П.В. Ильин
Новый источник для изучения «декабристского либерализма»: записи А.В. Семёнова в записной книжке, принадлежащей семейству Ф.П. Львова (1821 г.)
В коллекции известного филолога, собирателя исторических документов, члена-корреспондента Императорской Академии наук, профессора Санкт-Петербургского университета И.В. Помяловского (1845-1906) сохранился любопытный памятник рукописной культуры 1820-1830-х годов, атрибутированный как «записная книжка» Ф.П. Львова. Атрибуция «совершенно неизвестного доселе» источника принадлежала историку литературы и библиографу Д.И. Абрамовичу (1873-1955), который составил опись коллекции документов, собранной И.В. Помяловским. Опись была опубликована в 1914 г.
В основу атрибуции Д.И. Абрамовича, очевидно, были положены сведения, имевшиеся у И.В. Помяловского. Вероятнее всего, это были данные, поступившие к владельцу коллекции вместе с самой «записной книжкой». Прямых указаний на принадлежность Ф.П. Львову источник не содержит. Сведения о принадлежности исторического памятника семейству Львовых, отражённые в описи Д.И. Абрамовича, подтверждаются адресацией первой занесённой в книжку записи - стихотворения, посвящённого супруге Ф.П. Львова Елизавете Николаевне («Лизаньке»), а также письмом к «сыну Алёше» (А.Ф. Львову).
Фёдор Петрович Львов (1776-1836) - двоюродный брат известного архитектора, литератора и музыканта Н.А. Львова. Через последнего он был связан родственными узами с Г.Р. Державиным и В.В. Капнистом. Представитель разветвлённого и многочисленного семейства, к которому принадлежали выдающиеся деятели российской науки и культуры XVIII-XIX вв., государственные мужи, крупные чиновники, известные мемуаристы, Ф.П. Львов также соединил государственную службу с трудами музыканта, композитора и литератора-стихотворца.
В конце XVIII в. он служил в Тайной экспедиции вплоть до её закрытия, а затем - в Комиссии составления законов, под началом М.М. Сперанского. Львов принадлежал к его ближайшему окружению. В 1810-е годы Львов - помощник статс-секретаря Государственного Совета, состоял при А.А. Аракчееве, а к концу жизни - влиятельный государственный чиновник, имевший чин тайного советника, с 1826 г. занимал одновременно пост директора Придворной Певческой капеллы. Из членов его многочисленной семьи более всего известен А.Ф. Львов, автор гимна императорской России, композитор, сменивший отца на посту директора Певческой капеллы.
«Записная книжка» представляет собой объёмистый том в твёрдом красном сафьяновом переплёте с золотым обрезом, бумага в 1/4 долю листа, отдельные страницы водяным знаком «1812». Имеющиеся в книжке записи охватывают хронологический период с 1819 по 1831 г. Следует отметить, что «записная книжка» заполнялась, как с начала, так и с конца. Записи с одной стороны датированы 1819-1820 гг., 1829 и 1831 гг., с конца - 1821 и 1823 гг.
Ценность этого своеобразного исторического памятника достаточно велика: он содержит записи, представляющие несомненный интерес по характеру и тематике отражённой информации. Особое значение данному источнику придаёт то обстоятельство, что большинство занесённых записей посвящено вопросам государственного права, других «политических наук» и имеет ярко выраженную актуальную политическую окраску. Лишь немногие записи носят интимный, семейный или бытовой характер.
В записях непосредственно затрагиваются проблемы государственного устройства, история Французской революции и последующие события в Европе первых десятилетий XIX в.; они касаются актуальных политико-правовых вопросов. Здесь можно обнаружить выписки из сочинений политических мыслителей, сравнение положения Франции во время революции и в период правления Наполеона, разбор политических событий в Испании в 1810-е годы, заметки о народном представительстве и конституционном строе, о революциях, о современном положении России.
Среди записей встречаются большие по объёму тексты, представляющие собой выписки из сочинений из политической экономии и государственному праву. Один из такого рода текстов, как можно предположить, является записью лекций или подробными выдержками из учебного пособия по государственному праву, заключающими в себе задачи и основное содержание конституционных проектов. Л характере записей свидетельствуют неоднократно встречающиеся заголовки: «Разные мысли и выписки», «Мысли», «Разные мысли».
Содержание большинства записей показывает, что авторы живо интересовались политико-правовыми вопросами. Подавляющая часть записей позволяет увидеть в одном из авторов (очевидно, это был один из представителей семейства Львовых) самостоятельно мыслившего человека, хорошо разбирающегося в современных событиях первых десятилетий XIX в., в различных политических теориях и сочинениях.
Многие из принадлежащих ему записей обнаруживают в нём принципиального противника «беспредельного» «самовластного» правления - «деспотизма», симпатизирующего представительной системе и конституционному политическому строю. Его политический идеал - конституционная монархия, образец которой он видит в Англии. Он подвергает критике «нравственное состояние» современной ему России, «неосновательное просвещение», заставляющее предпочитать только «благо собственное», вопреки «общему благу», критически оценивает положение современной России, резко осуждает недостатки управления, «дух самовластия», отсутствие законов, охраняющих права граждан, высказывает отрицательное мнение о внутренней политике Александра I.
Правда, часть записей такого рода может представлять собой фиксацию мнения других лиц или выписки из прочитанного. Но, во всяком случае, многочисленные записки и выписки, помещённые в книжке, в полной мере демонстрируют обострённый интерес автора к политически актуальным вопросам, его симпатии к конституционному государственному устройству и неприятие «деспотизма».
Сказанное выше свидетельствует о том, что имеющиеся в книжке записи сделаны разными почерками. Следует признать, что «записная книжка» если и принадлежала Ф.П. Львову, то использовалась не только её владельцем, но также и другими членами его семьи, причём можно сделать уверенное предположение, что авторами значительной части записей были представители молодого поколения семьи Львовых, увлечённые либеральными идеями. Дети Ф.П. Львова, Илья Фёдорович и Василий Фёдорович, офицеры лейб-гвардии Измайловского полка, привлекались к следствию по делу декабристов по подозрению в участии в тайном обществе, но были официально оправданы.
Среди записей, образовавших в «записной книжке» компактный ряд, датированный январём - сентябрём 1821 г. обращают на себя внимание две странички, написанные почерком, заметно отличающимся от почерка большинства записей. Эти странички сопровождаются пометой: «писано Але[ксеем] Вас[ильевичем] Семёновым». Фигура А.В. Семёнова достаточно известна в истории общественного движения 1810-1820-х годов, хотя и не привлекала специального внимания исследователей.
Участник декабристских тайных обществ Алексей Васильевич Семёнов получил образование в Благородном пансионе при Московском университете. Увлечённый патриотическими настроениями, он вступает в Калужское дворянское ополчение и принимает участие в последних сражениях Отечественной войны 1812 г., а затем и заграничных походах русской армии. В 1815 г. он переходит на службу в лейб-гвардии Егерский полк, в котором остаётся вплоть до выхода в отставку в 1824 г.
После возвращения на родину из заграничных походов Семёнов сблизился с группой офицеров Генерального штаба, возглавляемой А.Н. и М.Н. Муравьёвыми и получившей известность в исторической литературе под названием «Священная артель», - И.Г. Бурцевым, братьями Петром и Павлом И. Колошиными. Очевидно, тесные дружеские связи с некоторыми из них возникли у него ещё во время совместного обучения в пансионе при Московском университете. Таким образом, Семёнов вошёл в круг офицеров Генерального штаба, которые были воодушевлены патриотическими идеями служения Отечеству и всё более увлекались либерально-конституционными планами.
В 1815-1816 гг. именно в этом кругу созревает замысел создания политического тайного общества. В числе посетителей артели были лицеисты И.И. Пущин и В.К. Кюхельбекер, которые позднее в своих воспоминаниях называли Семёнова её постоянным участником. Тогда же Семёнов, судя по всему, примкнул к участникам Союза спасения, а в конце 1817 г., находясь в Москве вместе со сводным отрядом Гвардейского корпуса, вступил во вновь образовавшийся Союз благоденствия (принят А.Н. Муравьёвым).
Первоначально Семёнов вошёл в состав одной из петербургских управ Союза, возглавляемой его ближайшим товарищем И.Г. Бурцевым. Известно, что, помимо него, в эту управу входили Е.П. Оболенский, М.М. Нарышкин, Павел И. Колошин, И.И. Пущин. Постепенно на протяжении 1818-1819 гг. Семёнов выдвинулся в число тех офицеров гвардии, которые играли влиятельную роль среди членов Союза благоденствия: он возглавляет одну из петербургских управ Союза - офицеров лейб-гвардии Егерского полка.
Ближайшие товарищи Семёнова в эти годы - активные участники Союза И.Г. Бурцев, Павел И. Колошин, Н.М. Муравьёв, Ф.Н. Глинка, Н.И. Кутузов, Е.П. Оболенский, И.И. Пущин. Конечно, с ним были непосредственно связаны и сослуживцы по Егерскому полку И.Н. Горсткин, А.Ф. Дребуш, В.С. Норов, Ф.П. Панкратьев, А.А. Челищев, А.И. Шляхтинский, входившие в состав управы Союза в полку.
О немалой активности Семёнова в либеральной среде говорит тот факт, что он не ограничился участием в Союзе благоденствия и руководством одной из его управ. Одновременно на правах руководящего члена Семёнов вошёл в самостоятельное Измайловское общество, состоявшее главным образом из офицеров лейб-гвардии Измайловского полка. Наконец, вскоре после образования Союза, по-видимому в 1819 г., Семёнов избирается в управляющий орган тайного общества - Коренной Совет, перейдя в разряд так называемых «коренных», или руководящих, членов.
Таким образом, не будучи основателем Союза благоденствия, Семёнов в течение непродолжительного времени занял в тайном обществе достаточно влиятельное положение и оказался одним из его руководителей. Очевидно, этот факт объясняется как его организационной активностью, так и тесными связями с ядром основателей декабристского общества.
Помимо этого, Семёнов участвует в просветительских инициативах Союза благоденствия. Он становится членом «Вольного общества распространения училищ по методе взаимного обучения», которое явилось крупнейшей инициативой петербургских участников тайного общества и ближайшего их окружения, преследующей цель открытия народных школ грамоты. Семёнов избирается в состав руководящего комитета этого общества. В его обязанности входит непосредственный надзор над материальным обеспечением, ходом занятий и порядком в «образцовой» школе взаимного обучения, открытой «Вольным обществом» в Петербурге. Участвует он и в самом учебном процессе, проводя занятия со «старшими» учениками.
Кроме того, Семёнов возглавляет полковую ланкастерскую школу в своём Егерском полку. Как и его ближайший товарищ И.Г. Бурцов Семёнов должен быть отнесён к числу наиболее заметных и энергичных распространителей этого просветительского нововведения среди офицеров гвардии.
В 1822 г., вскоре после решения о закрытии Союза благоденствия и выхода правительственного запрета на участие в тайных обществах, Семёнов отходит от активной деятельности в декабристской среде. За период 1823-1824 гг. в распоряжении исследователя нет прямых свидетельств об участии его в декабристских союзах. Но в 1825 г. Семёнов вновь оказывается в орбите деятельности тайных обществ. В 1824 г. он выходит в отставку в чине капитана и переезжает в Москву. Здесь он входит в только что сформированную управу Северного общества в Москве, которую создал его давний друг И.И. Пущин. Несомненно, именно он и вовлёк Семёнова в декабристское общество.
В феврале 1825 г. на московской квартире Е.П. Оболенского состоялось собрание членов Московской управы во главе с Пущиным, которое окончательно конституировало её существование. Среди участников собрания был и «отставной капитан» Семёнов. В это же время из членов Московской управы Северного общества Пущиным создаётся особое тайное общество «Практический союз». Целью нового объединения ставилось «распространение просвещения и либеральных мыслей». Особенностью его было то, что для членов этого общества «освобождение крестьян и дворовых людей поставлялось за непременную обязанность».
Источники свидетельствуют о том, что Семёнов не был человеком, лишь вовлечённым в деятельность нового тайного общества. Не был он и пассивным наблюдателем, соглашавшимся с мнением своих близких друзей и товарищей, а практически приступил к мерам, облегчавшим положение его собственных крестьян и дворовых.
Согласно сделанным на следствии показаниям Оболенского, Семёнов, приняв имение (очевидно, после своей отставки в 1824 г.), «нашёл крестьян своих в беднейшем положении. Состояние их настолько тронуло его, что он, получая с 500 душ, близ Москвы, около 6000 р. годового дохода, едва издерживал в год 3000, употребляя остальной доход на покупку крестьянам рогатого скота и вообще на улучшение их состояния». Кроме того, он отпустил на волю 15 человек - сыновей бывших слуг своего отца, «дабы счастием детей вознаградить службу отцов».
Осенью 1825 г. Семёнов возвращается в Петербург и поступает на гражданскую службу в Департамент внешней торговли Министерства финансов. Здесь застали его события 14 декабря и начавшийся затем судебно-следственный процесс. Довольно поздно, только в марте 1826 г., Семёнов привлекается к следствию (это было связано с тем, что первоначально его разыскивали в Москве), проведя под арестом на Главной гауптвахте Зимнего дворца около 3 месяцев.
Следственное дело Семёнова опубликовано (см. ниже). Документы следствия недвусмысленно свидетельствуют о принадлежности Семёнова не только к Союзу благоденствия, но и к Северному обществу. Оболенский и Пущин согласно утверждали в своих показаниях, что Семёнов участвовал в создании Московской управы тайного общества, в первых собраниях «Практического союза», а в ноябре 1825 г., в дни междуцарствия, был извещён Оболенским о намерениях тайного общества воспользоваться благоприятной ситуацией для организации военного выступления.
Знал он, по утверждению Оболенского, и о разработанном руководством заговора конкретном плане выступления 14 декабря, но никакого участия в подготовке мятежа не принимал. По словам К.Ф. Рылеева, Семёнов был хорошо известен как «давнишний» член тайного общества, а контакты с ним осуществлялись через Оболенского. Пущин свидетельствовал, что последний раз он был у своего давнего товарища 11 декабря. Надо отметить, что знание об умысле восстания и сохранение этой информации в тайне от правительства квалифицировались на процессе как достаточно серьёзная вина.
Однако позиция, занятая Семёновым на следствии, упорное отрицание им показаний основных обвинителей, и прежде всего Оболенского и Пущина, привели к тому, что выдвинутые против него обвинения были признаны «неосновательными». Решающим моментом расследования стали очные ставки Семёнова с Пущиным и Оболенским. Продолжая решительно отвергать показания, обвиняющие его в участии в тайном обществе, стремившемся к изменению политического строя вооружённым способом, и в знании планов заговора, Семёнов сумел оправдаться.
Он представил своё участие в политической конспирации на протяжении 1818-1822 гг. как кратковременную деятельность в рамках программы Союза благоденствия, имевшего целью «просвещение и благотворительность»; о политических замыслах, по его утверждению, он никогда не слышал и тем более в них не участвовал.
Поскольку участники Союза, не вступившие в более поздние тайные общества, как правило, не преследовались правительством, то и Семёнову удалось избежать ответственности. Уже в конце процесса, 2 июня 1826 г., по решению императора он был освобождён и выпущен с «оправдательным аттестатом».
Освобождение Семёнова от наказания тем не менее с точки зрения обвинения следует признать неоправданным. Оно состоялось главным образом благодаря последовательной линии защиты, которой придерживался Семёнов на следственном процессе. Большую роль сыграл также отказ Пущина от обвиняющих показаний на очной ставке; показания одного Оболенского были признаны следователями недостаточными для выдвижения обвинений.
Обращение к материалам следствия показывает, что подлинный характер участия Семёнова в тайных обществах остался на следствии непроясненным, а уличающие показания Оболенского и Пущина гораздо ближе к истине, нежели оправдания Семёнова. Участие последнего в Северном обществе и его осведомлённость о заговоре 14 декабря 1825 г. подтверждаются показаниями целого ряда арестованных. Кроме того, принадлежность Семёнова к руководству Союза благоденствия означает, что он, несомненно, имел отчётливое представление о политических целях тайного общества уже вскоре после своего присоединения к нему.
Известный композитор А.Ф. Львов (брат жены Семёнова, Д.Ф. Львовой) писал в своих воспоминаниях, что, зная тесную дружескую связь с некоторыми важнейшими из заговорщиков, в семье ожидали самых серьёзных последствий. После ареста Семёнова Львов посетил его в здании Зимнего дворца, разговаривая с арестантом и передавая различные известия.
Из воспоминаний Львова следует, что Семёнов в особенности опасался показаний Пущина и Оболенского: оба были «крайние его приятели», и именно на очной ставке с ними «должна была решиться его участь». Отказ Пущина от первоначальных уличающих показаний фактически спас Семёнова от наказания. «Благородный поступок несчастного Пущина спас Алексея Васильевича; князю Оболенскому не поверили», - заключал А.Ф. Львов.
Характерно, что дочь Семёнова, актриса Н.А. Неведомская (1834-1905), сообщила впоследствии в своих воспоминаниях о близких связях отца с главными деятелями заговора 14 декабря, отмечая: «Отец мой был декабрист... Как ему удалось быть освобождённым, - нам не было известно, тогда, в николаевское время, всё держалось в тайне и разоблачение в этом роде наводило страх».
В целом можно отметить, что Семёнов принадлежал к числу тех декабристов, кто участвовал в деятельности тайных обществ на протяжении всего времени их существования. Он входил в первое тайное общество, в руководство Союза благоденствия, возглавляя одну из его петербургских управ. Он состоял в Северном обществе и был прекрасно осведомлён о заговоре 14 декабря 1825 г., будучи тесно связан со своими давними товарищами, руководителями готовящегося выступления - Пущиным и Оболенским.
Дальнейшая служба Семёнова протекала вполне благополучно: он последовательно занимал пост гражданского губернатора Кавказской области (1838-1840), Виленской (1840-1844) и Минской (1846-1850) губерний и, наконец, в конце карьеры стал сенатором (1850). Длительное время Семёнов являлся чиновником Министерства финансов, находясь на крупных должностных постах. О том, насколько малоизвестна в широком исследовательском обиходе фигура Семёнова как участника общественного движения 1810-1820-х годов, свидетельствует факт, что посвящённая ему статья в «Советской исторической энциклопедии» не содержит никаких данных о его принадлежности к декабристским союзам.
Появление этой статьи обусловлено тем, что в 1859 г. Семёнов выпустил в свет итог своего многолетнего труда - трёхтомное издание «Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVIII-го столетия по 1858 год», что сделало его известным как одного из верных экономистов, проследивших динамику развития российской внешней торговли и промышленности на протяжении XVIII - первой половины XIX в. Составление и исследование такого большого свода данных, очевидно, стало возможным благодаря длительной работе автора в Департаменте внешней торговли и Министерстве финансов.
Каким образом в «записной книжке», принадлежащей семейству Львовых, появились заметки Семёнова? Связи Семёнова с этим многочисленным семейством прослеживаются достаточно определённо. В ноябре 1825 г., незадолго до событий 14 декабря, он женился на дочери Ф.П. Львова Дарье Фёдоровне. Однако Семёнов, несомненно, не раз посещал гостеприимный дом Львовых и раньше, будучи хорошим знакомым старших сыновей Львова: измайловского офицера Ильи Фёдоровича (принятого, согласно ряду показаний, в том числе Оболенского, в Северное общество незадолго до событий 14 декабря) и композитора Алексея Фёдоровича. Следует предположить, что Семёнов, по-видимому, стал «своим» в этой семье уже в начале 1820-х годов. Поэтому неудивительно, что одна из записей в «записной книжке», принадлежавшей семье Львовых, была сделана его рукой.
Запись, принадлежащая Семёнову, датируется мартом - августом 1821 г.; предыдущая запись датирована 27 марта 1821 г., следующая за ней снабжена датой 10 августа 1821 г.; сама запись не имеет даты. Весной 1821 г. многочисленный Союз благоденствия был уже распущен, но его петербургские участники продолжали тесное общение в рамках дружеских собраний, в кружках сослуживцев и опиравшихся на дружеские связи отдельных конспиративных кружков. В мае 1821 г. Гвардейский корпус был выведен из Петербурга в Западные губернии. Возможно, там и происходил оживлённый обмен мнениями по политическим вопросам, который нашёл отражение в «записной книжке», перешедшей в руки младшего поколения Львовых.
Текст записи Семёнова обнаруживает интерес автора к проблемам взаимоотношений власти и общества, государственного устройства, законодательной системы, сословного строя. Её основной определяющий мотив - роль просвещённой части общества, называемой автором «истинными сынами Отечества», в подготовке социально-политических преобразований, необходимых для всего общества.
Просвещённой части граждан, стремящейся к «общему благу», к общегосударственной пользе, по мнению автора записи, противостоят люди, «преданные корысти», заинтересованные в произволе власти, который благоприятствует занятию «высших мест» управления не по истинным заслугам, а по произволу властителя. Конфликт между этими двумя силами лежит, по мнению автора, прежде всего в сфере нравственной.
Семёнов сознаёт малочисленность тех, кто стремится к «общему благу», их избранность, их цивилизующее отношение к обществу роли. «Истинных сынов Отечества, для единого блага общественного подвизавшихся немного - но они сильны духом и, следовательно, в усилиях своих столь же тверды и постоянны, сколь неограниченна любовь их к Отечеству...».
Их право заниматься политической деятельностью обосновывается насущными общегражданскими задачами, способностью стремящихся к «общему благу» выступать от лица всех «слабых», которые составляют многочисленную часть общества, принадлежащую к непросвещённым (непривилегированным) сословиям: «за их желанием согласуется желание большей части граждан, ибо там, где произвол владычествует, там угнетение есть единый удел слабого, и закон, долженствующий быть <...> щитом правосудия, есть меч в руках сильного, противу их обращённый. Оба сии разряда ненавидят бремя, их тяготящее, но одни будучи образованы, ненавидя иго, в желаниях своих стремятся устранить самовластие, другие ж от сего бывают удерживаемы невежеством».
Главное требование Семёнова лежит, однако, не в области просветительских задач, а в политико-правовой области - это введение «законов», в пределах которых невозможен произвол: «Благомыслящие граждане желают владычество законов, утверждающее благосостояние обществ, - преданные корысти предпочитают произвол, л[ь]стящий их личным выгодам...».
Таким образом, «благомыслящая» часть образованного сословия, желающая законов, ограничивающих произвол власти, - это и есть та часть граждан, которая способствует «пользе» всего общества. Противостоящий ей лагерь - это те, кто зависит от власти, от тех даров, которые она раздаёт, и, с точки зрения Семёнова, они изначально представляют собой силу, лишённую нравственных достоинств.
«Люди, не достоинством, но чинами знатные, не собственною честью, но нечестиями отличенные, в неограниченном произволе видят источники всех благ своих, от него заимствуя своё величие; но хотя самовластие, произвольно располагая богатством и почестями, сими орудиями растлевая дух людей, и может умножить число себе преданных, однакож рабы, низкие духом, не могли б защитить его, если б не обретало оно надёжной опоры в невежестве большой части подданных, составляющей силу общественную».
Семёнов особенно акцентирует мысль, что «самовластие», любое неограниченное правление опирается на «невежество и суеверие»: «вот щиты неограниченного произвола <...> под тенью коих самовластие, воздвигая престол свой, с высоты его налагает на народ оковы; всякое потрясение цепей сих тяготит народ - он стенает, но, окружённый мраком, не видит последнего звена, сокрытого в руках самовластителя».
Народ в целом выступает пассивной силой, улучшение его положения - задача образованной части общества: «...указать путь к достижению желаемого блага долг есть благомыслящих, убеждая прочих, к чему должны стремиться желания их...». Семёнов убеждён, что главным способом достижения цели «благомыслящих» - преобразования «самовластного» правления в «законное» - является политическое просвещение.
Формирование общественного мнения, поддерживавшего необходимость политических перемен, избавление от гражданского «невежества» - таковы задачи деятельности просвещённых сторонников перемен: «сим средством приуготовят они образование общественного мнения и возбудят единодушие в действиях сограждан».
Вместе с тем, как отмечает автор, историческое развитие и внутренняя организация общества неминуемо приводят к появлению потребности в преодолении «самовластия» и введении «законов», «свободных установлений»; «усилия самовластия и ему преданных утвердить невежество, дабы тем оградить беззаконие, останутся тщетны - чтоб продлить невежество, нужно привести народ в усыпление благосостояния, а вновь изобретаемым угнетением пробуждают в нём деятельность духа и тем побуждают его искать причину всех зол, им терпимых».
Пути и конкретные способы преобразований, необходимые для преодоления деспотической власти и «невежества» в обществе, представляется Семёнову в следующем виде: стремящиеся к «общему благу» готовят «общественное мнение», направленное на поддержку необходимых преобразований, формируя «единодушие» в действиях граждан.
«Для исполнения сего необходимо время, нужны твёрдость и постоянство, но сии свойства заключают в себе люди, действующие не из личной корысти. Поспешность в предприятиях есть свойство, отличающее человека, действующего от личных выгод, сей жаждет скорее насладиться наградой, ему предстоящей, и на пути своём уже взвешивает важность оной с усилием для того употреблённым, но любящие своё отечество, не ужасаясь обширностью усилий, им предлежащих, не спешат на пути своём, не из малодушия либо страха, но опасаясь ранневременным покушением принести вред вместо блага предполагаемого».
«Ранневременное покушение», «поспешность в предприятиях» в глазах автора, таким образом, - одна из главных угроз на пути реализации намерений сторонников обновления. Несомненно, здесь подразумеваются революции и политические перевороты, происходившие в Европе на протяжении последних десятилетий и привлекавшие к себе политических честолюбцев, безнравственных людей, вследствие чего очень часто не достигались те цели, ради которых они задумывались и готовились.
Таково содержание новонайденной записи члена Союза благоденствия А.В. Семёнова. Она отражает политическое мировоззрение либерально мыслящей части русского общества, сторонников введения в России законодательно оформленного конституционного строя. И поскольку эта запись принадлежала одному из видных участников декабристских обществ, она может рассматриваться как оригинальное свидетельство о взглядах представителей «декабристского либерализма» рубежа 1810-1820-х годов.
При анализе данной записи прежде всего обращает на себя внимание использование приёмов, слов и отдельных выражений, свойственных в целом декабристской среде. Характерным примером служит выражение, применённое автором для обозначения своих единомышленников - «истинные сыны Отечества»: напомним, что первое декабристское тайное общество Союз спасения имело и другое название - «Общество и верных сынов Отечества». Таким образом, данная формула служила самоназванием либерально настроенной части русского общества, в том числе объединённой в конспиративные организации.
Другим весьма характерным понятием, распространённым в среде либералов начала XIX в., является «общее благо», «польза общая» - цель, которую провозглашали сторонники преобразований, обосновывая правомерность своей политической деятельности. Об этой цели говорит в своей записи и Семёнов. Понятие «общее благо» - одно из центральных в публицистике и программных документах Союза благоденствия. Способствовать формированию «общего мнения» политически просвещённых граждан, устремлённых к «благу» всего общества, - об этом говорилось в уставе Союза благоденствия; в нём только исключалась политическая составляющая (неприятие неограниченного, «произвольного» правления).
В записи Семёнова фактически обоснована та же задача, причём побудительные мотивы и направления политической деятельности переданы почти в том же смысле, что и в уставе Союза. Несомненно, что это показывает укоренённость автора записи в среде либералов, совпадение его убеждений с основными положениями программы Союза благоденствия, его стремление пропагандировать положения устава тайного общества и, наконец, воздействие на автора постоянных контактов с другими членами декабристского тайного общества.
В рассматриваемой записи видна просветительская основа политических убеждений Семёнова. Концепты просветительского мировоззрения проявились едва ли не во всех приведённых высказываниях автора: здесь и просветительские задачи деятельности «благомыслящих» граждан, и выделенные им главнейшие основы «самовластия» - «невежество» и «суеверие», и взгляд на характер и причины «угнетения», которому подвергается при деспотической форме правления большинство граждан. Сущность деятельности просвещённых «благомыслящих» - постепенное образование значительной части сограждан - также следует традиционной просветительской модели общественной деятельности.
Но просветительское мировоззрение автора записи сочетается с актуальными либеральными политическими идеями и представлениями о задачах и способах деятельности, которые получили распространение в первые десятилетия XIX в. Либерализм начала XIX в. отразился в записях Семёнова не только в выдвинутом им требовании введения «законов» как главной цели для стремящихся к «общему благу» - законов, которые поставят неизменные правила, ограничивающие произвол правителя.
Либеральный характер политического мировоззрения Семёнова заметен и в той части записи, которая содержит его размышления о тактических задачах деятельности просвещённых граждан для достижения желаемых ими целей.
В особенности нужно отметить отчётливо проявившееся опасение автора в отношении быстрых и радикальных способов решений («рановременных покушений»), которые для него подразумевают пользу их устроителей, достижение не «общей пользы», и привилегий, связанных с захватом власти заговорщиками. Преждевременность переворотов автор оценивает, исходя из требований многообразной просветительской деятельности, которая должна предварить реформы и способствовать их проведению в жизнь.
Мнение Семёнова опирается на исторический опыт политических переворотов предшествующих десятилетий, прежде всего Французской революции с её мгновенными и радикальными политическими переменами, якобинской диктатуры, а также событий последующего времени.
Автор - сторонник постепенных мер просветительской программы действий, формирования «единодушного» общественного мнения, совершенствования законов, постепенного оформления гражданского строя, последовательного преодоления одиозных проявлений деспотизма и «рабства». Неприятие радикальных и быстрых способов преобразований, насильственных путей социально-политических изменений свойственно либеральному мировоззрению. Это, однако, не означало, что либералы не стремились к существенным изменениям политического и социального строя, речь шла о путях и способах проведения такого рода изменений.
Не вызывает сомнений общая направленность тех преобразований, которые имелись в виду автором записи. Семёнов исходит из необходимости конкретных социально-политических изменений, прямо затрагивающих самодержавную форму правления и важнейшие социальные институты. Наиболее решительно он выступает против влияния на общественное мнение своих оппонентов - апологетов неограниченного самодержавного правления, традиционно заинтересованных в произвольных решениях, злоупотреблениях, «угнетании».
Как видим, для Семёнова главным препятствием в преобразовании общественного устройства является противовесное деспотическое правление, заинтересованное в «невежестве» и «суеверии» и не опирающееся на «законы». Самодержавная монархия, по систематизации Ш.-Л. Монтескье, ограничена традиционным правом и законами, которые выработаны самим монархом. В этом смысле она отличается от деспотического правления, которое не ограничивается законами или не считается с ними.
Весьма характерным дополнением к системе взглядов, отражённой в записи Семёнова, является следующая запись, занесённая в книжку и принадлежащая уже другому лицу (возможно, одному из представителей семьи Львовых). По мысли её автора, «монархическое правление означает произвольное правление, даже если существуют всякие законные формы, в которые облечены нормы традиционного права».
«Что такое монархическое правление? Говорят, что такое правление называется [так] потому, что государь правит по законам. Неужели люди не приметили, что такого правления в существе нет на свете? И вот почему: между народом и государем власть никогда равно разделиться не может. Умножение власти с одной стороны перевешивает другую; и выгода всегда останется на стороне государя... Следовательно, правление монархическое есть правление самовластное».
Эти мысли прямо соответствуют тем поправкам к классификации Ш.-Л. Монтескье, которые внёс один из теоретиков либерализма А.-Л.-К. Детю де Траси. Данную запись следует считать одним из итогов размышлений и споров, проходивших в том же круге близких по взглядам людей, к которому принадлежал и Семёнов.
В построениях либеральных политических мыслителей начала XIX в. «законы» выступают гарантом защиты от произвольных решений. Но мысль о том, что законы могут быть использованы и во вред - при сохранении основ деспотического правления, мысль о несовершенстве общественных институтов и особой роли общества в их совершенствовании, служит очевидным признаком изменений первоначального комплекса идей Просвещения в мировоззрении автора, влияния на него сочинений творцов либеральных концепций начала XIX в. Б. Констана, Ж. де Сталь, А.-Л.-К. Детю де Траси. Запись Семёнова обнаруживает его приверженность этой системе взглядов.
Ещё одно важнейшее требование политической программы либералов начала XIX в. - введение представительной системы, основополагающего сегмента нового политического устройства государства - прямо не формулируется в рассматриваемой записи. Однако это требование составляет логическое следствие, вытекающее из необходимости сохранения «произвольного» правления и его коренного реформирования с помощью введения «законов».
С нашедшими отражение в записи Семёнова политическими воззрениями вполне согласуется известная в исторической литературе его практическая деятельность как участника декабристских обществ. Как уже отмечалось, вступив весной 1825 г. в «Практический союз» и получив в управление имение, Семёнов занялся агрономией, усовершенствованием помещичьего хозяйства, улучшением благосостояния крестьян. Не оставлял он этих занятий и впоследствии.
Наблюдения, сделанные при анализе записи, принадлежащей Семёнову, показывают, что, вопреки утверждениям, которые делались многими членами Союза благоденствия в условиях следственного процесса - об исключительно благотворительном и просветительском характере тайного общества, с задачами просветительской работы был самым прямым и тесным образом связан круг политических вопросов. Именно он в действительности определял задачи той деятельности, о которой говорилось в уставе Союза благоденствия. Фактически она имела своей целью консолидацию сторонников либеральных преобразований, формирование общественного мнения в пользу коренных политических и социальных перемен.
Встречавшиеся в следственных показаниях утверждения об исключительно нравственно-просветительской цели тайных обществ 1816-1821 гг., являлись лишь приёмом, чтобы ослабить свою «вину». В действительности - о чём наглядно свидетельствует анализируемый источник - во взглядах участников Союза вполне отчётливо звучала политическая составляющая, прежде всего - неприятие «самовластия», неограниченного правления: за этим неприятием угадываются требования «непременного» (неизменяемого) законодательства, введения Конституции, представительной системы, проведения реформ в государственном управлении.
Обращают на себя внимание и слова об «угнетении», которое испытывает при «самовластном» правлении «большая часть» населения: для автора, как представляется, была очевидной необходимость если не отмены крестьянского закрепощения, то коренного изменения правового положения «низших сословий».
Вместе с тем изложенные в записи Семёнова основы политического мировоззрения и общая программа практической деятельности либералов не позволяют говорить о политическом радикализме участников тайных обществ - единомышленников автора. Ограниченная в записи Семёнова система взглядов и программа практической деятельности не дают оснований для подкрепления распространённого в отечественной историографии представления о «революционности» Союза благоденствия, радикальном характере политической («сокровенной») цели декабристского тайного общества. Отметим, что Семёнов - один из типичных представителей «декабристского движения» 1810-х - начала 1820-х годов.
Анализируемая запись, отразившая в краткой, но ёмкой форме политическое мировоззрение Семёнова, позволяет увидеть в нём убеждённого последователя либеральных теорий первых десятилетий XIX в., противника насильственных переворотов, сторонника последовательной просветительской работы, постепенной подготовки государства и общества к коренным преобразованиям политического строя, реформированию основных социальных институтов.
Запись Семёнова в «записной книжке», принадлежавшей семейству Львовых, имеет характер сжатого, лаконичного изложения системы взглядов и программы деятельности сторонников либеральных преобразований в русском обществе рубежа 1810-х - 1820-х годов. Это один из немногих дошедших до нас такого рода памятников. Её значение заключается не только в том, что сохранившееся число такого рода свидетельств крайне невелико, но - в ещё большей степени - в видовых особенностях этого источника и обстоятельствах его происхождения.
Благоприятным моментом для научной критики анализируемого источника нужно признать тот факт, что запись Семёнова сохранилась в составе «записной книжки», в которой фиксировались мнения политического характера, вносились выписки из политических статей и книг политической и политико-правовой тематики.
Откровенный характер целого ряда записей свидетельствует о достаточно адекватной передаче взглядов их авторов, в силу чего следует признать высокую степень достоверности анализируемого источника. Принадлежавшая друзьям Семёнова, вошедшим в его родственное окружение, эта «записная книжка» представляет собой уникальный источник для характеристики взглядов российских либералов 1810-х - начала 1820-х годов.
Таким образом, значение вновь обнаруженной записи декабриста А.В. Семёнова как исторического документа основывается на видовых особенностях источника. Являясь письменной фиксацией размышлений о задачах и конкретной программе практических действий либералов, результатом длительного обмена мнениями в кругу единомышленников и близких по взглядам людей, состоявших в декабристских тайных обществах или непосредственно примыкавших к ним, она заключает в себе своеобразное credo просвещённого сторонника либеральных преобразований начала 1820-х годов.
