IV.

В Комитет, высочайше учреждённый1

Гвардейского экипажа лейтенанта Арбузова

Прошение

Обвинение своё дополняю с сердечным раскаянием преступным поступком который состоит в словах сказанных мною фельдфебелю повторить кои я не в состоянии ни письменно ни словесно; всякого наказания сознаюсь достойным но ежели десятилетняя вернейшая служба заслуживает какого-либо снисхождения, то умоляю вас оказать мне оное следующим: несчастные Беляевы и Дивов виновны по одному мечтательному вольнодумству и до знакомства с злодеем Завалишиным никогда исключая мечтательности идеи вредной правительству не имели.

Ежели они в настоящее время по молодости своей не успели заслужить милосердие за поступки свои, то на будущее время уверен, зная их коротко, что употребят все силы и средства дабы соделаться сего достойным; поступки же их возложить на меня и для примеру злодеянию или легковерности расстрелять.

Ежели сие милосердие будет мне оказано то чтобы отнять и тень надежды у злодеев представить сие в каком-либо ином виде пред смертию принимаю на себя все преступления и подтвержу сие словесно всем кто пожелает знать; пример сей ежели и есть ещё где-либо злонамерные заставит молчать а легковерность обратит от заблуждения, я же сужу по состоянию своего здоровья что жизнь моя не долго продолжиться почему сочту себя счастливейшим не быв полезен жизнью если смерть моя хоша малостью будет служить для блага моего Государя то испущу последний вздох благословляя его.

По тайному обществу никаких открытий сделать не могу; всё что известно, сколько позволила ныне расстроенная моя память мною открыто, были ли ещё где совещания и в чём они состояли мне неизвестно; дополнение к сему может сделать Завалишин, ибо я наверное заключаю что он, настоящий член сего общества и известен обо всём, хотя и старается показать, себя сколько я мог заметить из вопросов высочайше учреждённого Комитета, совсем в противном виде.

Доказательства мои на сие следующие: видаясь с ним почти каждый день по сие время, осталось в памяти множество его злодейских изречений и именно: когда мы уже стояли на большом рейде в готовности к походу, он приезжал на корабль и говорил, что какое-то назначение было в петергофский праздник; говоря, что, может быть эскадра, придя на кронштадтский рейд, увидит вовремя перемену.

По приходе нашем он же говорил, что всё уже было готово ко дню петергофского праздника, но отложено по каким-то обстоятельствам; с ним же в продолжении сего времени повстречался случай такой, как он говорил, что едва ему ненужно было бежать из России; утверждал, что уже был приискан американский купеческий корабль.

Ещё его же слова: что сыскан такой человек, что понукать не нужно, но за самим с кинжалом ходить надобно, а в заключение множество средств для совершения злодеяния, преобразования государства, законов и даже какого-то перемежевания земель - из чего я заключаю что всё сие не выдумка фанатизма вольнодумства, но должно что-либо быть основательнее сего.

Орден восстановления, как он сказывал, состоит также как родословная, только голову или начало составляет один; существование его во всех государствах; принося раз книгу, ежели могу запомнить взгляд политической истории Европы и именно ту часть где в Испании говорена речь в заседании кортесов о том что в 1812-м году они были признаны a ныне сочтены вредными, делая на сие разные толкования.

Когда я спросил: как он получает книги сии? Он отвечал, что чрез испанскую миссию; а из сего ныне я полагаю, что сим способом он и подобные злодеи, могли иметь полное во всём сношение; множество мог бы ещё сказать объяснений что он не то, чем показывается высочайше учреждённому Комитету, если б ослабевшая ныне моя память мне позволяла.

Время знакомства моего с ним никак не могу истинно вспомнить; знаю только что я его увидел в квартире лейтенанта Кюхельбекера с Лутковским, где были Беляевы и, вероятно, с точностию в силах определят сие.

Я от мечтания сделался вольнодумцем; коварным злодейством и многие тёмные по сие время для меня обстоятельства соединясь с безрассудною опрометчивостью сделали меня полным преступником достойным всякого наказания.

Прошу высочайше учреждённый Комитет исходатайствовать монаршую милость несчастным Беляевым, Дивову и унтер-офицерам! Всю цену сего достойно будут чувствовать, прославляя богоподобное милосердие августейшего монарха! А коварство и злодеяние, ежели есть ещё, само собой уничтожится от стыда и удивления.

Виновен без снисхождения что дозволил злодею Завалишину говорить для мыслей и слуха моего неизвестные злодеяния; ещё более достоин наказания обретя им же поданную мысль о вывозе за границу. Никак не могу припомнить увеличивающих постепенностей в адских его предложениях кои он наконец довёл в разговорах до того, что осмелился объявить преступнейшие намерения.

Уверен твёрдо в правосудии вашем, что он получит достойную мзду своих злодеяний; мне же ничего не остаётся более как умереть вернейшим подданным моего государя и быть смертью своей сколько возможно полезным ему, хоша в жизни и не успел сего оказать.

Гвардейского экипажа лейтенант Арбузов

Прошу высочайше учреждённый Комитет спросить Завалишина: когда раз я неожиданно от развода зашёл к нему, то в сие время видел у него большого масштаба, как употребляются в плавании, новейшие морские карты в ходобе иностранных портов на испанском языке, но когда я спросил: где он взял и зачем ему? - на что он, растерявшись, отвечал: что получены от знакомого испанца которого давно просил достать их, - и сие обстоятельство даёт ныне мне подтверждение, что мысль его о вывозе царствующей фамилии за границу, имела у него какое-либо основание.

Лейтенант Арбузов2

1826-го года 20-го апреля

Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф

1 Наверху листа помета: «21 апреля 1826».

2 Прошение написано А.П. Арбузовым собственноручно.