Жизнь Александра Викторовича Поджио
Человеком-титаном назвал Герцен Александра Викторовича. Младший сын семьи Поджио - Александр - в 12 лет успешно закончил высший класс Ришельевского лицея в Одессе и готовился поступить в Петербургский благородный пансион при иезуитской церкви. Но внезапная смерть отца, не успевшего рассчитаться с долгами и выкупить заложенное в государственном земном банке имение вместе с крепостными крестьянами, нарушила планы. Поэтому он воспитывался дома. В марте 1814 года, в неполных 16 лет, был зачислен подпрапорщиком во вновь сформированный гвардейский резерв. В этом же году его перевели в лейб-гвардию Преображенского полка.
Александр ответственно относился к службе и получал повышения. Он занимался обучением солдат, уделяя внимание их нравственному воспитанию, заставляя выполнять обязанности «более хвалой, чем страхом».
Сам он усиленно занимался экономикой, правом, философией. Посещал лекции по естественному праву профессора А.П. Куницына в Петербургском университете.
Решающим фактором, повлиявшим на его идеологические взгляды, явилось общение с членами тайного союза начиная с 1820 года. Со всей горячностью своего темперамента он увлекся идеей возрождения России путем коренных реформ и стал их ревностным пропагандистом.
Жизнь укрепляла его в правильности выбранного пути. Однажды ему пришлось видеть, как ветеран войны 1812 года, с медалью на груди, пришел к помещику просить хлеба. Александр вспоминал: «Я сам был в мундире и признаюсь, мне грустно было». В тайное Южное общество он был принят в 1823 году. Исполнительный, решительный, он привлек внимание Пестеля. Мало с кем «вождь южан» был так откровенен, как с Александром. Именно его направил Пестель в Петербург для установления контактов с Северным обществом. В октябре 1823 года он участвовал в обсуждении конституции Н. Муравьева и в выборах директоров Северного общества. В дальнейшем это стало известно Следственному комитету.
Будучи переведенным в Днепровский полк и получив чин подполковника, он ушел в отставку по «домашним обстоятельствам» и уехал к своей матери Магдалине Осиповне в Яновку, при этом не прекратив связей с тайным обществом. А узнав о том, что 13 декабря 1825 года был арестован Пестель, Александр, со свойственным ему темпераментом, предложил поднять 19-ю дивизию, чтобы освободить руководителя южан. Он даже был готов поехать в Петербург и, жертвуя собою, покуситься на жизнь государя императора.
Арестован он был в своем имении Яновка 3 января 1826 года. Через день его уже допрашивал император. «Николай, выслушав меня, – вспоминал Поджио, - взошел в бешенство и велел меня своими царскими устами судить военным судом и расстрелять в 24 часа».
В «Донесении Следственной комиссии» имя Александра Поджио упоминалось более 20 раз. Он был включен в первый разряд преступников. Его приговорили к смертной казни отсечением головы. Затем казнь заменили 20-летней каторгой, позднее сокращенной до 13 лет.
С августа 1826 года по октябрь 1827 года содержался в Кексгольме, а затем - в Шлиссельбургской крепости. В октябре 1827 года отправлен в Сибирь.
1 января 1828 года был доставлен в Читинский острог.
В Чите декабристам приходилось работать по уборке улиц, дворов, чистке конюшен, но проблемы питания оставались, так как на каждого каторжника отпускалось в месяц всего 1 рубль 90 копеек, что в переводе на серебреники составляло 50 копеек, мука отпускалась натурою. Тогда декабристы А. Поджио, Вадковский и Пущин предложили план устройства артели. Они выработали ее устав, создали механизм сбора и распределения денежных сумм.
Было решено, что артелью будут руководить 3 человека: распорядитель, закупщик продовольствия и кассир. Позднее были введены должности: огородника, дежурного по кухне и дежурного по раздаче обедов, ужинов; определены суммы на чай, сахар, табак. Среди декабристов в заточении были богатые дворяне, которым правдами и неправдами передавались деньги, но были и такие, которые ничего не имели. Поэтому богатые вносили в артель 2-3 тысячи рублей, другие - сколько могли. Таким образом материальная сторона жизни была решена.
На сэкономленные от обедов деньги была организована подписка на газеты и журналы. Выписывались (женщинами) 22 периодических издания, географические атласы, карты, книжные новинки, словари иностранных языков.
Декабристы активно читали, учились. Так возникла «каторжная академия». Многие изучали иностранные языки, слушали лекции по военному делу, по истории морского флота, литературе, некоторые занимались переводом иностранных книг на русский язык. М. Бестужев писал: «Каземат нас соединил вместе, дал нам опору друг в друге, дал нам охоту жить, дал нам политическое существование за пределами политической смерти». Более 80 декабристов жили как одна большая, дружная семья. Но были и споры. Больше всего спорили на философские и религиозные темы.
Связь декабристов с родственниками была запрещена, но женщины вели переписку от их имени. В архиве Волконских сохранился «журнал», куда М.Н. Волконская вписывала краткое содержание тех писем, которые писала на протяжении 1829 года по просьбе заключенных и отправляла в Россию.
От имени А.В. Поджио она обращалась к его матери с такими словами: «…закажите Ваш портрет в Одессе маслом хорошему художнику и как можно скорее пришлите нам».
В большой семье декабристов были совсем еще юноши не более 20 лет, были «старые» - 40-летние ветераны. Люди разного культурного уровня, выходцы из разных социальных слоев, разного характера, темперамента. «Но при всем этом, - писал И. Якушкин, - мы все вместе составляли что-то целое. Бывали частые жаркие прения, но без ожесточения противников друг против друга».
Николай Бестужев написал более 200 работ, запечатлевших портреты декабристов, их жен, детей, пейзажи, виды тюрьмы и камер. Благодаря его летописи мы можем лучше представить этих благородных людей, сибирские места и условия пребывания их. Многие декабристы пытались писать, копировать работы Бестужева. О художественных занятиях А.В. Поджио сохранилось мало данных и тем более его работ. Но известен его рисунок сепией (особый вид графики) и акварель в альбоме А.И. Давыдовой. Еще задолго до восстания подружились А.В. Поджио и В.Л. Давыдов.
Их дружба на каторге еще более окрепла. В письме В.Л. Давыдова из Петровского завода к старшей дочери, родившейся в Каменке, есть такие строки: «Александр Поджио, которого ты, вероятно, едва помнишь, просил меня сказать тебе, что он почтительно целует твои руки и ручки твоих сестренок».
Из двух работ Поджио в альбоме декабриста есть его надпись: «Василию Давыдову от Поджио. 30 марта 1839 года». Рисунок выполнен на голубой бумаге и изображает вид сквозь раскрытые ворота на внутренний двор Петровского завода и часть каземата. Направо – сторожевая будка с часовым. Этот вид изображен при свете луны, поэтому художник прибег к помощи голубой бумаги, что облегчило передачу эффекта лунного освещения. Судя по дате, сепия выполнена незадолго до отправки декабристов на поселение в разные концы Сибири.
Опять же по инициативе Александра Поджио была создана и большая артель. Ее задачей было оказание помощи отъезжающим на поселение на первый период. Наряду с декабристами оказывалась помощь и ссыльным солдатам.
В тюрьме Петровского завода декабристы имели свои камеры, полутемные, с небольшими окошечками под потолком. Мебель они делали своими руками. Н. Бестужев на одном из своих рисунков запечатлел камеру Александра Поджио.
По отбытии срока указом от 10 августа 1839 года Александр Поджио был отправлен на поселение в село Усть-Куда Иркутской губернии. Там его уже ждал больной брат Иосиф. Александр занимался выращиванием огурцов, дынь, арбузов, цветной капусты, чего раньше в Сибири не выращивали. Занимался педагогической деятельностью. Иркутские купцы отдавали своих детей на обучение многим декабристам. Купец Белоголовый, не очень богатый, но деятельный, часто по своим торговым делам выезжавший в Москву, в Нижний Новгород, в Петербург, привозил оттуда не только товар, но и контрабандные письма, посылки от родственников декабристов. Он очень сблизился со многими из них.
И когда подросли его сыновья Николай и Андрей, он отдал их на обучение Александру Петровичу Юшневскому, где уже учился сын крестьянина Анкудинова. В 1844 году Юшневский скоропостижно скончался, и детей на обучение взял Александр Викторович Поджио. Николай Белоголовый в своих воспоминаниях пишет: «…у учителя были длинные черные волосы, падающие густыми прядями на плечи, красивый лоб, черные выразительные глаза, орлиный нос при среднем росте и изящной пропорциональности членов давали нашему новому наставнику привлекательную внешность и вместе с врожденною подвижностью и живостью характера явно указывали на его южное происхождение».
Александр Поджио обладал чистотой своих нравственных правил, во всех своих поступках он был верен им. При высокой требовательности к себе самому он был необыкновенно гуманным по отношению к другим людям. Производил сильное впечатление на окружающих своей нравственной чистотой и духовной ясностью.
На зимние месяцы братья Поджио переезжали из села в городскую скромную квартиру. Братья Белоголовые обучались у Александра русскому, французскому языкам и математике. Уже к концу года стали бойко говорить по-французски.
В середине мая Александр увозил своих учеников в деревню Усть-Куда, где у них с братом были дом, огород, хозяйство, и там они оставались до половины сентября. Их дом стоял при впадении речки Куды в Ангару. Ребята очень любили купаться в теплой речке Куда, а на Ангаре - холодной и стремительной - рыбачить. Дом, занимаемый Поджио, был небольшой и отличался от других крестьянских изб тем, что был обшит тесом и поэтому казался более опрятным.
Небольшое крылечко со двора вводило в обширные темные сени, оттуда вела широкая лестница на чердак, где хранилось сено; из сеней вход был в большую комнату с окнами на деревенскую улицу. Эта комната служила и салоном, и столовой; потом следовали две комнаты с окнами, выходившими на огород, одну из них занимал Александр, а другую - Иосиф. Деревьев не было, но перед окнами тянулся огород с парниками и грядками.
Рядом с домом Поджио был дом Петра Александровича Муханова и летняя дача Волконских - «камчатник». За их дачей на крутом склоне горы, сложенной юрскими песчаниками, была выдолблена широкая скамья для отдыха. Местность была очень живописная. Окна «камчатника» выходили на Ангару с широким плесом, после него река разбивалась на несколько рукавов, огибающих зеленые острова с молодым кустарником березняка и боярышника.
Редкий летний день проходил без гостей. Приезжала Мария Николаевна Волконская с дочерью Еленой (Нелли) и сыном Мишелем, другом Мишеля - Пашей Зверевым, приезжали Трубецкие с тремя дочерьми и Владимир Федосеевич Раевский с дочерьми. Иосиф Викторович, когда еще был жив, с мальчиками в осеннее время любил охотиться на зайцев. Он арендовал под покос луг под названием «выгородки» в двух верстах от деревни, прилегающий к речке Куда. В тихих ее заводях Мишель с Пашей особенно любили рыбачить.
Николай Белоголовый после окончания Московского университета стал известным врачом, лечил Герцена, Некрасова и оказывал постоянную помощь декабристам. Особая крепкая дружба связывала его с семейством Волконских и Поджио.
В 1851 году Александр женился на классной даме Иркутского девичьего института Ларисе Андреевне Смирновой, девушке 26 лет, урожденной москвичке, без всякого состояния, но очень доброй. Эта доброта и здравый смысл сглаживали разницу, которая была очень заметна в образовании, вкусах и характерах обоих супругов, и сделали брак счастливым.
Через 8 лет после смерти брата в кругу семей Волконских, Якушкиных, Белоголовых и Трубецкого Александр узнал об амнистии. Эту весть привез сын Волконских, Мишель, вернувшийся из Петербурга.
