№ 17 (16)

1826 года апреля 24 дня в присутствии Следственной комиссии, учреждённой при Главной квартире армии, Полтавского пехотного полка прапорщик Драгоманов передопрашиван и показал:

Вопросы

1-й

Невзирая на обширность ответов, в присутствии сей комиссии вами данных, не видно той ясности по предмету существовавшего тайного общества, какая от вас требовалась; а напротив того, усматривается довольно приметное противуречие ваше в оных с прежними ответами, ибо в сих последних, в бывшем здесь военном суде от вас отобранных, между прочим, вы говорите, что вы, отказываясь от участвования в обществе, по достаточном здравом рассуждении внутренно оного не одобряли.

В другом месте продолжаете, что вы, будучи в собрании, не желали входить в смысл разговора о обществе и внутренно удалялись // (л. 28 об.) оного. И, наконец, что вы решились во что бы то ни стало не следовать действиям сего общества; следственно, мимо всяких отговорок, по собственным же вашим словам, вы, находя то общество зловредным, всё конечно должны знать и все замыслы оного; но при допросе вас в сей комиссии, вопреки того, вы уже выводите, что общество имело цель благовидную, и хотя между причинами, побудившими вас вступить в общество, опять и тут говорите, что вы всегда старались удаляться от оного, однако смысл вашего же изъяснения: «Но что человек, преданный государю своему и отчизне, не зная ничего более, стремился только ко благу соотечественников своих, и сие то благо, озарив его блеском своим, было и единственною его целию», - разумея сие в отношении к себе, даёт понятие совсем другое и обнаруживает один только ваш изворот, а не // (л. 29) признательность, о чём тем ещё более подтверждается, что вы в конце последних ваших ответов, даже с очевидною и ничем опровергнуться не могущею несправедливостию, позволили себе сказать, во-первых, «что якобы в прежних ответах ваших вы нимало не запутались и не скрывали истины», - тогда когда в оных везде видна одна лишь ваша неоткровенность; а во-вторых, «что вы и прежде показали то, что показали и теперь, но гораздо короче, ибо были так спрашиваны», но напротив того, как известно сей комиссии, сверх письменных запросов, в присутствии военного суда от членов были довольно убеждаемы вы и лично, дабы, не скрывая ничего, показать всю подробность; притом в первых ваших ответах и вкратце не обнаружено того, чего в последних.

Сверх сего, в заключение оных говорите вы: «Да позволено //  (л. 29 об.) мне будет сказать ещё, что если я не всё открыл в ответах моих, то оттого, что ожидал и ожидаю, что буду потребован в столицу и там пред государем императором открыть всё остальное». Стало быть, вы ни бывшему здесь по высочайшему повелению суду, ни настоящей комиссии не доверяли и не доверяете, и потому, оказав неуважение своё к оным и упрямство против власти, чуждаетесь раскаяния и не хотите сказать тут всей правды.

А по сим обстоятельствам, ведущим к бессомненному заключению, что вы о всех планах помянутого общества и о всех членах оного от начала и до конца совершенно были известны, Следственная комиссия в последний раз убеждает вас, сообразно прежним оной запросам, которые вновь вам предлагаются, объяснить всю подробность, до общества относящуюся, объявив // (л. 30) в особенности, в чём заключается всё остальное, которое вы намерены открыть государю, и какая причина удерживала вас таить оное здесь прежде?

2-й

Из ответов ваших видно, что вы на подданство государю императору и на верность службы при производстве вас в офицеры по причинам, вами объяснённым, не присягали. Почему, поясните, не присягали вы при вступлении вашем в Полтавский полк, или во время службы вашей в оном в нижних чинах, или же при производстве вас по статской службе в коллежские регистраторы. Если же не присягали, то по каким причинам?

Ответы

На 1-й

Если я в ответах своих, говоря о цели общества, сказал, «что не знал ничего более, а стремился только ко благу соотечественников своих, и сие то благо, озарив меня блеском своим, было и единственною моею целью», то источником сего отнюдь не было знание моё ещё прежде о злоумышленности общества и всех замыслах оного, как сказано в вопросах; но то единственно из тех только самых вопросов увидел я, что общество найдено злоумышленным.

Равно, если я сказал, что решился во что бы то ни стало не следовать действиям общества, то сказал также, что сие чуждение моё общества произошло ни от чего другого, как только от незнания средств, к достижению цели предполагавшихся.

Не менее того не видно, // (л. 28 об.) кажется, из первых и вторых ответов моих, чтобы я скрывал истину, ибо в тех и других говорил я, что Иванов представлял мне цель общества благонамеренною, без всякой примеси злоумышления; но что во вторых ответах я показал подробно о причинах, побудивших составиться обществу, то, действительно, причиною сему было то, что так я был спрашиван; ибо в первых вопросах о сём спрашиван я вовсе не был, сам же сказать позабыл.

А сии самые причины, наполняя большею частию вторые ответы мои, суть одно, к чему могут относиться слова нынешнего вопроса, «что в первых ответах моих и вкратце не обнаружено того, что в последних»; будучи спрошен о том, я припомнил слова Иванова и не замедлил объяснить оных.

Бывшему здесь по высочайшему повелению // (л. 29) суду и настоящей комиссии я доверял и доверяю, а потому ни неуважения моего к оным, ни упрямства против власти я не оказывал и не смею оказывать, открыв и прежде им всё, что знал, кроме вышесказанного случая, запамятованного мною и о котором не был спрашиван, чуждаться раскаяния, как сказано в вопросах, я не мог; ибо ничего злого1 не умышлял и не произвёл, а скрывать истину я не привык.

Слова же мои, «что если я не всё открывал в ответах моих, то оттого, что ожидал и ожидаю, что буду потребован в столицу», говорил я в том смысле, что когда бы был в столице спрошен о чём-либо более, нежели в первом вопросе, мне сделанном, то тогда не замедлил бы объявить всё остальное, а сие остальное заключало в себе те добавления, о которых я был спрашиван вторично в сей комиссии и на // (л. 29 об.) которые всё, что знал, сказал вполне и более ничего не знаю.

Выше значится, что причины необъявления прежде мною о том, что побудило составиться обществу, не было другой, кроме запамятования и неспрашивания; наконец, слова: «я ожидал и ожидаю, что буду потребован в столицу», - не относятся ни к чему, а изъясняют только ожидание моё, ибо не мог ли я и не могу ли ещё и теперь надеяться сего тогда, когда все лица, виденные мною в собрании общества, находятся ныне в столице?2

В заключение всего смею сказать, что как вторые ответы мои не есть противуречие первым, но единственно одно добавление к оным, то они не должны быть браты в суждение раздельно; но оба вместе, ибо чего нет в одном, то есть в другом. Писав вторые ответы мои, я, нимало не опровергнув первых, но // (л. 30) ко всему тому, что сказано мною прежде, добавил то, о чём меня вновь спрашивали и что я до того упомнил, да и спрашиван не был.

1 Две строки от слов «сказано в вопросах...» отчёркнуты на полях карандашом двумя чертами.

2 Восемь строк от слов «ожидание моё...» отчёркнуты на полях карандашом.

На 2-й

При поступлении моём на службу в Полтавский пехотный полк и во всё время служения в оном присяги от меня не требовали. При производстве же в коллежские регистраторы я не мог присягнуть потому, что получил объявление о производстве меня уже в бытность в доме своём за болезнию1.

Скрепили: председатель генерал-майор Кратц

и аудитор 13-го класса Чикалин

Верно: генерал-адъютант барон Толь // (л. 1 в)

1 Весь ответ отчёркнут на полях карандашом.