72. Н.А. Белоголовому

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTU1LnVzZXJhcGkuY29tL2ltcGcvM0dxcnd5aVBhLUNmbXRqR0hFSk15Q3p1ZFVCYVJNRUhMcldlWlEvbmRTNGMzejZIUkUuanBnP3NpemU9MTM0NXg5ODQmcXVhbGl0eT05NiZwcm94eT0xJnNpZ249NWYwY2I2NDFkODQ0YzhiNjRiYTk0NjFiZjljNzUzMTgmdHlwZT1hbGJ1bQ[/img2]

[Шуколово, ноябрь 1861 г.]1

Нет, я не молчал, а писал, гремел, но перуны мои миновали вас, виновного! И вас ли щадить? Полтора месяца в Москве, и ни словечка, и не изучить в это время отечественную географию, чтобы узнать, где этот Дмитров, где это Шуколово!2 Хорошо ещё, что случился учёный Максимыч и вас направил! Я же вам писал и что же? - «Виноват», - говорит мне дворовый, уже оплешивевший на барской пьяной службе. - « А что?» - «Потерял-с». Так и погибло письмо моё, писанное 10 дней тому назад! Теперь опять за перо, опять пиши, а руки-то, руки! Но делать нечего, надо же и если не побраниться, то опять же благодарить за дружбу и печатанное усердие!3 Благодарю бога, что вы избегнули все пропасти водные и сухие и наконец прибыли в Москву!

Ладно! Вот и в Москве - далее? Далее диссертация, университет и опять то же безвыходное положение, а ехать тянет в Сибирь! Поля - того; брату не подняться, что он ни говори и ни пиши! была надежда, но Надежда тучнеет, и на ту полагаться нельзя!4 Следственно, ехать вам и что же? Ужели для того, чтоб возвратиться, что, впрочем, было бы и согласно с моим мнением - науки ваши требуют практического совершенствования здесь, а не в Азии! Так или иначе, а между тем всё это вас волнует, тяготит, а как быть? Жаль, что не видимся и не толкуем, а мало ли о чём было бы поразбеседоваться?

Вряд ли я скоро к вам заберусь, теперь взялся за дело - только что прислали доверенности5. А как бы вы думали, из двух дел что труднее, определить ли надел с соглашением крестьян или составить грамотку?6 Первое кончено, а не угодно ли теперь взяться за последнюю; получасовой труд растянуть в месячный? Лужин7 по обоюдному соглашению представил 4 грамоты, и одна за другой были ему возвращаемы! Одно недополнено, другое переполнено; одно ниже, другое выше и пр. Теперь мудрецы-юристы ломаются, пока есть время, а там увидите, как станет срок подходить, так и начнут, как водится, через пень колоду валить.

Хозяйство ничтожное, но сложное! Трёхэтажный дом, 23 ч[еловека] дворни.

Боже мой! надо же мне именно наткнуться на это число!8 Посмотрели бы вы на этих ребятишек всех возрастов, всех пород! Что за плодовитость!.. Если у вас есть барыни, страждущие от бесплодия, посылайте их не во Францию, а на Икшинские воды (так именуется наша речка), в ней зарождаются не инфузории, а уже материя, выделанная с высшим механизмом и подходящая весьма к человеку! Да нам-то ли и самим стоит ли кичиться? Всмотритесь в то, похоже, а всё не то: чего-то недостаёт!

Не законодателям нашим, а вам, вам, учёным, подлежит исследовать нашу русскую мозговицу и определить, от рождения ли недостаток одной выпуклости или преувеличение другой, или же совместное и неотвратимое явление при таких-то общественных данных! А всё-таки дворовых мне не сбыть! С 1-го генваря мои граждане начнут свою вольную общественную жизнь, а дворовые? Подумайте за меня!

Итак, как вы видите, любезнейший Николай Андреевич, я всё в том же безвыходном, весьма тяготеющем меня положении: у вас университет, у меня та же навозная губерния, у вас солнце, у меня тот же русский тусклый, скверный московский фонарь! У вас тот же кружок близких, а у меня не тот уже кружок, а целый треугольник! В одном углу сижу я, недовольный, распухший, надутый, как будто и впрямь тот же помещик...

В другом, за рекой, сидит или лежит, не знаю, помещица 50 лет, но еще румяная, дородная; возле нее сидит или лежит, также не знаю, весьма дальный родственник (а почему же весьма дальнему родственнику не быть и весьма близким?), а поодаль лежит (уж этот, вполне знаю, лежит) так называемый муж! Этот муж 32 [года], долго, на отдыхе, и пора. А что за добрая, что за сострадательная женщина Авд[отья] Ивановна!9 Владелица 38 душ, что и составит с двумя вышереченными и все 40, она с 19-го февраля, когда в этот роковой день вырвали из её материнских объятий деток крестьян, заперлась, обрекла себя на затворническую жизнь и всю горячность сердца сосредоточила на этих двух существах, одинаково ей дорогих, одинаково страждущих, один - излишнею старостью, другой излишнею молодостью.

И как нежно-заботливо Авд[отья] Ив[ановна] умеет успокоительно действовать на одного и возбудительно на другого! Как умеет она предохранить одного от внешних видений, которые бы могли взволновать безмятежную жизнь, другого от тех потрясений, которые могут его вконец расстроить. Таким образом, во избежание вторичного окончательного паралича скрывает от него случайную эмансипацию, и ежедневно счастливый ещё помещик отдаёт по-прежнему старосте приказания: «заутра сгон, собрать баранов, баб не спускать и пр.»; паралича, как видите, нет, а помещик есть! И сама медицина должна разрешить женам обманывать мужей!

Не забудьте вписать в номенклатуру влиятельных причин на параличи и эмансипацию, а равно и употребление дальных родственников в отвращение ударов! Впрочем, в уголку последовало бедствие, но об нем в другой раз и вам же посвящу диссертацию: «О влиянии дальных родственников на женскую пуповину». Но пора заглянуть и в третий уголок, которого не видать, но слышите, вероятно, раздающиеся там 85 голосов! Слышите? нет; ну так прислушайтесь: «Упокой душу раба твоего Гавриила». А вы не знаете, кто этот Гавриил? - нет; - очень жаль. Это не больше, не меньше как Г[авриил] Павлович Головин!10

И этого не знаете?., ещё того хуже! А кажется, печатано о нём и родословная также; весь род был благочестием проникнутый, весь он был богомольный и зарождён в страхе божьем, а Гавриил, в особенности возлюбивый бога и потом уже монашенок, принялся за стройку храма и обители! Вот он и сказал 500 своим душам: «3 дня богу и 3 дня мне», - и пошли все шесть дней в работу, храм построил, да и мужичков порасстроил! А когда настало 19 февр[аля], дворня задурила, разбежались, а мужички за ней: «Будем богу 3 дня работать и вам ни одного!» - «Давайте же, бестии (покойник не любил скрывать своих мыслей), кур, баранов»; - «Не дадим»; тут уже затуманилось в голове бедняжки; перестал звонить к заутрене, ходить петь на клиросе и когда послал за посредником и сказал ему, что не дают ему, богомольцу, кур, и когда этот отвечал: «И не дадут», - «Баранов?» - «Не дадут», - он с этим словом взял (конечно, не баранов) да и умер! Мир праху его!

Так вот вам уголки мои и посудите, любезный друг, похожи ли они на былые мои мечты: там, за горами, за долами отогреваться у женевского солнца; упиваться не мертвящею водою Икши, а живительною Виши! А между тем здоровье плохо, страдания повторяются, и на днях было болезнь прибавила такого шагу, что я думал и не удержать её. В галоп ещё не пошла, вот что могу вам только сказать, но знаю, что при нашей нагорной местности седоку не удержаться! Как человек не оппозиционный, я ни ей и никому и ничему не противлюсь.

Теперь другое. Когда же мы увидимся? Вряд ли мне собраться к вам прежде генваря. Дорога сквернейшая, переезд долгий, здоровье плохо, да к тому же писания-то, писания! А по этому сумбуру можете судить и о том, который будет выражать и грамотка! Вы как медик, всё простите водяное водяному, а те-то, те-то!.. Боже мой, страх берёт!..

К делу, - но где же Дараганы, где их семейство? Я писал, писал, ни ответу, ни привету. Скажите мне об них словечко, для меня весь мир обратился в ? знаки! Ничего не знаю, знаю, что Машенька, племянница, будет ко мне из Питера, и жду её11. А племянники! О протобестии!

Как-то вы меня прочтёте и поймёте - вот вам доказательство необходимости с вами поболтать. Обнимаю вас, друг мой, и до свиданья! где и как, не знаю. Простите.

А. Поджио.

Елизавете Петровне и Матвею Иванычу передайте дружеские наши приветствия. Простите ещё раз.

РГБ. Ф. 22, 4.5. Л. 1-8 об.

Белоголовый. С. 343-346, не полностью.

1 Датируется по указанию на приезд Н.А. Белоголового в Москву.

2 В середине сент. 1861 г. Н.А. Белоголовый приехал в Москву из Петербурга после заграничной поездки. А.В. Поджио 21 сент. выехал из Москвы в имение С.Д. Молчанова, внука С.Г. Волконского, в село Шуколово Дмитровского уезда Московской губ.

3 Благодаря вмешательству Н.А. Белоголового, в «Колоколе» была опубликована реплика А.И. Герцена об отказе племянников А.В. Поджио вернуть декабристу его часть наследства (Колокол. 1861.15 июля. Л. 103; Герцен. Т. 15. С. 229).

4 Поля - Аполлон Андреевич Белоголовый, третий из братьев, он не пытался помочь старшему брату; брат - А.А. Белоголовый, финансовое положение которого было непрочным и привело в 1865 г. и банкротству; Надежда - Н.А. Белоголовая.

5 Доверенности от опекунов малолетнего С.Д. Молчанова были необходимы для составления уставных грамот.

6 См. примеч. 5 к письму 75.

7 Лужин Иван Дмитриевич, ген.-лейтенант, сосед по имению С.Д Молчанова, харьковский губернатор, о котором писал А.И. Герцен (т. 13, с. 306).

8 Помещичьих крестьян вместе с приписанными к различным ведомствам насчитывалось в Европейской России тогда 22,5 млн. (Захарова. С. 189), в прессе говорилось о 23 млн. (Амур. 1861. 1 июля, № 52).

9 Авдотья Ивановна - лицо неустановленное.

10 Головин Гавриил Павлович (1806-1861), помещик села Деденёва Дмитровского уезда Московской губ. История Г.П. Головина очень похожа на сюжет с князем Утятиным в главе «Последыш» поэмы Н.А. Некрасова «Ком у на Руси жить хорошо?». Некрасов мог узнать о Головине от Н.А. Белоголового или М.С. Волконкого.

11 М.О. Бодятинская.

74. Н.А. Белоголовому*

[Шуколово,] 16 генваря [1862 г.]1

Наконец, добрый и милый друг мой Николай Андреевич, письмо ваше от 13-го декабря запало в шуколовские пределы и сблизило несколько опять меня с вами. Я так отделён от всего живого, что невольно зарождается вопрос - от сего ли я ещё мира? Поэтому, писавши ко мне, ошибочно вы говорите: «Вы, вероятно, знаете». Убедитесь в одном, что я ровно ничего не знаю, несмотря на мою обширную переписку, которая заключается или по управлению имения, или же по длившемуся ещё делу с негодяем моим однофамильцем2.

Слышал вскользь о побоищах университетских; скорблю о них, как недостойных призвания исключительно образованного класса. Улицы - не forum, и заявлять на них притязания не свойственно ни духу времени, ни духу бойцов, которые должны избегать всякого столкновения с силой грубой, материальной3. Такой род дикой борьбы выказывает только бессилие; бессилие же ведет к трате того последнего нравственного влияния, которым пользовалось наше студенчество.

Согласитесь сами, любезный друг, что горькие последствия наводят к такому заключению: исчесть только число несчастных, пострадавших жертв, взять в соображение составленный вновь университетский устав, который, конечно, будет стеснительнее прежнего; и вот итог тех неуместных и не в должных условиях выраженных манифестаций, демонстраций, как их называют франки. Университеты потеряли, конечно, относительно только времени (но это много) большую часть своего влиятельного значения в мире умственном. Успех один и огромный: это удаление японца и назначение способного и истинно передового человека Головнина4.

Всё, что вы говорите мне о делах ваших семейных, очень неутешительно, хотя, признаться, я и ожидал такого исхода. Медленность в представлении отчётов нельзя отнести к лени или же бездействию А[ндрея] А[ндреевича]5. Тут ясно обнаруживается дефицит, который трудно выказать несуществующим. Дела шли так быстро, исполнение было так сложно и неотчётливо, что немудрено, чтобы не оказались пробелы при проверке всех хаотических этих цифр. Дай бог, чтобы окончательная цифра только не оказалась значительною, а ещё больше, чтобы этот вывод мой оказался ошибочным.

Вы удивляетесь, что управление не теснит ещё Андрея А[ндреевича]: во-первых, это вследствие доверия к действиям Иркутской конторы и потому, что управление в лице Аполлона щадит и А[ндрея] А[ндреевича]6. Такое предпочтение со стороны управления к Аполлон у действует на самолюбие Андрея; я с вами откровенен: Андрей, не допуская практического превосходства Аполлона, не может разделять мнения управления и, быть может, мнения всех, а потому, присваивая себе право старшинства, невольно поперечит или же, осуждая его действия, вредит ходу вашего собственного дела.

Владимир, при меньшем объёме ума, но энергичной деятельности своей, также мыслит и действует несоответственно однообразной и неподвижной системе торговли Андрея. Скажу вам и то, что у Аполлона при вступлении на это поприще выражались интересы личные, вовсе отдельные от ваших общих. Вы же, любезнейший мой философ, вы витаете в сфере умозрений и отвлечённостей; то мудрено ли, что при всей братской к вам любви они, считая вас хотя человеком и умным, и достойным, вместе с тем считают вас простячком, трутнем в торговых их предприятиях. Такие разнородные начала и разнохарактерные личности ведут к неминуемому распадению и к тому горькому последствию раздела, которого вы по благородству и деликатности своих чувств так страшитесь.

Допуская все эти условия и всю эту обстановку, при которых ведётся ваше дело, согласитесь, что раздел не только неотлагаем, но даже необходим и неизбежен, как единственное средство не расстроить дело вконец. Когда лебедь несётся к облакам, рак пятится назад, а щука тянет в воду, то вам, четвёртому на колеснице, места нет. Если бы вы были чистый эгоист, то сказал бы вам ещё и то, что собственно для вас при существующем порядке дел вы не только не приобретёте, а можете потерять; тогда как при разделе, какая бы часть вам ни выпала, она останется неприкосновенною, не подлежащею случайностям не всегда выгодного оборота предпринимаемых дел при таком разногласии действующих лиц.

Итак, мужайтесь, крепитесь, любезный друг, и покоритесь действительности, как ни горьки бывают подчас наши разочарования. Наконец, почему же и не так, если неизбежный этот результат удовлетворит интересы всех, взятых каждый порознь; сверх того, вы видите ясно, что большинство против вас. Простите, добрый друг, если для уяснения вопроса я коснулся таких подробностей и таких близких сердцу вашему отношений; но вспомните, что я сам не чужд вам, и вот почему я позволил себе такое отступление при искренности неизменных моих к вам чувств.

Печальные известия об Амуре крайне меня огорчили: поистине какой-то fatum преследует все наши предприятия по всем частям устройства этого края. Что сказать, когда Уссури, эта жемчужина страны, и та так ужасно пострадала. Беспристрастное, живописное перо Максимова в каком виде представляло этот край! И всё это или унесено, или затоплено!7

Если такое истребительное явление должно было осуществиться, то, конечно, лучше, что оно выказалось при самом начале водворения, чем впоследствии, когда бы подверглись опустошению годовые запасы и труды! Когда мне воспевали богатство и условия будущности Амура, я всегда себе задавал вопрос: каким образом страна, изобилующая такими богатствами, не вызывала избыток густого народонаселения смежного с нею Китая и оставалась таким образом вовсе необитаемою?

Тут что-то есть и есть какая-то противодействующая сила против всякого заселения. Конечно, азиятец не способен на подвиг европейца -- порабощать себе все силы природы; конечно, если мы будем действовать с первоначальною горячностью и настойчивостью, то преодолеем все препятствия и укоренимся с успехом на Амуре; но сколько нужно для этого и времени, и пожертвований. Первого у нас много, на последнее же мы так скудны.

Поступок М[ихаила] А[лександровича] ничем не извиняется: такое нарушение всех обязанностей не может оправдываться никакими изворотами, в какие бы формы он их ни облекал! Платить за такое слепое доверие такою эгоистическою неблагодарностию - преступно; оставить молодую, бедную женщину на произвол среди искушений, подвергнуть ответственности столько лиц, оказавших ему тёплое участие, вряд ли всё это вместе даст ему довольно смелости искать встречи с Н[иколаем] Н[иколаевичем]8. Одни столбцы русской печати, вероятно, обогатятся его произведениями, и любопытно знать, каким пером он станет чертить абрисы нашей Сибири и в особенности в каких очерках представит он торжество своего бегства!

О друзьях Дараганах ни слуху ни духу; письма наши остаются без ответа. Где они? не ведомо никем, разве допустить один недостоверный слух, что они намерены были перебраться в Петербург; так ли это? Дайте, пожалуйста, сколько можно подробностей о их житье-бытье. Очень рад, что наконец Матвей Иванович у покойной пристани, поклонитесь им обоим от нас9.

О себе скажу вам, что последнее время здоровье моё несколько стало сноснее. Не смею и думать, и обещать себе видеть вас в Шуколове; при этих морозах и вьюгах бессовестно бы было и требовать такого самоотвержения; но с теплом надеюсь сделаться самым неумеренным требователем необходимости вас крепко обнять. С теплом будем поумнее и придумаем средство, как удобнее осуществить нетерпеливое моё ожидание.

Простите, любезный друг, оба мы вас дружески приветствуем, а Варя хочет сама вам писать. Обнимаю вас.

А. Поджио.

Податель сего - честнейший солдат, утративший с здоровьем своим и бывшую бойкость. Как ни желал я его сохранить у себя, но и совестно, и грешно пользоваться его усердием. Помогите, если можете, ему; у него страшное расстройство желудка, сверх этого, если нужен сидячий, но бдительный сторож, то ручаюсь за него, как за самого себя. Есть просьба: нужно внести в Оп[екунский] сов[ет] деньги10; я просил Николая Романовича выдать денег бурмистру или если у него их нет, то разменять серию. Так как он мне писал о своём выезде в Петербург, куда он был потребован и после того не приехал к нам, как он обещался, и, вероятно, ещё не возвратился из Петербурга, то в таком предположении я направил бурмистра уже к вам. Потрудитесь разменять серии и, если можно, ценой, какой они мне достались, то есть за два месяца вперёд проценты, а впрочем, делайте по своему усмотрению. Платить надо, хотя и жаль бы было отдавать серии, тем более, что на днях будут кредитные билеты и лежать будут втуне, медлить же нельзя.

*Пометы Н.А . Белоголового: «<1860> 1862». Письмо рукой Л.А. Поджио.

РГБ. Ф. 22, 4. 8. Л. 1-4 об.

[i]Белоголовый. С. 346-348, не полностью.

[i]1 Год установлен по упоминанию о студенческих волнениях.

[i]2 Однофамильцами А.В Поджио стал называть племянников.

3 Во время студенческих волнений в сент. - окт. 1861 г. прошли уличные демонстрации в Петербурге и Москве, сопровождавшиеся столкновениями с полицией и арестами. Студенты требовали отмены новых университетских правил, существенно ограничивавших их права, и расширения демократических свобод.

4 В 1861 г. министром народного просвещения вместо Е.В. П утятина (подписавшего во время своего пребывания в Японии договор с её правительством) был назначен Александр Васильевич Головнин (1821-1886), активный деятель из группы либеральной бюрократии.

5 Правление Амурской компании выражало недовольство несвоевременным представлением отчётов управляющим Иркутской конторой компании А.А. Белоголовым.

6 Ап. А. Белоголовый был управляющим делами Амурской компании в Сибири, т.е. прямым начальником своего старшего брата. Упоминаемый далее Владимир - младший из братьев Белоголовых.

7 В нояб. 1861 г. в низовьях Амура произошло наводнение в результате сильных дождей и разлива рек (Амур. 1861. 12 нояб. № 87). Максимов Сергей Васильевич (1831-1901), этнограф, фольклорист и писатель, автор книги «На Востоке. Поездка на Амур» (Спб., 1864).

8 Бакунин Михаил Александрович (1814-1876), русский революционер, теоретик анархизма, с 1857 г., после крепостного заключения, был в сибирской ссылке. Его побег стал возможен благодаря попустительству властей: М.С. Корсаков разрешил ему под честное слово путешествие на Амур. 2 июня 1861 г. М.А. Бакунин прибыл в Николаевск и с разрешения управлявшего Приморской областью капитана I ранга Петровского совершил поездку в залив де-Кастри, пообещав вернуться через Мариинск. После побега Бакунина Петровскому был сделан строгий выговор, лейтенант Афанасьев был посажен под арест, Корсаков получил выговор от царя. В Иркутске осталась жена Бакунина Антонина Ксаверьевна (рожд. Квятковская), выехавшая из России только в 1863 г.

9 М.И. Соколов.

10 Опекунский совет при Московском воспитательном доме играл роль банка, выдававшего ссуды под залог помещичьих имений.

76. Е.И. Якушкину*

[Воронки,] 25 июня 1862 г.

Когда на вызов мой, дорогой друг наш Евгений Иванович, видеться с вами вы мне ответили обещанием исполнить моё горячее желание в течение года, то я, имея перед собой столько времени, воспользовался случаем съездить в Малороссию! Не раз пробегала мысль прокатиться до Ярославля, но гнусные денежные расходы всё меня останавливали, а между тем я вас не обнял, любезный друг мой, и отброшен далеко от вас. Болезнь моя так было усилилась, что нужен был мне юг, или, лучше сказать, его солнце во что бы то ни стало, и вот с какою целью поспешил своим выездом. В Москве ещё всё была надежда вас встретить, но и тут обманулся; повестить же вам было бы неуместно, зная ваше служебное стеснение. Но вы говорите «в течение года», стану верить и допускать возможность нашего свидания. Быть может, оно и сбудется, если мы здесь не закабалимся покупкою какого-нибудь клочка, т. е. мазанки с вишнёвыми двумя или тремя деревьями.

Не удивляйтесь таким тщеславным моим помыслам: старший мой племянник вследствие какой-то гласности отвергнул мои миролюбивые предложения и хотел посредством третейского суда выказать себя непричастным в наследстве после меня. Он прибыл в Москву (мы с ним, разумеется, не видались), и избранный им посредник Мяснов, а с моей стороны Ребендер решили дело в мою пользу, т. е. признали его наследником одной части, определённой в 6 600 рублей, которые он мне и уплатил1. Так как оный племянник признавал прежде эту сумму за собою, то я и не настаивал на большую. Слава богу и за это! Теперь у нас немного, но всё же есть что-то похожее не на бедность. Когда-то эта сумма была значительна, но как она скудна при возрастающей теперешней дороговизне.

Мы в 200 верстах от прежнего имения2; думаем вскоре съездить и туда повидаться с племянницами и попытаться потеребить и другого наследника-однофамильца. Впрочем, надежды мало, но я должен всего домогаться, если не для себя, то для моей Вари. Скажу вам, сверх всего, что я поистине воскрес; надолго ли, не знаю, но все недуги мои на время прекратились, что приписываю я сильным испаринам, которых я не мог прежде никак добиться. Вероятно, с наступлением холодов отзовутся укоренившиеся боли, но всё-таки теперь могу надеяться, что они, быть может, и не будут выказываться в такой сильной степени.

Адрес наш: его выс[око]бл[агородию] Козме Яковлевичу Дарагану, в Москву, у Покровских ворот, в доме Овчинникова, с передачею А.В. Не обозначая фамилии.

*Письмо рукой Л.А. Поджио.

ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 620. Л. 36-38 об.

1 Решение третейских судей Павла Николаевича Мяснова и Н.Р. Ребнндера.

2 Поджио жили в Воронках Козелецкого уезда Черниговской губ. (имении Н.А. Кочубея), прежнее имение семьи Поджио - село Яновка.

78. А.А. Белоголовому*

[Венеция, декабрь 1863 - январь 1864 г.]1

Затронь на деле делового человека, и он отзовётся! Так было и с вами, добрый друг мой Андрей Андреевич, когда на письмо моё вы ответили и готовностью услужить мне, и радостною вестью о себе. Слава богу, что вы здравы и ещё не вымерзли! С тех пор как пахнул на меня заальпийский воздух и согрело меня итальянское солнце, не могу и на ум себе взять возможность жизни при вашем фонаре! А между тем, закутавшись в шубы, вы там себе с доктором да с дедушкой поживаете2 и, чего доброго, пожалуй, в злой час и посмеиваетесь, азиятцы, над нашей европейскою блажью! Блажим, дурим, батюшка, да как и быть?

Нашли, что древняя история негодна, и взялись за географию - вот и один историк бросил своего Юлия Кесаря3 да принялся за землеописание и земледелие - тут-то и бросились в трубы и ну трубить на все голоса - война, война... давай же все вооружаться, укрепляться, затрачиваться и подлинно все наготове!.. Дело стало за одним - отыскать врага; кто с кем и против кого идти? Пожелайте со мною, чтобы эти гончие журналисты не выследили этого врага, труса, скрывавшегося не знаю где, и да не оправдаются слова знаменитого Бисмарка «война может быть повсюду и в какое время захотите!»4

Утешительно, нечего сказать, в особенности для меня! В кои веки выбрался погулять, повеселиться, понасладиться, а тут прошу печалиться, тревожиться и пр. Да ещё на беду попал в Венецию! Венеция, некогда весёлая, игрывая, шумная, замолкла, затихла; облеклась в какие-то мрачные одежды, нахмурилась и отказалась от всяких частных и общественных увеселений и отказалась даже от своего... вы удивитесь - карнавала. Хотели было открыть театр Фениче, выписали старую Фраццолину, и она, бедная, уже на пути получила от Комитета письмо: «Горе вам, если вы явитесь на сцену!» И не слыхать за этим Комитетом и оперы! Вы слышали из газет, что Комитеты в ходу, в моде...5

Как же Венеции не иметь своего и вместо подземельного, конечно, подводного. Вот он пускает прокламации, приказания Фраццолине и мне также не веселиться. Какое мне дело до этого яблока раздора между Австрией и Италией?6 Пусть они вооружаются и сразятся, как говорят, весною. Моё, дело бежать (и убегу в феврале в Швейцарию ). Там, за её стенами, укроюсь и буду пить эвианские воды. Там нет того брожения, которое невольно передаётся, и есть нужные условия для процветания больных телом и умом. Первое моё в хорошем положении - солнце так австрийское действует благотворно, и катары, почечные боли выброшены аки скверна за Альпами. Зима здесь самая чудная, морозу ещё не было!!!

Что скажет мой добрый доктор обо мне? - улыбнётся, покачает головой - «мне дела нет до здоровых», и поплетётся к своим страждущим больным! Но я когда-нибудь разохаюсь и приведу его в чувство - опишу нефриту, и он отзовётся. Не думаю, чтобы он мог сойтись с вашим климатом, и как бы ему нужны другие условия жизни! Он у вас вянет, стынет... ему нужно и другое солнце, и другие больные! Видно, и Пётр Александрович отказался от своей поездки, и дело - в такие годы даль раздвигается, а сердце сжимается при мысли одной покидать кружок людей, близких по чувствам, по понятиям, а ещё более по привычкам.

Вы поверить не можете, как изменение даже в последних действует на расположение духа - так трудно жить заново! И как одиночество высказывается на чужбине - космополитизируй, как хочешь, а своё подавай, да и только! Здесь есть русские - наберётся их дюжина, съехавшихся со всех концов. Здесь поэт Вяземский и сын его, бывший попечитель Казанский!7 Первый лечится от бессонницы! Как поэт, конечно, первый нашёл здесь искомое и стал спать вдоволь, однако же подчас и звучит нам на монотонной своей цевнице.

Тут встречаю также нечто в виде человека под именем Капниста - встречал я это нечто когда-то и в России. Самовольно он изгнал себя, и вот уже 30 лет, как он скитается по долам, по горам и не без пользы! Он многое открыл: во-первых, что он не хохол, а грек, во-вторых, что он не грек, а венециянец, в-третьих, что он не дворянин, а граф, в-четвёртых, что он не Капнист, a Capnissi, в-пятых, что Государственный наш совет всё это отвергнул, а, в-шестых, это уже я открыл, что он ничто! - если не добрейший дурак8.

Читали ли вы в «Летописи» «Зигзаги туриста»? Турист этот - бывший некогда в Сибири Колошин9, и теперь он зигзакирует здесь в Венеции: я его встречаю и только. Вижусь часто ещё с Бакуниным. Как! что? Не пугайтесь, любезный друг, то не мореплаватель, а дальний родственник его и здешний консул: весельчак и добрый семьянин10. Есть ещё милый образованный доктор Янсон из Киевского университета11. Его медики между прочим <...>** осудили за туберкулёз на смерть, а он уже полтора года разъезжает себе с приговором, и, поживши в Венеции, доктор отлагает исполнение казни ещё на столько же! Вот какова Венеция для грудных уже взрослых. Вот вам вся почти колония русская. Все прочие раскиданы по кофейням Флоренции, Ниццы, Комо и в особенности по ледникам Швейцарии...

За исключением некоторых личностей, выказывающих ещё чудовищную прежнюю русскую дурь, остальные живут скромненько и стойко переносят процесс перерождения: таким образом, тот, который не допускал возможности жить без швейцара в своей передней, довольствуется теперь швейцаркою в своей спальне!.. Многие, как-то: Скрипицын, бывший в Сибири Моллер и другие - с известным успехом печатали в «Nord» победные опровержения на бранные статьи иностранной, всегда нам враждебной журналистики!12 Здесь же не только не найдёшь русского журнала, но даже и в почтах отголосок официальной нашей политики не выписывается.

Впрочем, ошибочно было бы предполагать здесь какое-нибудь неприязненное чувство, а ближе можно это отнести к равнодушию островитянки, для которой материк и ограничивается Альпам и и морем. На вид венециянцы - самый апатический народ, они особенно приветливы и кротки донельзя! В Венеции нет тех многочисленных сторонников, которые разделяют нацию или город на столько дробных, противоположных частей, здесь всего двое: австриец и венециянец. Ничто их не сближает, а всё разъединяет; стоят друг к другу тылом, а между тем никогда вы не увидите и не услышите малейшего столкновения!

При таких разнородных началах уживчивость этих двух противопоставленных часовых изумляет людей, не понимающих сдержанности такой. Несмотря на миролюбивое расположение этого народа, все площади, все коридоры (так я называю здешние переулки) усеяны денно и нощно австрийцами при своих тесаках! Торговли, промышленности, работ общественных нет, и судите о городе, который только мог жить при развитии этих условий!

Всё это грустно, безотрадно, и вы поймёте, почему какое-то болезненное чувство так и вытесняет меня отсюда! При свидании когда-нибудь!!! Абрис мой будет и вернее и колоритнее. Как! скажете вы - до свидания! а почему же и не так. Думал ли я на берегах ваших встретить когда-нибудь и Шартра, и Шамбора, и Моденского, и уже самого Шмерлинга, перед которым я вчера погасил свой фонарь13, а увидел же я эти лежачие обломки и этого пошатнувшегося, но всё ещё стоящего, великого когда-то человека, и почему бы не увидеться с вами, с моим философом-другом, и не обняться по-прежнему.

Пишите мне, пожалуйста, о делах ваших; как всё идёт по торговле вашей? Успешно ли? Жму вам, друзьям, руку и поручаю вас богу, а с вами и мою дорогую и всегда памятную Сибирь! Как-то вы прочтёте меня, безрукого

А. Поджио.

*Помета А.А. Белоголового: «П[олучено] 28 генваря [18]64 с почтою».

**Одно слово неразб.

ГАРФ. Ф. 1132. Оп. 1. Д. 55. Л. 217-222 об.

1 Датируется по помете А.А. Белоголового о получении.

2 Дедушка - П.А. Горбунов, доктор - Н.А. Белоголовый.

3 Наполеон III был автором сочинения «Жизнь Юлия Цезаря».

4 Стремясь к аннексии герцогства Шлезвинг и Голштиния, Бисмарк (Отто фон Шенхацвен, 1815-1898), кн., руководитель внешней и внутренней политики Пруссии, утверждал: «Повод к такой войне может быть найден в любой момент, который сочтут за благоприятный» (Сорокин А.Г. Дипломатическая подготовка австро-прусской войны 1866 г. и позиция Наполеона III. Дис. ... канд. ист. наук. Л., 1975. С. 68-69).

5 «Fenice» - театр оперы и балета в Венеции. Фреццолини Эрминия - известная итальянская певица. Речь идёт о комитете Итальянской освободительной ассоциации и его борьбе против австрийского владычества в Венеции, в ходе которой проводились бойкоты массовых зрелищ. О воззваниях комитета писали «Санкт-Петерб. ведомости» (1863, 18 (30) дек., № 281), об угрозах в адрес Фроццолини - «Современная летопись» (1864, апр., № 13, с. 12).

6 После австро-итало-французской войны (1856-1859) вопреки предварительной договорённости союзников Венеция по Виллафранкскому договору осталась во владении Австрии.

7 Вяземский Павел Петрович (1820-1888), кн., в 1859-1862 гг. был попечителем Казанского учебного округа.

8 Капнисси (Капнист) - русский дворянский и графский род, их предок был полковником венецианской службы. О ком именно идёт речь, установить не удалось, возможно, о Петре Николаевиче или Петре Васильевиче Капнистах.

9 Колошин Сергей Павлович (1825-1868), сын декабриста П.И. Колошина, литератор, издатель журнала «Зритель», в 1854-1857 гг. служил в Восточной Сибири, после 1862 г. жил в Италии, из его статей в «Современной летописи» была опубликована книга «Европа и европейцы. Зигзаги и арабески туриста» (М., 1866, вып. 1).

10 Бакунин Модест Николаевич, вице-консул России в Венеции. «Мореплаватель» - М.А. Бакунин, бежавший из Сибири морем.

11 Лицо неустановленное.

12 Скрипицын Валерий Валерьевич (1799-1874), директор Департамента духовных дел иностранного вероисповедания, неоднократно помещал в иностранной печати статьи в защиту политики Александра II. Моллер Николай Павлович, бывший чиновник из окружения Н.Н. Муравьёва, печатался в «Le Nord» под псевдонимом «Алеко» (Долгоруков П.В. Петербургские очерки: Памфлеты эмигранта. 1860-1867. М., 1934. С. 272).

13 Герцог Шартрский Робер-Филипп-Луи (1840-1896), претендент на французский престол; Шамбор Анри Шарль (1820-1883), герцог Бордо, как последний представитель старшей ветви Бурбонов также претендовал на французский престол от роялистов-легитимистов; Франц V, герцог Моденский, изгнанный революцией из Модены, бежал в Австрию; Шмерлинг Антон (1805-1893) австрийский политический деятель, в 1860-1865 гг. глава правительства.