242. Е.Д. Свербеевой

Сетуха, 18 июля 1860

Катерина Дмитриевна, вы просите у меня извинения, когда должны ожидать благодарности, благодарности искренней, сердечной. Участие живое, сердечное, которое вы принимаете в моем горе, чувства ваши к милой, возлюбленной моей покойнице исполняют сердце моей живейшей к вам признательностью. Вы, конечно, мне не чужие, все семейство ваше мне родное, я всегда в нем находил столько дружбы и участия, сколько мог ожидать только от самых близких и кровных. Не могу я того не чувствовать.

В Сетухе все здоровы. Зина грустит, и нам вместе легче. Господь посылает несчастие и горе, но мудрость его соразмеряет все с силами человеческими и где их недостаточно, подкрепляет свыше. При его сильной помощи надеюсь перенести все с твердою покорностию. Не смею сетовать и на то, что милая дочь моя кончила жизнь свою не на моих руках, и благодарю, что была с некоторыми из своих до последней минутки.

Сегодня получили от Лизы и от Мери Голицыной (Борх), они были обе при ней и, кажется, тетка их Лебцельтерн. Саша скончалась 30-го в 7 1/4 часа утра, последние часы были тяжелы, страдала бедняжка, но все переносила с кротостью и покорностью. Николай Романович был очень убит, и здоровье плохо, от него жду с нетерпением, дай бог, чтоб он устоял. Адрес его: Виртенбергское королевство в г. Вильбад. Прошу вас изъявить мою благодарность отцу Павловскому за его участие. А вам дай бог, чтоб все ваши тревоги покончились благополучным исходом. Вы не сомневаетесь, что я желаю искренно, чтобы это последовало в скорейшем времени.

От души преданный вам С. Трубецкой.

ГАИО, ф. 774, оп. 1, д. 297, л. 7-9.

244. З.С. Свербеевой

Москва, 23 августа 1860

Милая моя Зинуша, я приехал сюда только вчера вечером. Заезжал к Алек[сандру] Викт[оровичу]1. Лариса Андреевна хотела вместе со мною ехать, чтоб отвезти свою племянницу, и я остался для того лишний день; однако она племянницу не повезла, сделался насморк, и она не решилась ехать и поручила мне племянницу, которую я привез к ее матери в вдовий дом. А накануне мы не выехали, потому что лошади сдурели, разбили экипаж и ушибли кучера. Вот как это случилось: Дараган отправлял в тот же день своего сына в гимназию и с ним еще гимназиста и студента, Ваня ехал с ними четвертый. Для Лар[исы] Анд[реевны] с девочкой, дочерью и мною приготовили коляску. Сын Дарагана хотел пощеголять лошадьми и уговорил кучера, чтоб он заложил в тарантас лошадей с бубенчиками и хомуты с побрякушками. Лошади были молодые, не съезженные и кучер не слишком ловкий. Как скоро тронулись и услышали шум от побрякушек, забились, кучер справиться не умел, потаскали по двору, сломали экипаж, а кучер упал и ушибся. Тогда отправили только Ваню с молодыми людьми, а мы должны были остаться.

Я ожидал найти одних Поджио, полагая, что хозяева за границей или в Тульском имении, оказалось, что оне тут всем семейством. Александр В[икторович] живет в особом флигеле, отделенном от дома частицею небольшого, но хорошо содержащегося сада. Хозяева к ним очень внимательны, он занимается летом и весною разными опытными посадками и посевами, хвалится удачей некоторых из своих опытов, особенно травосеянием. Живут они на своем иждивении, занимая только флигель, который без них оставался бы пустой. Раз мы все обедали у хозяев по приглашению, а два раза одни, в день приезда и в день отъезда, приглашали и в этот последний, но Л[ариса] А[ндреевна] отказалась, потому что в этот день не хотела совсем выходить, и все окошки были притворены. Погода дождливая, и с полей многое не убрано.

Из Петербурга мы выехали вместе с Н[иколаем] Р[омановичем] до Вишеры, где его оставили. Дети остались в Пе[тер]бурге; я было предложил остаться при них, но Отец нашел, что это не нужно. Я не думаю, чтоб он остался долее одного дня в Вишере, потому что все лил дождь. Нога его заживала, однако все еще болела. Дети Остались здоровы. Коля послал со мною игрушки Кате, посуду, судок, который перешлю, когда будет случай. За день до отъезда я обедал у Галагана на даче и много говорили о положении, которое теперь комиссии доканчивают. В течение месяца будет окончено распределение по статьям в законодательной форме* и представлено в Главный комитет.

Не ожидают больших изменений в этом Комитете, так как Панин согласен в большей части пунктов с комиссиями. Главные основания: надел в таком размере, чтобы семейство могло содержаться и уплачивать казенные повинности; уничтожение всяких поборов на помещика с оставлением только работы или платы за отведенную землю; обязательный труд на 2 года. Выкуп по желанию крестьян за облигации от правительства; уничтожение женской работы. Вопрос о пользовании лесом и топливом признают сами неудовлетворительно решенным. Мировые судьи из дворян по избрании крестьянами, две инстанции, вторая из собрания всех мировых судей уезда, полагается их по 3 или 4, смотря по обширности округа, решают дела окончательно. Достать положения невозможно, П[анин] не допускает гласности. Когда утверждено будет, напечатают 250 т[ыс.] экземпляров для раздачи помещикам и волостным.

Хлеб здесь в цене не упадает, напротив, вчера хлебник из Нового Иерусалима сказывал Поджио, что цена на муку поднялась. Овес будет дорог. Может быть, будет требование за границу; в Германии постоянные дожди мешали уборке.

Прощай на сей раз, душа моя, расцелуй мужа и детей. Христос с вами.

[Приписки на полях:] Ваня привез Сашин портрет и отдал Кат[ерине] Дм[итриевне]. Я повесил большой венок на крест, Надя приговорила посадить цветы. Кто-то еще, не известный мне, украшает могилу цветами. Маша здесь, я сейчас иду к ним2.

Писем я не нашел ни от кого; твое получил из Пе[тер]бурга и Л[арисы] А[ндреевны] получил.

К ним адрес: ка Крюковскую станцию железной дороги, оттуда в сельцо Сокольское г. Дарагана.

Ваня вас обнимает, Федя кланяется. Сестры нет, обедаю сегодня у Ип[полита] Ив[ановича].

*«в законодательной форме» написано поверх строки.

ГАИО, ф. 774, oп. 1, д. 246, л. 158-159 об.

1 А.В. Поджио с семьёй в 1860 г. поселился в имении своего сибирского знакомого К.Я. Дарагана в с. Никольском Московской губ., где его навестил С.П. Трубецкой.

2 Скорее всего М.А. Трубецкая и её семья.

246. Е.И. Якушкину

Москва, 28 августа [1860 г.]1

Я очень рад, что Ваня получил вчера от вас письмо. Я сам хотел писать к вам и спросить, как мне сделать с Быстрицким? Откуда взять сто рублей впридачу к тем ста, которые следуют от меня? Во всяком случае, я пошлю все двести рублей в следующую пятницу (2-го сентября)2. Это день приемный для денег. А вы меня уведомите, чем заменить одну половину этих денег. Если Свербеев обязался доставлять сто рублей, то я могу с кого после взять. У меня есть еще сто рублей артельных, которые прежде были назначены Соловьеву, а после вы отменили и писали, чтоб их передать Н.Щ.3, но по разъездам моим и печальным семейным обстоятельствам, я этого до сих пор не успел сделать. Буду о них ожидать дальнейшего вашего распоряжения.

Я сегодня еду с ребятами моими в Тверь, это последняя поездка, пора усесться на место; я только три дня и то как воротился в Москву из Петербурга, заехав по дороге к Поджио. Детей Ник[олая] Ром[ановича] я оставил здоровыми, он только в пути из Таурогена расшиб себе больно ногу. Очень грустен, как можно понять, но, благодаря бога, грусть такая не по его характеру, он уверяет, что нрав его в это время очень изменился и нетерпеливость сменилась кротостию.

Прощайте, будьте здоровы. Конечно, Федя вам кланяется. Наше почтение Елене Густавовне.

Ваш Трубецкой.

ГАРФ, ф. 279, оп. 1, д. 677, л. 14-14 об.

1 Год устанавливается по содержанию.

2 А.А. Быстрицкий сообщал Трубецкому из Хмельника 29 окт. 1860 г.: «Повторяю вам ещё, что я получил деньги, посланные вами мне, и за оные вам покорнейше благодарен и тем, которые меня не забывают» (ГАРФ, ф. 11433, oп. 1, д. 52, л. 11).

3 Н.Щ. - см. примеч. 1 к письму 222.

248. 3.С. и Н.Д. Свербеевым

Москва, 8 сентября 1860

Сегодня день рождения Дмитрия Николаевича и потому посылаю письмо [с] поздравлением вас, милые друзья мои. При этом случае я вспомнил, что, писав к вам пред 27-м августа, я забыл тогда поздравить тоже новорожденного, равно для тебя, моя Зина, и для меня дорогого. Сегодняшний новорожденный намерен завтра отправиться в Солнышково и оттуда к вам в Сетуху, где, говорит, намерен прожить донельзя. Приглашал меня приехать, чтобы от вас вместе возвратиться; вы и сами приглашаете меня, и я сам желаю провести с вами хотя несколько дней, но еще не знаю, как это устроить. Дело немудреное, и исполнение не трудное, только я еще не соображу, как распорядиться временем.

Сестра очень зовет на несколько дней в Аниково1; к[н]. Николай очень приглашает в Новое, куда я, как знаете, ехал и не доехал. Время прекрасное опять настало и так и вызывает вон из Москвы. А все-таки я не надеюсь, чтоб мне пришлось пользоваться им у вас, и скорее полагаю, что явлюсь к вам вместе с осенними дождями. Я считаю, что и для вас мое присутствие в подобное время будет приятным сколько-нибудь развлечением. И с моей стороны тут уже не будет никакого эгоизма, чего я не мог бы сказать в теперь стоящую приятную погоду.

Благодарю тебя, милая моя Зинуша, за присылку письма Зинаиды Ив[ановны]. Грустно было читать его и между тем тяжело и оторваться от чтения. Как наша бедная Саша страдала. Это, конечно, от болезни в кишках. Понимаю, как отрадно ей было в это время присутствие тетки. Она напоминала ей во многом матушку, а любящая душа Зинаиды Ивановны пришлась по душе бедной нашей страдалице. Не хочу более распространяться об этом предмете, и самому грустно, и на тебя грусть наведу, а надобно безропотно покоряться святой воле провидения. Кто знает тайны все провидящей предусмотрительности. Мы должны верить, что все ко благу, и так принимать определения всевышнего.

Письмо тетушки я тебе пересылаю с Дмитрием Николаевичем. Ты получишь его несколькими днями позднее этого, но верно.

Мои ребята пошли поздравлять за себя и за меня, а я не решился ехать обедать, как вчера приглашал меня рожденник. Дня четыре назад у меня сделалось колотье в спине, и я нахожу нужным не быть в гостях, пока осталось хоть слабое чувство. Оно, однако ж, не мешает мне пользоваться чистым воздухом и ясным небом. Близ меня сад Александровский, и я там посиживаю на скамеечке. Вчера вечером посетили меня ваши сестры Варв[ара] и Кат[ерина] Дм[итриевны]. В это время у меня был Басаргин, и часа два мы вели очень живой разговор преимущественно о раскольниках и сибирских миссионерах, между ними о знаменитом Макарии2.

Третьего дня просидели у меня сестра моя с Иппол[итом] Ивановичем]. По обыкновению приехали поздно, когда уже я перестал ждать, и мы расстались за полночь. Обедал у нас вчера Миша Муравьев, который совсем оставил Одесский лицей и приехал в Москву для окончания наук в университете. Он явился чрез Италию и Лондон.

От Ник[олая] Ром[ановича] известия не худые, исключая, что он много тревожится здоровьем Наденьки, воображает, что у нее болезнь матери.

Прошу расцеловать за меня малюток так же крепко, как я вас обоих целую и обнимаю. Ваня вас целует, Федя кланяется. Христос с вами.

[Приписка на первой странице:] Сейчас получил письмо твое и послал с Ваней для прочтения Катерине Дм[итриевне]. Что ж вывел Ник[олай] Дм[итриевич] из своей поездки к Я.?3 Там теперь Фокла, три дамы еще не приехали.

ГАИО, ф. 774, оп. 1, д. 246, л. 164-165 об.

1 Аниково - имение Е.П. Подчасской в Звенигородском уезде Московской губ. После её смерти перешло к И.С. Трубецкому.

2 Макарий (Глухарёв Михаил Яковлевич, 1792-1847), русский церковный деятель, миссионер, переводчик, архимандрит. В 1830-1843 гг. стоял во главе учреждённой Синодом «миссии для сибирских инородцев» (Алтайская миссия). Положил начало изучению языков тайцев, составлял словарь местных наречий, переводил церковные религиозные тексты на языки местного населения.

3 Я. - лицо неустановленное.