52. Н.А. Неустроевой

[Знаменское,] 18 октября [1859 г .]1

Милая и дорогая Наденька!

Вы слышали, что я отъезжал в Финляндию, и, кажется, я же обещал вам и писать с дороги, но увы, до вас ли, моя милая, мне было! Старая головушка моя растерялась! Куды броситься, на ком остановиться! Посмотрите, откуда берутся, кто же? - все эти женщины? Господи, сколько их! Отчего они так приумножились, такая пропасть их? Везде, повсюду они и только - они вас вытеснят и в лавке, и на улице, не подпустят к <...>*, свалят в канаву во время леменации2, вы бросаете столицу, спасаетесь в вагон, спасения нет - они тут: скачут устраивать дела мужей и свои; переходите на пароход, -  боже мой!

Каюта полна - и вы выходите на палубу, чтобы не задеть проклятый кринолин - бросаетесь в дилижанс, и тут-то сущая беда: не угодно будет самому сухопарому денди, напр[имер] Мише Вол[конскому] (боже мой, как он худ), ухитриться на 3-номерном пространстве, чтобы не сидеть бочком в течение 9-ти смертельных часов, от Новагорода до Руссы, и слышать, как, конечно, алые хорошенькие губки всё твердят: «Не беспокою ли вас... Как покойно, какой простор, ах, дилижанс!..»

И как я соскочил, и как я бежал от этого дилижанса, от этих светло-голубых глаз, подёрнутых лёгкой тенью тёмных густых ресниц, и как я бросился в перекладную, где приволье, простор позволяли кочкам бревенчатой мостовой перебрасывать с боку на бок мои сжатые кринолином кости и привели, как вы видите, и кровь, и члены мои в движение, так что, приехав домой, мог уже перелистывать ваше доброе письмо, а теперь уже и писать!

Поздравления, уверения и пр., не люблю я ваших фунз**, взгляните на меня, пожмите мне хоть раз руку, милая Наденька, и я вам отдам и письма ваши, и все клятвы ваши любви! Делать нечего, надо, видно, ещё перебрасываться словами и сказать вам кое-что о многом. В Питере был Як[ов] Дм[итриевич], слаб, угрюм и постоянно под влиянием удара. Как он мне обрадовался! Миша худ, но хочет служить - жена английской школы, весьма умная, но красивая женщина!3

К старичкам, выехавшим навстречу, поскакал и я! Постарели: Грегорьевич страждал подагрою и слаб очень на распухших ногах; хочет ехать опять в Vichy, Петрович погнулся, потерял зубы, нажил много морщин, и всё та же безденежная богатая душа! С ним пробыли мы сутки: он отправился к Никите в Царское, а там на несколько часов к Сашиньке4. Мы же с Грегорьевичем покатили по железной до Вололовской станции, а там и простились, и расстались, конечно, навсегда!.. Не воротившись в Питер, я не успел видеться с Миллером, а потому и с Валерианом, не знал адреса и не успел и видеться с Пакулевым, который мог меня направить5. Старички явились так скоро, что уже надо было ехать к ним прежде, чем я предполагал, а ворочаться в Питер не подобало.

Но обратимся к тому предмету, о котором как-то откладывал говорить: об Ал[ександре] Сергеевне. Представьте себе остов в чепчике с розовыми лентами, но остов, ещё полный душевной жизни и сознания приближающегося отхода!.. Она встретила меня с видимым смущением, но когда я сам, подсевши к ней и растрогавшийся донельзя, взяв её опять за руку***, тут последовал такой взрыв рыданий и такой после глубокий задыхающийся кашель, что заменивший все ощущения испуг указал мне всю опасность этой вовсе разбитой и изнемогающей груди!

После меня был Буяльский6, и после которого приехал ко мне бедный Николай Романович, обнял и горько зарыдал!.. Буяльский не мог даже и обмануть и дал ему понять неизбежный исход! Не знаю, какое ощущение вывез Сер[гей] Петр[ович]. Он всё видел только слабость груди, и я просил Н[иколая] Р[омановича] не говорить ему истины. Представьте положение мужа. Дети розовые, чудные, и, благодаря бога, Наденька нежна и мила донельзя7. Вот вам грустная весть, и держите её про себя, чтобы от вас не перешла к отцу и другим близким.

Пишу, пишу, и конца нет; тоска, хочу говорить с вами, милый друг мой, знаю, что и вам скучно, и как я благодарен, что вы часто посещаете Б[елоголовы]х. Денешки нет, и ещё стало пустее8. Варя моя читает все ваши письма по-своему, и чего она не выдумывает: «что Данешка фортепьяно сломала, что в Институте суматоха; что к вам приехали гости, а П[ётр] А[лександрович] спит; что вы его будите, а он разворчался - «подите прочь, егозы» и т. д.», и, наконец, у неё тетрадочка, и всё пишет к вам по-русски, а под мой дикт по-французски. «Говори, папа, «tu»****, я ей, Денешке, Люле, Наташе, Мафуше и Христине всегда говорю «ты »...»

*Одно слово неразб.

**Имитация китайского яз.

***Так в подлиннике.

****Ты (франц).

ГАРФ. Ф. 1152. Оп. 1. Д. 55. Л. 199-200 об.

1 Год установлен по указанию на поездку в Петербург.

2 В честь совершеннолетия наследника престола вел. кн. Николая Александровича и присяги ему, состоявшейся 8 сент. 1859 г., на улицах Петербурга была устроена иллюминация (Санкт-Петерб. ведомости. 1859. 13 сент. № 198).

3 Волконская Елизавета Григорьевна (рожд. светл. княжна Волконская, ум. 1897), внучка сестры С.Г. Волконского.

4 Упомянуты: С.Г. Волконский; С.П. Трубецкой; Никита Петрович Трубецкой (1804-1886), церемониймейстер двора; А.С. Ребиндер.

5 Миллер Иона Фокич, в 1850-е гг. служил в Иркутске. Валериан - лицо неустановленное. Пакулев - Возможно, минусинский купец Виктор Пакулев, изобретший новый способ разработки золотых приисков и новую золотопромывательную машину (о нём см.: Санкт-Петерб. ведомости. 1857. 5 июня, № 120).

6 Буяльский Илья Васильевич (1789-1866), главный врач военно-учебных заведений, известный хирург и анатом.

7 Ребиндер Надежда Николаевна (род. 1840), дочь Н.Р. Ребиндера от первого брака. Дети: Сергей (1853-1882), Николай и Екатерина (1857-1920).

8 Дуня Неустроева была принята в Девичий институт.

54. Н.А. Неустроевой

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTM2LnVzZXJhcGkuY29tL2ltcGcvYTBGSEZlNnhNcWRJM0NIbTBPWmpZdjhJRVhvRElrUmlINEZPekEvMUduNld6dTdvLTQuanBnP3NpemU9MTI4MHg5NDUmcXVhbGl0eT05NSZzaWduPWVjMTBhYTdhNjdhNzAzYTJlOGQ4YjVkZWNkZjk0Nzg2JnR5cGU9YWxidW0[/img2]

[Знаменское, июль - ноябрь 1859 г.]1

Милый друг Наденька! Где вы? - на Амуре, в Пекине, чтобы так бесщадно забыть того, который вас так много и постоянно любит, того, которого, как кажется и помнится, несколько любили! О, непостоянство! Положим, Пётр Ал[ександрович], торжествуя с Наполеоном и с папою, занят условным устройством Италии2, но вы? и уж ели нет свободной минуты? Бросьте шитье, перешивание и вымолвите словечко! Но вы не одни, а все в заговоре! Я, наконец, стал думать, не 3-е ли отделение занимается моей перепиской и задерживает письма3. Увидим, подождём, но тяжело; а как часто переносимся туды, к вам, в мой уголок, в мою Сибирь!..

Представьте, что здесь я у сына, а не у племянника, самого нежного, окружён всем, что только может услаждать человека, а всё-таки ищу своих степей, ищу того простора, без которого часто лёгким делается душно! Многое не то... здесь всё по часам, сон, купанье, зима настала, гулянье, учение, еда, питьё! Представьте меня, беспорядочного! мою Варю, подделывающихся этой стройной жизни!.. Нарушать такой порядок, при таком успешном выводе, было бы бессмысленно! Беседы с племянником бесконечны. Он человек очень умный, начитанный и строжайшей правоты; неожиданное для меня явление - всё это в нём сложилось вследствие особенного положения по имени, сиротству и некоторого направления.

Жили и живём уединённо, но барски! Что за порядок в доме, в хозяйстве и в быте крестьян, - это в полном смысле человек передовой! Простите, друг мой, до будущей почты, буду писать много П[етру] А[лександровичу]. Поцелуйте Денежку, как Варя вас помнит, как помнит вас и

А. Поджио.

ГАРФ. Ф . 1152. Оп. 1. Д. 55. Л. 191-192 об.

1 Содержание письма не даёт оснований для более точной датировки. По тону оно близко к письмам 50 и 51.

2 См. примеч. 8 к письму 48.

3 Действительно, III отделение подвергало письма к А.В. Поджио перлюстрации - например, письма от Н.А. Неустроевой и Ф.Н. Львова (ГАРФ. Ф. 109. Секр. арх. Оп. 3. Д. 1307. Л. 14-15 об., 37-37 об.) Это было связано с особым интересом III отделения к состоянию дел в Восточной Сибири - а именно об этом писали Поджио из Иркутска.

56. Е.И. Якушкину*

[Москва,] 9 генваря [1860 г.]

Не свидеться мне с вами и не обнять мне вас, добрейший Евгений Иванович - странствующая и недолгая жизнь не дозволяет мне иначе и думать! Дела мои так скверны, так безвыходны, что придётся мне, старику, пуститься в обратный путь и приискивать там, в далёкой родине, средства к существованию! У меня жена, у меня дочь, и я должен поневоле до конца жизни изыскивать средства к ограждению их будущности. Я перенёс многое здесь, поплатился и здоровьем, и спокойствием, и последними надеждами упрочить себя хотя бы кое-как в вашей полосе!

Сергей Петрович возвратится 12-го, и я получу через него окончательные известия, и тогда только и решится или поездка в Сибирь на дело, или в Киев на безделье!1 Но обратимся к более радостному: вам бог дал сына, и да будет он весь в отца-усача!2 Чего мне более ему желать? Дал бы ещё бог здоровья доброй почтенной матери не одних своих детей! Хочу вместе с вами дать утешительный толк молчанию дорогого кума - здоровье исправится и давай бог, но лень никогда!

Вы добро сделали, выслав деньги на поддержание 2-х Кюхельбекер, адресованные на имя Миштофта!

Бедные дети Бечастного: развратная мать погубит их - если я буду в Сибири, я пристрою малюток и туды же в Институт, куды мне удалось, к счастию, поместить одну из них3. Не забудьте Горбачевского в Петровском заводе. Быстрицкий адресовался к Наталье Дмитриевне, и она ему ответила, что всё будет сделано4; но знаете ли вы об этом? О сю пору не мог с нею встретиться, а надо бы.

Уши вянут от всего, что слышишь: какое-то глупое невысказание сопротивления или, лучше, порицания всего, что только замышляет государь, а он только-то и есть! Вне его ничего не вижу и не предвижу покамест - но время даст же нам всем по шее и выдвинет вперед...

Простите, друг мой, вы ещё молоды, полны силой, жизнь для вас и будущность вся; я же не заглядываю в неё. Обнимаю вас, жму ручки Елене Густафовне и лобызаю деток. Жена вас обоих от сердца приветствует.

Всегда вам предан А. Поджио.

*Помета Е.И. Якушкина: «1860».

ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 620. Л. 21-22 об.

1 С.П. Трубецкой находился в Петербурге, А.В. Поджио ждал его решения о дальнейшем финансировании поисков золота.

2 Якушкин Евгений Евгеньевич (1859 или 1860-1930), внук декабриста. Н.П. Чулков указывает год рождения 1859 (Декабристы. Летописи. Кн. 3. С. 561), С.Я. Штрайх - 1860 (Якушкин. С. 523). Судя по публикуемому письму А.В Поджио, Е.Е. Якушкин родился незадолго до 9 янв. 1860 г.

3 Вдова декабриста Бечаснова Анна Пахомовна (рожд. Кичигина) была психически больна, над детьми (их было семеро) была установлена опека (Богданова М.М. Жены декабристов сибирячки // В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975. С. 251).

4 После смерти И.И. Пущина многие декабристы обращались за помощью из Малой артели к его вдове.

58. Н.Д. Свербееву

[Никольское, конец января - февраль 1860 г .]1

Речка - пригород - широкая площадь; по сторонам тянутся под один фасад красиво выстроенные избы; за ними два больших флигеля: в одном помещается контора; в другом на одной половине принимаются странники, на другой - умалишённые; английский сад (почему же не русский), в конце которого красуются два большие барские дома с теплицами по бокам, из которых одна в 90 саж[еней] длины. Дома с фонарчиками, с балкончиками и едва ли не по числу ромбов: все это мило, разноцветно, пёстро, -  Москва и здесь!!

Вот вам, любезный Николай Дмитриевич, видопись моего светлого, уютного, прихотливого пристанища: картина перед вами. Видите ли? - нет; снег завалил все строения - виднеются одни их крыши и макушки деревьев; к тому же и краски мои бледны, как бледен я и сам. И мудрено ли, когда простуда обнаружилась от самой Москвы и преследует меня головной болью, насморком и кашлем! Но кашлять не время, растворилась дверь, и вошло что-то тощее, худощавое, похожее на гонца! Откуда, любезнейший? - из городу; давно ли? - да вот 3-и сутки (40 вёрст!).

К[озьма] Я[ковлевич] приказал кланяться вашей милости; в одной руке поросёнок, в другой куверт! Чуть, чуть было не ухватился за первого, но... но опомнился и принялся за печать. Сломал и вижу другую: нужное и нужнее всего ваша добрая рука. Вижу, вижу, как вы, сидя на рысаке, храбро рассекаете валы московские, вижу, как детки прыгают, а взрослые готовятся воспрянуть, но почему же милая Софья Дмитревна2 не едет в деревню с вами? Что за Оверы3 и к чему они? Дайте ей солнце, дайте воздуху, море, дайте простор этой могучей природы, задыхающейся среди ваших удушливых стен московских! Надо пожить у вас и выбраться в поле, чтобы знать, как и чем у вас дышат.

Варя моя переродилась, как маковка зардела, и сам я начинаю уже желтеть! А что бы, если бы, выходя из дому, да побегать, погулять бы по этим рощам, по всем этим оврагам, так живописно раскинутым вблизи! Но я увлёкся и забыл другого гонца! Так или иначе, а бедному Ник[олаю] Николаичу не легче! Почесал и я, как русский, себе затылок, а кой-кто почешет, и не так, кое-что другое - да и ништо. Во всяком случае, надо полагать, что Н[иколай] Н[иколаевич] вернётся, фельдъегерь означает важность и большую - вероятно, Запад нас потеснил и потребовал каких-нибудь особенных действий.

Не может быть, чтобы для собственно наших наступательных действий был послан фельд[ъегерь], для этого есть почты, да ещё и тяжёлые, для большей верности и большего времени. Если это так важно, как оно и должно быть, то каким образом продолжать путь из Омска и потратить два месяца до прибытия в Иркутск. Чтоб остановить дело, Муравьёв там не нужен, а чтоб двинуть его, надо и его придвинуть; а на Корсакова точно как и вы, видно, не полагаются! А не худо бы на первых порах попытать нового витязя!..4

Странно! А Россия, как огромное поражённое в сердце тело и являющее только в оконечностях признаки жизни! Посмотрите Кавказ, степи киргизские и, наконец, Амур! Экая дурища. Како раскинулась, а у себя-то что? Поздравляю с новостью о личном освобождении без надела и о произвольных условиях между поме[щиками] и крестьянами5. Это не победный ветер, а ветер, который надует поражение последнему значению поземельного дворянства. Не пройдет 2-х месяцев, как вы же, дворяне-владельцы, прибегнете к правительству и будете просить стального его посредничества!

Это почему? - а вот почему. Эта мера поставит сейчас же оба сословия в враждующие отношения и именно потому, что из двух договаривающихся сторон одна за собой имеет всё, другая ничего! Спрашивается, какие могут быть здесь произвольные условия? - не те ли, которые совершились так насильственно в остзейских губерниях, и думаете ли вы, что можно будет легко повернуть русского мужичка на чухонский или эстонский лад?6

Ошибочно, преступно ошибочно; вы колом не вышибете у него из головы, чтобы земля, расчищенная им, или дедом, или прадедом, земля, по которой он прошёл первый сохой, которую он удобрил и искони пользовался, не была бы его собственностью - не по вашим понятиям о праве, а по понятию первого занявшего! Он будет и платить, пожалуй, за неё, но уже как выкуп собственности. С наделом вы его прикрепите к земле, и он будет и сотрудник, и помощник добровольный! Но что же значит освобождение личное? Уж ели без права перехода? Шутка опасная с 10000000 народонаселения? Какие тут условия?

Тут та же палка, а кто её возьмет в руки и кто вас будет судить, разбирать все ваши ссоры, жалобы и притязания на прежнюю власть? Бедствий много! Освобождение с правом перехода: погибло хозяйство, земледелие и всё, что составляет государственную экономию! Мелкие владельцы будут, как и в догодуновские времена, бросаемы, а знатные капиталисты будут переманивать крестьян!7 И чего здесь не усмотреть и не высказать бы ещё, что вне надела, существующего, конечно, с некоторым изменением применительно к местности, надела, требующего не только широкого вознаграждения, но и немедленной выдачи части капитала для ограждения предстоящих годовых работ, вне этой меры нет спасения, нет будущности, нет прочности и нет возможности ехать в Сетухово, а мне оставаться в Никольске8.

А какие здесь продаются имения! Сделайте милость, не можете ли послать конторщика к Катерине Дмитревне Мухановой в Кривом переулке на Арбатской улице у Николы Плотника в собственном доме; 40 душ, дом, лес, луг и пр., точно ли продаётся и какая цена? Дараган пустил новость, что я еду сюда покупать имение, и вся братия помещики давай ко мне посылать продавцов. Так или иначе, а я послал 2 бомбических письма! Пусть грабители мои прочтут себя в них.

Я 33 года молчал, и не надо было меня вызывать.

Простите, добрый мой, жму от себя и от жены добрую ручку Зины Сергеевны и прошу вас передать душевные приветствия наши почтенному семейству вашему. Память сердца у меня ещё очень, очень свежа! Будьте все здравы.

Преданный вам А. Поджио.

ГАИО. Ф. 774. Оп. 1. Д. 72. Л. 26-29 об.

1 Датируется на том же основании, что и предыдущее письмо.

2 Свербеева Софья Дмитриевна (1842-1903), сестра адресата.

3 Овер Александр Иванович (1804-1864), известный тогда московский врач.

4 Н.Н. Муравьёв 1 янв. 1860 г. вернулся в Иркутск из поездки на восток, он собирался оставить пост и предлагал назначить на своё место М.С. Корсакова. В это время в Пекине шли русско-китайские переговоры об утверждении Айгунского договора, к которым имел отношение Н.Н. Муравьёв. Английские и французские дипломаты пытались помешать урегулированию русско-китайских отношений.

5 К концу 1859 г. в «верхах» появились симптомы, свидетельствующие о намерении пересмотреть программу Редакционных комиссий в соответствии с консервативными требованиями дворянства. Возможно, речь идёт о докладе нового председателя комиссий гр. В.Н. Панина, в котором говорилось о праве крестьян только на усадьбу, а не на полевую землю (Захарова. С. 201-204).

6 Законы 1816-1819 гг. предоставили прибалтийским крестьянам личную свободу, оставив землю в собственности помещиков, за аренду её крестьяне несли прежние повинности.

7 Имеется в виду существовавшее до 1580 г. право крестьян переходить в юрьев день (26 нояб. ст. ст.) от одного владельца к другому. Право выхода было отменено ещё при Иване IV, а не при Борисе Годунове (царствовал в 1598-1605 гг.).

8 Сетуха - имение в Новосильском уезде Тульской губ., купленное Свербеевыми в 1860 г.