О следственном деле декабриста И.В. Поджио
В донесении Следственному комитету от 27 марта 1826 г. Бошняк раскрыл обстоятельства, при которых он узнал об участии Иосифа Викторовича Поджио в Южном обществе. И.В. Поджио присутствовал на одном из свиданий провокатора с В.Л. Давыдовым. Давыдов представил ему И.В. Поджио как человека, которому «всё известно». Бошняк не стал объясняться сразу с другими членами тайного общества, предпочитая говорить с каждым из них в отдельности. Но впоследствии с И.В. Поджио он уже «не имел случая встречаться, да и искать его никакой нужды не предвидел». Арест И.В. Поджио был решён 7 января 1826 г. Он был взят в с. Яновке Чигиринского повета Киевской губернии и 14 января 1826 г. отправлен в Петербург.
21 января 1826 г. Поджио был допрошен генерал-адъютантом В.В. Левашовым (см. док. № 3/1) и дал откровенные показания. Он видел свою вину в том, что, участвуя в обществе, скрыл от правительства его действия и намерения, которые он, будто бы, не разделял, потому своё спасение он искал в откровенности показаний и раскаянии. Он рассказал о своём вступлении в тайную организацию, её членах, о плане убийства Александра I в Белой Церкви и т.д. Его показания Следственный комитет заслушал в тот же день 21 января 1826 г. Тогда же И.В. Поджио был отправлен в Петропавловскую крепость с запиской Николая I («Посадить и содержать строго, но хорошо»). В крепости ему дважды, 26 января и 3 февраля 1826 г. были разрешены свидания с генералом Н.Н. Раевским.
Ещё до первого допроса в Следственном комитете И.В. Поджио послал два письма генерал-адъютанту Левашову, в одном из которых он выражал надежду, что Николай I «соблаговолит оценить» искренность его раскаяния (док. №№ 4/5 и 5/6). 3 февраля 1826 г. он был вызван на заседание Комитета и отвечал на вопросы откровенно, но, как отметили следователи, «нового ничего не показал».
Тогда же И.В. Поджио были даны письменные вопросы (док. № 6/7), а его ответы (док. № 7/8), которые затрагивали интересующие Комитет обстоятельства, были рассмотрены 5 февраля 1826 г. И.В. Поджио заключил их обещанием сообщить всё, что вспомнит о деятельности тайного общества и это обещание старался выполнить. 7 февраля он подал дополнительные показания (док. № 8/9). Он вспомнил, что Лихарев написал сочинение о военных поселениях, что Давыдов как-то говорил ему о намерении А.З. Муравьёва убить императора, что Волконский посылал какую-то бумагу и т.д.
В тот же день И.В. Поджио хотел написать Николаю I о предложении своего брата А.В. Поджио поднять восстание в 19 дивизии и совершить покушение на царскую семью. «Но дошедши на черновой бумаге до этого места, где уже должно было говорить о намерениях брата, рука дрогнула».8 февраля 1826 г., рассчитывая, что ему будет легче объяснить всё при встрече с Левашовым, он решился просить его о свидании.
Прочитав начало письма И.В. Поджио Николаю I, Левашов понял, что речь идёт о важном открытии, но разыграл роль проницательного следователя, который уже давно располагал сведениями об этих фактах. Левашов надеялся, что его игра вызовет откровенность И.В. Поджио. Однако поведение Левашова имело неожиданную реакцию. И.В. Поджио решил умолчать о слишком смелых высказываниях брата, поскольку Следственный комитет уже имел о них чьи-то показания.
Черновое и, вероятно, неоконченное письмо И.В. Поджио Николаю I генерал-адъютант Левашов взял для передачи императору (в деле оно отсутствует). Комитету стало известно лишь о плане восстания в 19 дивизии, который, очевидно, И.В. Поджио успел изложить в начале своего письма. Комитет в «вопросных пунктах» от 9 февраля 1826 г. спрашивал у И.В. Поджио только об этом обстоятельстве (док. № 9/10).
Утром этого дня И.В. Поджио просил Левашова о новом свидании, предполагая, очевидно, окончательно выяснить, какие же факты уже известны Следственному комитету. Но Левашов отказал ему в просьбе и прислал требование дать обо всём письменные показания. Тогда И.В. Поджио написал ответы, в которых осветил все подробности предложений своего брата А.В. Поджио, как о восстании в 19 дивизии, так и о покушении на Николая I и его семью (док. № 10/11).
То, что эти показания разделены на две части (пункты 1-5 и 1-4), объясняется, по-видимому, тем, что их первая часть отвечает на вопросы Следственного комитета, а последующая дана И.В. Поджио «самопроизвольно». Возможно, что не всё изложенное в его ответах соответствовало фактам. Например, он показал, что в присутствии Ентальцева и Лихарева поднял тост за здоровье тех, кто отошёл от общества и объявил им о своём отказе участвовать в тайной организации. Впоследствии Лихарев не признал «готовность штабс-капитана Поджио отстать от общества, но напротив удостоверял, что он всегда на всё соглашается».
Ответы И.В. Поджио были рассмотрены Следственным комитетом 10 февраля 1826 г. В тот же день И.В. Поджио вспомнил ещё некоторые подробности из известных ему предположений и действий членов тайного общества и изложил их Следственному комитету (док. № 11/12). 12 февраля 1826 г. он послал новое показание, освещающее его участие в подготовке покушения на Александра I в Белой Церкви (док. № 12/13). Рассмотрев тогда же этот документ, члены Комитета равнодушно отметили, что он «объявил известные некоторые обстоятельства».
15 февраля 1826 г. И.В. Поджио вспомнил, что его брат, будучи уже под арестом, пожалел, что рядом нет Ентальцева, который мог бы поднять восстание в своей роте, освободить его и двинуться к военным поселениям, что «Русская Правда» хранилась некоторое время у отца Пестеля, что Фохт приезжал за какой-то бумагой к Давыдову и т.п. В тот же день его новые показания были заслушаны Следственным комитетом (док. № 13/14). Хотя И.В. Поджио кончил их заверением, что «более уже никак ничего не может вспомнить», он в дальнейшем почти ежедневно сообщал дополнительные сведения.
16 февраля 1826 г. он вдруг вспомнил о какой-то печати, «кажется, дежурного генерала Байкова», которую хранил его брат, и тут же сообщил об этом Следственному комитету (док. № 14/15). В этот же день следователи послали ему требование раскрыть тех членов тайной организации, которых его брат считал готовыми «разделить предприятие его», помочь ему убить императора. Никаких сведений об этом И.В. Поджио сообщить не мог (док. № 15/18). Зато 17 февраля 1826 г. он передал рассказ Давыдова, основанный на сообщении доктора Зинкевича, жившего в Каменке, о том, что какой-то офицер, участник восстания Черниговского полка, бежал в Херсонскую губернию. Тут же давалась характеристика доктора Зинкевича (док. № 16/16).
Комитет вернул, однако, И.В. Поджио к своему предыдущему вопросу: И.В. Поджио был вновь допрошен «только о лицах, на содействие коих брат его надеялся при проведении намерения своего в исполнение». Он подтвердил первоначальное показание. На письменный вопрос, данный ему тогда же, он 18 февраля 1826 г. повторял, что не знает тех членов тайного общества, которых А.В. Поджио мог привлечь к осуществлению убийства Николая I (док. № 17/17).
18 февраля 1826 г. Следственный комитет рассматривал новые «самопроизвольные» показания И.В. Поджио об отношении его к плану убийства Александра I в Белой Церкви и имении Давыдова о необходимости убийства императора (док. № 18/19). На этом временно следователи перестали им заниматься. 24 апреля 1826 г. Комитет послал ему запрос о совещании членов Южного общества в 1823 г. у Давыдова (док. № 19/20). Но И.В. Поджио не мог сообщить ничего, кроме того, что он и его брат не присутствовали на этом совещании (док. № 20/21).
28 апреля 1826 г. Следственный комитет подготовил ему и Давыдову очную ставку. Давыдов, думая, очевидно, облегчить участь товарища, до сих пор не признавался в том, что он во время его приёма в Южное общество сообщил политические цели тайной организации. Узнав об откровенных показаниях И.В. Поджио, Давыдов был вынужден подтвердить, что действительно объяснял ему «цель и намерения ввести республиканское правление и истребить всю императорскую фамилию».
Наконец, 12 мая 1826 г. И.В. Поджио подал Следственному комитету ещё одно показание (док. № 21/22), где уточнил свой прежний ответ: М.П. Бестужев-Рюмин не вербовал его в Белой Церкви в число предполагаемых убийц Александра I; он, Поджио, сам сказал, что «готов быть в числе заговорщиков».
Кроме указанных выше документов, дело И.В. Поджио содержит опись дела, копию формулярного списка о службе И.В. Поджио, вопросы «о воспитании» и его ответы на них, выписку из показаний и записку правителя дел Следственного комитета Боровкова о нём, главные пункты его обвинения (док. №№ 1, 2/4, 22/2, 23/3, 24/0, 25/0, 26/0).
И.В. Поджио был осуждён за то, что «участвовал в умысле на цареубийство согласием и даже вызовом, сперва изъявленным, но потом изменившимся и с отступлением от оного; принадлежал к тайному обществу со знанием цели и знал о приготовлении к мятежу». Верховный уголовный суд признал «отступление» И.В. Поджио от плана убийства Александра I доказанным.
И.В. Поджио был приговорён к лишению чинов и дворянства и ссылке на каторгу на 12 лет. Указ 22 августа 1826 г. ограничил срок каторжных работ 8 годами и определил дальнейшее поселение Поджио в Сибири.
Следственное дело И.В. Поджио хранится в ГАРФ в фонде № 48 под № 415. Согласно современной нумерации, оно состоит из 55 листов, заполненных текстом, и нескольких чистых листов. На листах сохранились также следы нумерации, установленной при формировании дела, а также все номера, которыми несколько позднее, окончательно оформляя дела, закрепил листы военный советник Вахрушев.
Листы 1-3 первоначальной нумерации соответствуют лл. 1, 2, 8 (нумерация Вахрушева), лл. 4-32, лл. 9-37 (нумерация Вахрушева) и лл. 16-45 (современная нумерация); лл. 37-39 соответственно - лл. 39-41 и лл. 47-49. Ряд номеров, проставленных Вахрушевым, охватывают как заполненные текстом, так и некоторые чистые листы. Вахрушев занумеровал в деле 58 листов. Документы №№ 26/0, 25/0 попали в дело позднее; они были помещены вместе с документом № 1 перед л. 1 (нумерация Вахрушева) и имели свои номера (лл. 1-7). Листы документа № 25/0 имели ещё один ряд номеров (лл. 2-5). Документ № 24/0 был помещён в дело также позднее между л. 45 и 46 (нумерация Вахрушева) и был пронумерован как лист 45 «б».
Ниже дан перечень дел Следственного комитета, в которых имеются показания И.В. Поджио по различным вопросам, не вошедшие в состав дела № 415:
1) Дело № 211, Дрешерна и Белозора, л. 4 (показания от 13 февраля 1826 г.).
2) Дело № 191, И.П. Липранди, л. 8 (показания от 14 февраля 1826 г.).
3) Дело № 66, Г.А. Перетца, л. 18 (показания от 15 февраля 1826 г.).
4) Дело № 202, Т.В. Комара, л. 18 (показания от 20 февраля 1826 г.).
5) Дело № 303, «Об отобранных сведениях от арестованных лиц, не имеет ли кто из них в судебных местах тяжебных дел», л. 95 (показание без даты).
