Е. Перкин
Московская ветвь рода Волковых
В Московской области в 28 километрах от Клина, в живописном месте на берегу реки Нудоли сохранился усадебный дом дворян Волковых. Род этот замечателен во многих отношениях. Его история прослеживается с начала XVI века. Волковы («славные и храбрые Волки») ведут свое происхождение от Григория Михайловича Волка, выехавшего из Литвы на военную службу с сыновьями Федором и Андреем в годы правления царя Василия III (1505-1533). Их потомки - участники Полоцкого и Казанского походов 1544 года, многих войн и сражений XVII и XVIII столетий.
Григорий Волк принадлежал к польскому рыцарскому роду Трубы. На гербе в серебряном поле щита - три черные трубы в золотой оправе (торжественными звуками сопровождавшие шествие героев), соединенные устьями, дворянские шлем и корона с пятью страусовыми перьями. В дальнейшем Волковы к трем трубам добавили внизу изображение перстня.
Существовало две ветви рода Волковых: младшая - московская и старшая - петербургская. Нас здесь интересует первая, к которой принадлежала Мария Аполлоновна Волкова (1786-1859), яркая представительница «грибоедовской Москвы». К сожалению, до нас не дошло ни одного ее портрета, хотя в роду был известный художник-миниатюрист Петр Аполлонович Волков.
Родители М.А. Волковой - Аполлон Андреевич Волков (1739-1806) и Маргарита Александровна, рожденная Кошелева. Отец вместе с братьями Александром и Алексеем в молодости служил в Семеновском полку, содействовал возведению на престол императрицы Екатерины II. Тетки Марии Аполлоновны - Анна и Екатерина - вырастили и воспитали целую плеяду известных в российской истории личностей.
Первая, будучи замужем за Николаем Ерофеевичем Муравьевым, приходилась матерью Николаю Николаевичу - основателю известной школы колонновожатых и бабкой целому «муравейнику» - Александру, Николаю, Михаилу и Андрею Николаевичам. Вторая была женой А.А. Саблукова. Ее сын, Николай Александрович Саблуков, оставил интереснейшие записки о временах правления императора Павла I, а также о заговоре и цареубийстве 1801 года. Внуки же - А.П. и Е.П. Бакунины-Полторацкие - являлись ближайшими друзьями А.С. Пушкина.
Вот в каком родственном окружении выросла Мария Аполлоновна Волкова - коренная москвичка, изобразившая разорение столицы французами в 1812 году в своих письмах к В.И. Ланской - ценнейшем литературном памятнике эпохи. «О М.А. Волковой, скончавшейся в девицах еще не так давно в Москве, в 1859 году на 74 году жизни, можно сказать только то, что эта личность была в той же степени замечательна и по своей образованности, и по своему уму, и по своему характеру, в какой она осталась малоизвестной большинству современного общества… Зато ее переписка дает все необходимое для характеристики этого лица. Москву, ее общество, нравы… после отечественной войны и накануне 20-х годов увековечил Грибоедов в своей комедии «Горе от ума». Это грибоедовская Москва отчасти уже исчезнувшая».
Если в пушкинском Онегине современники узнавали Д.В. Веневитинова, П.Я. Чаадаева, П.А. Вяземского, то образ прямого и независимого в суждениях Чацкого как будто был списан с М.А. Волковой. Она «была своего рода Чацким, Чацким без «горя от ума», это была натура, стоявшая гораздо выше окружающей ее среды и сохранившая в то же время самую нежную и невзыскательную привязанность к своему обществу; ее высокий ум и в той же степени высокое чувство уживались мирно и делали из нее, так сказать, московского Чацкого, который осуждает, но вместе с тем и любит; зато в действительной жизни она могла занять такое почетное место, что даже у нас, где личность приобретает весьма редко общественное обаяние без невыгоды для себя, Волкова была в тридцатых годах любимицей Москвы и в то же время пользовалась уважением свыше.
В переписке перед нами предстает человек широкой души и глубокой искренней веры. «Сама Мария Аполлоновна не была хороша собой, но зато привлекала к себе всех своею любезностью, образованием и чрезвычайно добрым сердцем». Письма М.А. Волковой - настоящая летопись московской жизни 1812-1818 годов. Здесь множество живых выразительных портретов: Ф.В. Ростопчин, М.И. Кутузов, П.Ш. Багратион, П.Х. Витгенштейн…
Большей патриотки, нежели она, трудно себе представить. После Бородинского сражения она пишет В.И. Ланской в Санкт-Петербург: «Что сказать тебе, с чего начать, надо придумать новые выражения, чтобы изобразить, что мы выстрадали в последние две недели… Я убеждена, что судьба Москвы произвела на тебя глубокое впечатление, но не могут твои чувства равняться с чувствами лиц, живших в нашем родном городе в последнее время перед его падением, видевших его постепенное разрушение и наконец гибель от адского могущества чудовищ, наполняющих наше отечество».
Письмо от 30 сентября из Тамбова: «Наш милый, родной город, некогда приют мира и счастья, представляет лишь груды пепла… Не успевшие бежать из города до вступления врагов постоянно подвергаются ужасным пыткам. Они лишены способов существования, одежду у них отобрали и беспрестанно заставляют их работать, обращаясь с ними варварски… Все наши церкви обращены в конюшни. Наполеон, иначе сатана, начал с того, что сжег дома с их службами, а лошадей поставил в церкви. Знаешь ли, что, несмотря на отвращение, которое я чувствую к нему, мне становится страшно за него ввиду совершаемых им святотатств. Нельзя было вообразить ничего подобного; нигде в истории не встречаешь похожего на то, что совершается в наше время».
22 октября М.А. Волкова с восторгом пишет: «Французы оставили Москву… Мы все обрадовались, как будто тяжкое бремя свалилось с плеч. Намедни три беглых крестьянина, разоренные, как и мы, пристали ко мне на улице и не дали мне покою, пока я не подтвердила им, что истинно в Москве не осталось ни одного француза. В церквах снова молятся усердно и произносят особые молитвы за нашу милую Москву, которой участь заботит каждого русского.
Не выразишь чувства, испытанного нами нынче, когда после обедни начали молиться о восстановлении города, прося Бога ниспослать благословение на древнюю столицу нашего несчастного отечества… О! Как дорога и священна родная Земля! Как глубока и сильна наша привязанность к ней! Как может человек за горсть золота продать благосостояние отечества, могилы предков, кровь братьев, словом все, что так дорого каждому существу, одаренному душой и разумом».
В 1813 году М.А. Волкова вернулась в Москву. Ее родной брат Николай Аполлонович состоял в действующей армии адъютантом графа Э. Сен-При в заграничных походах 1813-1814 годов. Правнучка М.А. Волковой М.С. Волкова в предисловии к опубликованной ею в 1912 году семейной переписке сообщала: «28 февраля 1814 года Сен-При взял штурмом Реймс, за что был награжден орденом Георгия 2-й степени. Между тем сам Наполеон, разбив пруссаков, из Суассона повернул на Реймс и неожиданно обрушился на отряд гр. Сен-При… В самом начале боя ядро поразило плечо (Сен-При), раздробило руку и сбросило с лошади, он сильно расшибся и лишился сознания».
Молодой адъютант вынес с поля боя своего командира, за что был награжден Георгиевским крестом. Запись о сражении под Реймсом, смертельной ране Сен-При и отличии Волкова занесена на мраморные доски во внутренних проходах храма Христа Спасителя…» Брат говорит, что невозможно передать, до какой степени это грустное событие огорчило весь корпус. Сен-При оплакивают как отца… О своем подвиге не говорит ни слова, приятно видеть такую скромность в 19-летнем мальчике… К стыду нашего века надо признать, что редко можно встретить людей, подобных Сен-При. Дай Бог, чтоб наш Николенька наследовал его добродетели».
М. Гершензон в своей книге «Грибоедовская Москва» делает предположение: «13 мая 1814 года поздно вечером, не предупредив родных, приехал домой прямо из только что занятого русскими Парижа 19-летний Николай, брат той Волковой, чьи письма к В.И. Ланской имел в руках Л.Н. Толстой во время своей работы над «Войной и миром»; приезд Николеньки Волкова, описанный в этих письмах, без сомнения, и подал ему мысль изобразить сходный приезд Николеньки Ростова».
После возвращения на родину Н.А. Волков вышел в отставку и занялся сельским хозяйством, затем основал Горенскую бумагопрядильную мануфактуру под Москвой, изделия которой широко славились. Как московский уездный предводитель дворянства в 1858 году участвовал в подготовке реформы по освобождению крестьян. Женатый на Екатерине Андреевне Оболенской, Николай Аполлонович оставил многочисленное потомство.
Мария Аполлоновна имела еще двух братьев: Сергея, женатого на Д.Ю. Виельгорской, и Михаила - на баронессе У.О. Гюбш. Двоюродным братом Марии Аполлоновны был любимец всей Москвы Александр Александрович Волков - полицмейстер города, исполнявший свою должность в течение 28 лет и заслуживший самую искреннюю признательность москвичей. «Делать добро или по крайней мере угождать всякому по возможности было во всю его жизнь беспрестанным и любимым его упражнением.
Он любил негу, удовольствие, был, что иные называют, Сибаритом, другие Эпикурейцем, и со всем тем, сколько раз случалось ближним его быть свидетелями, как он, бывало, охотно и безропотно вставал из-за стола или отказывал себе в нужном для здоровья его отдохновении, чтобы идти выслушивать скучного просителя, чтобы ехать со двора хлопотать за человека, вовсе ему незнакомого, только потому, что дело его было право и что он напрасно претерпевал угнетения».
«Волков имел в обхождении своем какую-то особенную ласку, радушие и ловкость, которые тотчас сближали с ним всякого… Посему не должно удивляться, ежели живши столь долго в Москве безвыездно, он имел счастие снискать всеобщее уважение и любовь. За оказываемые им услуги не требовал он возмездия и не жаловался на неблагодарность других; но зато сам никогда не забывал сделанного ему добра». А.А. Волков был женат на Софье Александровне Римской- Корсаковой и имел четырех сыновей и пять дочерей.
Сама Мария Аполлоновна так и не вышла замуж и посвятила свою жизнь воспитанию племянников, а также дочери своей подруги В.И. Ланской - Анастасии Перфильевой. Она была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, ее ум ценил и любил с ней беседовать император Николай I. В дружеских отношениях с М.А. Волковой состояли П.А. Вяземский, братья М. и И. Виельгорские, дядя А.С. Пушкина - Василий Львович Пушкин.
Дружила она и с родителями будущей жены Л.Н. Толстого Андреем Евстафьевичем Берсом и Любовью Исленьевой. 13 октября 1863 года А.Е. Берс, поглощенный поисками материалов для «Войны и мира», извещает писателя: «Тебе кланяются Перфильевы. Настасья Сергеевна, узнавши о том, что ты намерен наградить нас романом эпохи 12-го года, предложила мне послать тебе письма Марьи Аполлоновны Волковой, которые она писала Ланской в 1812, 1813. Теперь читаю эти письма 1814 года. Для меня они интересны в высшей степени. Она говорит в своих письмах о лицах, которых она знала в молодости, а я всех их под старость».
При пожаре Москвы у Волковых сгорел дом, и они чаще стали бывать в своем имении Высокое в Клинском уезде, купленном в 1793 году родителями Марии Аполлоновны. Деревянный двухэтажный дом с портиком из четырех колонн упрощенного тосканского ордера сохранил в общих чертах свой первоначальный облик до наших дней. Как считают специалисты, основное здание было сооружено в 1813 году. Одноэтажные флигеля построены позднее - в 1823-1826 годы. Вот как выглядела усадьба в XIX веке:
[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTY3LnVzZXJhcGkuY29tL2MyMDUzMjQvdjIwNTMyNDg5OC8zNzgxNS81ZDB2RXVfYXJSay5qcGc[/img2]
«Усадебный дом в Высоком большой, просторный, в два этажа с ампирным портиком, два десятка комнат с залой, умещающей в себе маскарады и балы на много персон и благотворительные концерты… При доме громадное дворовое место… Здесь рядом флигеля-особняки и службы, конюшня, каретные сараи, помещения для дворни семейной и холостой… В доме множество крепостной прислуги, кучера и мальчишки-форейторы, прачки, кухарки и горничные. В доме, кроме своих, живут какие-то старушки-приживалы».
А вот современное описание: «К югу от главного дома с площадки-террасы раскрывается великолепная панорама заречных далей. Романтичен «английский» парк усадьбы, преимущественно с лиственными насаждениями, разбитый на склонах возвышенности вдоль береговой линии р. Нудоли… Высокое является одним из немногих сохранившихся в Подмосковье архитектурных ансамблей эпохи русского классицизма, выстроенных целиком из дерева». К дому ведет прекрасная липовая аллея, по обе стороны дома растут огромные лиственницы. Сады Высокого были знамениты в округе.
Из письма М.А. Волковой к В.И. Ланской от 18 августа 1817 года: «Мы живем как в Калабрии или Сицилии. Шпанских вишень пропасть. Их множество увезли за границу, здесь мы их едим, варим, маринуем и все-таки не знаем, куда их девать». В Высокое часто приезжали гости из Москвы. Здесь проходили литературные и музыкальные вечера: хозяйка прекрасно пела и играла на фортепьяно, обладала актерским дарованием.
Но все в прошлом. Сегодня «рядом с небольшими уютными постройками усадьбы возведен пятиэтажный корпус дома отдыха, нарушивший масштаб памятников зодчества и парка». Вот уже более десяти лет усадьба пустует и стремительно разрушается…
