Забытый главнокомандующий

Традиционно князья Горчаковы считаются Рюриковичами. В «Бархатной книге» общим предком трёх ветвей рода указывается князь Роман Иванович по прозвищу Горчак. Это 15-е колено от Рюрика, праправнук святого Михаила Черниговского. Впрочем, нет никакой уверенности в том, что этот Роман Иванович вообще существовал. Поэтому уже дореволюционные исследователи и знатоки генеалогии весьма скептически относились к древним корням горчаковского рода, которые документально никак не прослеживаются.

Горчаковы никогда не были ни многочисленны, ни чиновны, ни богаты. Род князей Горчаковых внесён в V часть (русское титулованное дворянство) родословных книг всего двух губерний - Московской и Калужской. Просто для сравнения: князья Голицыны обозначены в V части десяти родословных книг - Московской, Тверской, Курской, Владимирской, Нижегородской, Полтавской, Рязанской, Смоленской, Тульской и Черниговской губерний.

Возвышение Горчаковых началось только в XVIII веке, ближе к его концу.

Отец нашего героя, князь Дмитрий Петрович Горчаков, представлявший довольно скромную костромскую ветвь рода, на пике своей карьеры, в 1816-1819 годах, состоял костромским вице-губернатором. Более он прославился как стихотворец, ныне напрочь позабытый. Любопытная деталь: в 1807-1810 годах Дмитрий Горчаков служил в Таврической губернии, в Крыму, и здесь написал стихотворение «Русский у подошвы Чатырдага» (1807), кстати, как говорили, запрещённое к печати по настоянию тогдашнего министра полиции Александра Балашова.

Дмитрий Горчаков был женат на Наталье Фёдоровне, урождённой Боборыкиной, и у Михаила Дмитриевича Горчакова имелся старший брат - князь Пётр Дмитриевич (1789-1868), также активный участник Крымской войны, генерал от кавалерии. По оценке академика Евгения Тарле, Пётр Горчаков был «абсолютно не способен к сколько-нибудь самостоятельной роли».

Здесь важны два момента. Во-первых, Дмитрий Петрович Горчаков приходился двоюродным братом Михаилу Алексеевичу Горчакову, отцу Александра Михайловича Горчакова (1798-1883), товарища Пушкина по лицею, крупнейшего русского дипломата, министра иностранных дел, канцлера Российской империи (с 1867-го) и светлейшего князя (с 1871-го).

Канцлер Горчаков прославился тем, что (знаменитая Циркулярная депеша от 19 октября 1870-го) смог сугубо дипломатическими усилиями преодолеть унизительные для России условия Парижского мирного договора 1856 года: Россия снова обрела возможность создать мощный Черноморский флот. Произведя несложные вычисления, можем установить: главнокомандующий в Крыму Михаил Горчаков приходился министру Александру Горчакову троюродным братом.

Во-вторых, дочь князя Михаила Дмитриевича Горчакова (в браке с Агафоклеей Николаевной Бахметьевой на свет появилось пятеро детей - сын и четыре дочери), Наталья Михайловна, была матерью выдающегося российского политического деятеля Петра Столыпина (1862-1911). Уверен, многие понятия не имеют, что в Севастополе, на Братском кладбище, упокоился дед Петра Аркадьевича по женской линии.

На вторых ролях

Чтобы хорошо понять психологию князя Михаила Дмитриевича Горчакова, надо пересмотреть эпизод из «Семнадцати мгновений весны» - знаменитый диалог в поезде между Штирлицем и генералом, командиром корпуса. Когда речь заходит о фельдмаршале Альберте Кессельринге, генерал говорит: «Тот, кто работает под началом какого-нибудь вождя, обязательно теряет инициативу. И ловкость приобретает, аналитиком становится, но теряет способность принимать самостоятельные решения».

Князь весьма достойно показал себя в период Наполеоновских войн, когда был молодым офицером. За Бородино получил крест Святого Владимира IV степени с бантом. Затем - Заграничные походы русской армии: сражения при Люцене, Бауцене и Дрездене, грандиозная Битва народов под Лейпцигом…

А потом на долгие 22 года Горчаков попадает под начало к фельдмаршалу (с 1829-го) Ивану Паскевичу, которого сам государь Николай I называл «отцом-командиром». Да, Паскевич мог воспитать очень хорошего генерала, при этом действительно раз и навсегда отбив всякую охоту к проявлению какой-либо самостоятельности и инициативы. Характером фельдмаршал обладал тяжёлым, военные заслуги имел очевидные, опыт огромный, влияние колоссальное; спорить с Паскевичем было сложно, да и опасно для карьеры.

Скорее всего, князь Горчаков и по природе своей был человек добрый, ответственный, бескорыстный, но достаточно пассивный.

Добросовестный исполнитель, он терялся в роли организатора и верховного командира.

«Одаренный с избытком всеми прекрасными качествами, свойственными человеку, он не вполне удовлетворял тому высокому званию, в которое был облечен, - писал о нашем герое русский военный историк Николай Дубровин. - Военная искра, находчивость, смелость и быстрота соображения не составляли принадлежности князя Горчакова. Он был человек нерешительный. Окруженный многими советчиками, он ко всем относился с доверием и поэтому не всегда сосредоточивал в себе единство действия».

Чёрная речка и Малахов курган

Сменив в феврале 1855 года светлейшего князя Александра Меншикова на посту главнокомандующего в Крыму, Горчаков, скажем прямо, энтузиазма не испытывал, но и пораженческих настроений у него не наблюдалось. Императору Александру II он писал: «Случись что, будем отбиваться как можем. Впрочем, я нисколько не теряю надежды, что с Божьей помощью нам удастся отбиться со всех сторон». Чуть позже, практически следом, Горчаков пишет военному министру князю Василию Долгорукову: «Ход дел в Крыму издавна весьма испорчен» - и добавляет, что даже с приходом обещанных подкреплений «я буду несравненно слабее неприятеля», «который стягивает сюда огромные силы».

Однако подчеркнём ещё раз: вплоть до гибели Павла Нахимова (28 июня 1855-го) князь и не помышлял о сдаче Севастополя. С этого же момента Михаил Дмитриевич считал, что защитники черноморской твердыни сделали всё возможное, и южную часть города русской армии придётся покинуть.

Но Александр II поддержал мнение генерал-адъютанта барона Павла Вревского, сформулированное так: «Общую атаку для поддержания гарнизона (Севастополя. - Ред.) следует предпочесть гибельной эвакуации без боя, и мы можем еще рассчитывать на шансы решительного удара, чтобы заставить неприятеля снять осаду».

Однако Федюхины высоты, которые предстояло атаковать русской армии, оказались практически неприступны…

Князь Михаил Горчаков полагал «…более благоразумным продолжать пассивную защиту до прибытия в Крым ополчений и гренадерских дивизий». При всём том спорить с императором Горчаков не мог.

Лев Толстой с едким сарказмом писал в своей «Песне про сражение на Чёрной речке»:

Барон Вревский, генерал,
К Горчакову приставал,
Когда подшофе:
«Князь, возьми ты эти горы,
Не входи со мною в ссору,
Не то донесу».

Итак, 4 (16) августа 1855 года - битва на Чёрной речке. Против русских сражались французы и оперативно прибывшие к разделу пирога сардинцы.

«Сражение, которого можно было избежать, которое практически ничего не решало, привело русских, как и ожидалось, к поражению, к катастрофе: более 8 тысяч убитых и раненых, гибель трех генералов - Н.А. Реада, П.В. Веймарна, П.А. Вревского. Потери французов оказались значительно меньше - около 2 тысяч человек», - писал севастопольский историк Владимир Шавшин.

Ещё 12 мая англо-французские войска захватили Керчь и разграбили город. Полуостров с востока был отрезан от материковой России.

Не по-августовски холодная суббота, 27 августа, стала последним - 349-м - днём великой обороны Севастополя. Пал Малахов курган. «Русские дрались как львы, - свидетельствовал современник и участник событий, французский офицер, - если они и потеряли дело, то они в полном праве могут сказать: не потеряли чести».

С британским высокомерием рассуждал историк Иэн Флетчер: «Возможно, Горчаков и не является военным гением, впрочем, таковых в этой трагической войне трудно обнаружить, но он не был так глуп, чтобы не распознать заведомое поражение, которым обернулась бы для русских длительная оборона Севастополя после захвата французами Малахова кургана».

Всю ночь с 27 на 28 августа и весь день 28 августа русские моряки топили свои оставшиеся корабли, взрывали пороховые погреба и склады. Когда последний русский воин перешёл на северную сторону, плавучий мост был уничтожен. Город буквально объяло пламя, два дня союзники не рисковали даже нос сунуть на южную сторону…

Лев Толстой свидетельствовал: «Выходя на ту сторону моста, почти каждый солдат снимал шапку и крестился. Но за этим чувством было другое, тяжелое, сосущее и более глубокое чувство: это было чувство, как будто похожее на раскаяние, стыд и злобу. Почти каждый солдат, взглянув с Северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам».

Сам глубоко потрясённый, император Александр II пытался утешить князя Горчакова, может, на наш нынешний вкус, и несколько неуклюже: «Севастополь - это не Москва, а Крым - не Россия. Через два года после сожжения Москвы наши войска маршировали по улицам Парижа. Мы - все те же русские, и Господь по-прежнему с нами».

Последние строки

Крымская война завершилась Парижским мирным договором, запретившим России укреплять берега Чёрного моря и иметь сильный Черноморский флот. С этим крайне неприятным условием, как мы уже знаем, разобрался другой князь Горчаков, Александр Михайлович, дипломат.

А генерал князь Михаил Дмитриевич Горчаков ещё послужил Отечеству, сменив своего умершего «отца-командира» генерал-фельдмаршала Паскевича на высоком и ответственном посту наместника царства Польского.

Каким он был, Горчаков? Не довольно ли будет указать, что в армии Михаил Дмитриевич получил прозвание «честный князь» - за простоту, прямоту, бескорыстие? Можно ли это сравнить с тем, как называли Александра Меншикова - «князь Изменщиков»? А русский народ - читайте Николая Гоголя - зря не скажет…

Игорь Азаров

Михаил Дмитриевич Горчаков

Выходец из знатного княжеского рода, сын небогатого костромского дворянина, Михаил Дмитриевич Горчаков родился в 1793 году. После окончания частного учебного заведения в 1807 году поступил юнкером в лейб-гвардии артиллерийский батальон.

Согласно краткому биографическому очерку, датированному 1872 годом (хранится в библиотеке «Таврика» Центрального музея Тавриды), М. Горчаков в том же 1807 году был произведен в подпоручики, а спустя два года, в 16-летнем возрасте, был командирован в Грузинский корпус, позже реорганизованный в Кавказскую армию. Здесь юный офицер принял боевое крещение, отражая наступление персидского отряда, шедшего из Делижанского ущелья в направлении стратегически важного Шамхорского моста.

Во время Отечественной войны 1812 года и заграничных походов русской армии в 1813-1814 годах Михаил Горчаков с особым отличием участвовал в Бородинском сражении, затем в боях под Люценом, Бауценом, при атаке немецкого Дрездена и в битве под Лейпцигом. За три военных года 21-летний князь стал кавалером орденов Св. Владимира 4-й степени с бантом, Св. Анны 2-й степени и прусского военного ордена «За заслуги». Как артиллерийскому офицеру ему, в знак особых отличий под Бауценом, был присвоен чин штабс-капитана.

В 1817 году М. Горчаков был повышен в звании до полковника и переведен в Генеральный штаб, а тремя годами позже назначен начальником штаба 3-го пехотного корпуса. В составе этого соединения Михаил Дмитриевич, уже в чине генерал-майора, участвовал в Русско-турецкой войне 1828-1829 годов. Умелые действия и личную храбрость он проявил у знаменитой Сатуновской переправы через Дунай, за что заслуженно был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

После окончания Русско-турецкой войны 1828-1829 годов М.Д. Горчаков был назначен генерал-адъютантом Его Императорского Величества и начальником штаба 1-го пехотного корпуса. В составе корпуса он принимал участие в польской кампании 1830-1831 годов, в сентябре 1831 года был направлен к фельдмаршалу, графу Паскевичу-Эриванскому на должность начальника штаба действующей армии. В 1846 году его назначили генерал-губернатором Варшавы, в 1849 году князь М. Горчаков вновь отличился в военных действиях, на этот раз на территории Венгрии.

Невольно возникает вопрос: почему при таком доблестном послужном списке князь М.Д. Горчаков не «прогремел» впоследствии на всю Россию как талантливый полководец, а, напротив, вошел в историю как нерешительный и недальновидный военачальник, «сдавший» Севастополь союзникам после 349-дневной его обороны в 1854-1855 годах?

Исследователи дореволюционного периода объясняли это двумя основными причинами. Одну из них биографы князя сформулировали так: «М.Д. Горчаков представляет собой редкий пример человека, одаренного самыми возвышенными душевными качествами, с характером, достойным всякого уважения, но которого как будто преследовала злополучная его звезда, не позволившая счастью слишком часто улыбаться ему». То есть, во всем виновата «судьба-злодейка».

Второй причиной называют долгое, 22-летнее пребывание М.Д. Горчакова под непосредственным началом деспотичного графа Паскевича, от диктата которого князя спас перевод на Дунай в 1853 году. Действительно, в таких условиях боевой генерал вполне мог растерять свой воинский пыл и отвыкнуть от решительных самостоятельных действий, которые нужно было принимать оперативно, а иногда и мгновенно.

Как бы там ни было, но в феврале 1855 года, сразу же после смерти Императора Николая I, новый самодержец России Александр II сместил князя А.С. Меншикова с поста главнокомандующего сухопутными и морскими силами в Крыму и назначил на его место князя М.Д. Горчакова, командовавшего Южной армией на северо-западном побережье Черного моря и реке Прут.

Михаил Дмитриевич прибыл в Севастополь 8 (20) марта 1855 года в очень сложное для города время. После побед в Альминском сражении 8 (20) сентября и в Инкерманском 24 октября (5 ноября) 1854 года, союзники основательно укрепились на подступах к Севастополю: англичане - в Балаклаве, французы - в Камышовой бухте. Это давало им возможность без помех проводить массированные артобстрелы городских кварталов и оборонительных линий русских войск.

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTE3LnVzZXJhcGkuY29tL2ltcGcvMjg0a2gwYkdiaEZNQktpalFKM2lJSkxiSXdhLW5KbWFnTVB4SXcvcS1ObXltMk4wQjQuanBnP3NpemU9MTM0N3g4OTkmcXVhbGl0eT05NSZzaWduPWVjMzA1YThjM2MxMjVhY2FiZjgwNmQ1OTQxYjcwN2YxJnR5cGU9YWxidW0[/img2]

Николай Васильевич Берг (художник). Д. Россов (литограф). Домик главнокомандующего князя Горчакова в лагере на Инкермане. Лист 12 из  «Севастопольского альбома Н. Берга». 1858. Бумага, литография тонированная. 30 х 41 см. Государственный исторический музей.

Прибытие в Севастополь нового главнокомандующего совпало с активизацией неприятельских действий. Князь М.Д. Горчаков поначалу тоже решил действовать активно. В ночь на 11 (23) марта 1855 года главнокомандующий назначил крупную вылазку в сторону неприятеля в районе Камчатского люнета (центральный участок оборонительной линии города). Общее руководство ночным наступлением князь поручил генералу С.А. Хрулеву, которого солдаты особенно любили за личную храбрость и доброе отношение к ним.

28 марта (9 апреля) 1855 года (согласно источникам 1904 года, это был «второй день Пасхи»), в 5 часов утра, началась вторая бомбардировка города (первая состоялась 5 (17) октября 1854 года. Тогда на Малаховом кургане погиб контр-адмирал В.А. Корнилов). К исходу дня, в течение которого союзники выпустили по Севастополю 160 тысяч снарядов, русские войска потеряли 6,5 тысячи защитников города.

Вскоре в Крыму высадился 15-тысячный корпус войск Сардинского королевства (Италия), и положение севастопольского гарнизона еще более осложнилось. Один из участников этих событий, К.Р. Семякин, в то время генерал-майор, сообщал в письме жене: «Дела Севастополя начинают принимать более грозное положение - союзники страшно мечут бомбы»..

С третьей декады мая 1855 года неприятель каждый день давал понять, что Севастополь должен быть взят англо-французами любой ценой. 25 мая (6 июня) 1855 года неприятель предпринял третью бомбардировку города, а 26 мая (7 июня) союзники буквально набросились на Камчатский люнет, Волынский и Селенгинский редуты, взяв их.

5 (17) июня неприятель предпринял четвертую бомбардировку города, а 6 (18) июня бросил на Севастополь более 50 тысяч войск. Особенно жаркая схватка разгорелась за батарею Жерве, примыкавшую к Малахову кургану. Именно события этого дня, героем которых вновь стал генерал Хрулев, запечатлены на монументальном полотне Панорамы «Оборона Севастополя 1854-1855 гг.». Потери англичан и французов 6 (18) июня составили 10 тысяч, русских - 5,5 тысячи воинов.

Чтобы сбить с неприятеля спесь, необходимы были активные действий за пределами города. К этому подталкивал М.Д. Горчакова император Александр II, да и многие генералы в Севастополе рвались на оперативный простор. И если бы главком Горчаков правильно выбрал место сражения, заранее выявил слабое место в рядах неприятеля, грамотно определил направление главного удара и, что немаловажно, четко продумал систему взаимодействия русских полков и дивизий, - он, возможно, и выиграл бы сражение на Черной речке 4 (16) августа 1855 года. Однако ни одно из этих условий, обеспечивающих успешные боевые действия, не было выполнено. В результате наши войска, так ничего и не добившись, потеряли 8 тысяч человек, в том числе трех генералов и 249 офицеров.

За годы штабной работы М.Д. Горчаков растерял главные качества боевого полководца. Кроме того, ему уже исполнилось 62 года и из прошлых качеств у него незыблемой оставалась лишь преданность Отечеству и воинскому долгу. Сражение на Черной речке главнокомандующий проиграл, после чего союзники начали обстреливать город с особой беспощадностью.

27 августа (8 сентября) 1855 года французам удалось захватить ключевую позицию в обороне Севастополя - Малахов курган. При этом французский генерал М. Мак-Магон со своей дивизией продолжал оставаться на этом бастионе, держа внизу, в резерве, еще одну дивизию. Отбивать курган означало положить тысячи солдат, не зная при этом, что же еще предпримет в ответ неприятель.

Главнокомандующий князь М.Д. Горчаков отдал приказ оставить город и перейти на Северную сторону. У генерала был немалый опыт в организации переправ. Дважды, в 1828 и 1853 годах, он делал это на Дунае, в 1831 году - через Вислу в Польше. И вот теперь пришел черед вывода войск из Севастополя. Участник событий генерал-адъютант А.П. Хрущов вспоминал: «Переход на Северную сторону продолжался до семи с половиной часов утра 28 августа (9 сентября н. ст. 1855 года - Авт.). Во время переправы неприятель не тревожил нас... Утром 28 августа взорвали наши береговые батареи 7-ю, 8-ю, 10-ю и Александровскую, а около двух часов пополудни взлетела на воздух Павловская батарея».

В конце 1855 года М.Д. Горчакова в Крыму сменил генерал-адъютант Лидере, а сам Михаил Дмитриевич, после смерти фельдмаршала Паскевича, стал в январе 1856 года наместником Царства Польского. В столице Польши Варшаве князь и скончался 18 (30) мая 1861 года. Согласно завещанию, тело М.Д. Горчакова было перевезено в Севастополь и погребено на Братском кладбище на Северной стороне города.

[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTMyLnVzZXJhcGkuY29tL2M4NTEzMjQvdjg1MTMyNDYwNS8xOGZlYWMvR1lFMk1QQWhSRGsuanBn[/img2]

Неизвестный художник XIX в. Портрет князя Михаила Дмитриевича Горчакова. 1861 (?). Масло, холст. 67 х 56 (овал). Государственный музей Л.Н. Толстого. Москва.