, полагал, что он, желая мне пользы, нарочито пишет коротко, чтоб я поспешнее прибыл согласно мною ему вышеписанного. И нарочито хранил записку его в бумажнике, чтобы по приезде попенять ему, уличив самою запискою за таковую безрассудную шутку; в-третьих, истинно я не думал, // (л. 37) чтобы общество что-либо могло предпринять по малосилию своему, ибо мне неизвестны были все тайные его действия, число членов и обществ, равно и о сношениях.
На 21-й
Вовсе ничего, ибо я никого из них не видал.
На 22-й
О существовании других тайных обществ я ничего не знаю. О происшествии же 14 декабря по приезде моём слышал общие городские толки и так сбивчиво, что не могу дать верного отчёта, но помню только, что сначала слышал я просто о том, что мятежники, собравшись на площади, провозглашали его высочество цесаревича государя Константина Павловича императором и вместе кричали о Конституции, а впоследствии, что Якубович и Булатов по условию с мятежниками посягали на священную жизнь его величества и о прочих ужасах.
И потому, если высочайше учреждённому Комитету благоугодно знать от меня относительно происшествия 14 декабря, о делах тайного общества, то я о сём безвестен, будучи прежде оного за 3 12 месяца в отсутствии и не имея ни в течение оного времени, ни после сношений ни с кем из членов тайного общества посредственно или непосредственно. Если же благоугодно знать о подробностях общеизвестных и потому никакой тайны не составляющих, то я осмеливаюсь почтеннейше испрашивать на то приказания. Вот всё, что я знаю и мог припомнить истинного и справедливого. // (л. 37 об.)
1 В подлиннике ошибочно слова «на жизнь в бозе почивающего государя» написаны после: «я никогда ни от кого не слыхал» и цифрами над ними «1» и «2» показано, как следует читать.
2 Слово «слышал» вписано над строкой.
3 Фамилия подчёркнута карандашом.
4 Слова «Надо ко всему быть готовым» подчёркнуты карандашом.
На 23-й
Узнав ввечеру 18 декабря о восшествии на всероссийский престол государя императора и помня все милости, им мне оказанные, я отправился на другой же день утром в город Псков, где, совершив присягу на верноподданство, 19-го поспешил в путь, дабы повергнуть к стопам его величества полную и чистую готовность служить ему. 21-го был уже в С.-Петербурге. Услышанное мною о происшествии 14 декабря разодрало мою душу, когда я притом увидел бездну, в которую я был завлечён. Смерть блаженной памяти графа Михаила Андреевича, в котором я имел благодетеля, и всех несчастных жертв, завлечённых мятежниками, с которыми я был знаком, довершила моё преступное отчаяние. Я только просил бога послать мне смерть скорее.
Узнав впоследствии все ужасы заговора, я ни с чем не мог сравнить позора участия моего в тайном обществе. Я потерял рассудок чувства и в безумии своём решился утаить всё то от священной власти и людей. 26 декабря вечером я был взят, а 27-го повели меня к допросу1. Проходя за конвоем без оружия, видимый всеми, я окаменел, забыл великодушие всемилостивейшего государя нашего и, уверенный, что ему всё будет известно, не мог исторгнуть из души раскаяния и осудил себя за участие моё в тайном обществе, которое было виною заговора и всего бывшего и могшего последовать несчастия моему отечеству, если бы великий бог не сохранил его. Великодушно, благодетельно отпущенный государем, я не в силах был переменить собственного приговора, забыл веру и предался безумной надежде // (л. 38) погибнуть и не пережить моих несчастий!
Наконец, всемогущий бог, управляющий судьбами миров и без воли которого и волос с головы нашей не погибнет, услышал молитвы, конечно, матери моей. Сохранив меня недостойного прежде, послал мне и ныне светильник веры, благодатное раскаяние в виновных моих заблуждениях и делах не только перед ним, но и перед священною властию и перед всеми людьми его. Не престану благословлять своё заточение2, в котором не преставали мне3 благотворить4, ибо в нём я, беспрестанно рассмотрев все дела свои, познал снова веру, сокрушение духа, чистые помышления христианина и долг верноподданного, которых неоценённых сокровищ, вновь мной обретённых, без гнева божия ничто лишить меня не может до конца моей жизни.
Прошу всепокорнейше высокопочтенных особ высочайше учреждённого Комитета не помянуть и простить мне безрассудное и дерзостное коснение моё в запинательствах - оно составило последнее звено цепи5 несчастных моих заблуждений. Чувствую неизъяснимо и не перестану укорять себя в вине преступного нарушения священного долга верноподданного и в участии того общества, ужасными и вероломными действиями коего могли обрушиться все бедствия на отечество наше, если бы всевидящий и всеблагий бог не избавил его от сей заразы вольнодумства, которой отчасти и я страдал, будучи увлечён мнимым добром, молодостию, легковерием и неопытностию.
Молю всениженно повергнуть6 к стопам его императорского // (л. 38 об.) величества всемилостивейшего государя нашего моё раскаяние во всех сих тяжких грехах: моих заблуждений, отчаяния и коснения в несознании перед его великодушием. Если по вере нашей оно может примирить нас с богом, то нет сомнения, что и с верховною властию, им избранною, поставленною, внушаемою и сохраняемою. Видя и испытав всё несчастное бремя и зло вольнодумства и его украшений, как возрождённый чистою верою в бога и закон его, я навсегда свергаю прежние мои заблуждения в мнимом благе отечества, дабы идти по истинному пути христианина и верноподданного и обращать собственным примером всех заблуждающихся.
Умоляю всемилосердного государя нашего не отвергнуть истинных чувств моих, не причесть меня к плевелам, но, примирив меня с самим собою строгим наказанием, удостоить полного своего прощения и прежних милостей, дабы повинуясь во всём его воле и приверженный к нему по вере, по долгу верноподданного, по убеждению и по глубочайшей признательности, я мог посвятить остаток жизни моей на службу его величества, восхвалить и молить бога о нём, о всей августейшей, благочестивейшей императорской фамилии и о истинном благе России.
Штабс-капитан Назимов7
Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф // (л. 39)
1 Шесть строк от слов «Узнав впоследствии все ужасы заговора...» на полях отчёркнуты карандашом.
2 Слово «заточение» подчёркнуто карандашом.
3 Пять строк от слов «послал мне и ныне светильник веры...» на полях отчёркнуты карандашом.
4 Слова «в котором не преставали мне благотворить» подчёркнуты карандашом.
5 Слово «цепи» вписано над строкой.
6 Перед этим вторично написано слово «повергнуть», заключённое в скобки.
7 Показания написаны М.А. Назимовым собственноручно.
