ХI

Милостивый государь, Александр Лукич! Вам известны обстоятельства, заставившие меня отложить ответом на письмо ваше от 6-го января. При том я еще откладывал в ожидании, что обстоятельства мои сколько-нибудь поправятся и подадут возможность оказать вам хотя небольшую денежную помощь. Но я обманулся в своих ожиданиях. Четыре месяца живу, занимая по самым мелким суммам для удовлетворения потребностей, необходимых довольно значительного семейства. Из этого признания вы усматриваете уже, что ответ мой на требование ваше должен быть повторением сказанного уже много. К прискорбию моему я должен еще раз сказать, что не могу обнадежить вас моею помощию в случае переселения и доставить вам средства к основанию предполагаемого вами обзаведения.

Я вполне постигаю все ваши бедствия, но что же мне делать, когда не имею средств прекратить их. Могу ли обещать вам что-нибудь положительное, когда не имею возможности предвидеть, в состоянии ли буду исполнить свое обещание. Доходы мои так неверны, что я заранее не могу делать никакого предположения, а капитала я не имею. Постоянный недостаток в деньгах есть недуг, которым страждут все те лица, на которых вы полагаете вашу надежду. Вы провели с нами 10 лет в Чите и Петровском заводе; вы знаете, что многие из нас не имеют средств сами собою существовать, положение же наше лишает всякой возможности снискать себе пропитание посильными трудами. Все таковые требуют вспоможения.

Приезд сенатора и жандармского окружного начальника подают надежду, что разрешены будут средства существования, доселе бывшие нам недоступными. Не упускайте этого случая, обратитесь, как уже и прежде я вам указывал, к г. губернскому штаб офицеру, объясните свои нужды и просите того, что может подать вам надежду улучшить ваше положение.

Между тем я охотно берусь снабжать вас по возможности на теперешнем месте вашего жительства и потому прошу вас написать ко мне, что и в каком количестве вам нужна ежемесячно. знаю, что это письмо вас не удовлетворит. Знаю, что оно, к несчастию, не изменит вашего положения; но я должен был показать вам вещи в действительном их положении, и не обманывать вас надеждами, которых исполнение не в моей власти. При желании вам и семейству вашему доброго здоровья, имею честь быть, милостивый государь, ваш покорный слуга

С. Трубецкой.

20-го февраля 1844 г. Оек.

При сем посылается полпуда свежей рыбы, 10 ф. свеч сальных и мешок с некоторыми вещами, оставшимися от покойного Федора Федоровича, на которые вы найдете употребление: таз медный, два подсвечника и с'емы.

XIII.

Милостивый государь, Александр Лукич!

Из письма вашего от 31 марта я вижу, что вы действительно ничего не поняли из переданного вам от меня Осиповым, ибо заключаете, что я требую от вас услуги, которой вы не в силах мне оказать. Дело было следующее: - Я на-днях перевожу семейство мое в город, дом мой остается почти пуст, вы давно желали избавиться Тугутуя, о чем много раз ко мне писали и требовали моего содействия, но оно было такого рода, что превозмогало мои способы. Нынешний случай давал мне средства без всякой просьбы с вашей стороны к начальству, успокоить вас жилищем, прислугою и содержанием, в замен чего получил бы я от вас ту услугу, что на время моего отсутствия, дом мой не оставался бы без хозяина.

Услышав от Осипова, что он едет в Тугутуй, я поручил ему предварительно спросить вас, угодно ли вам будет переехать жить в Оек? К этому простому вопросу он, как видно, прибавил свои рассуждения и предположения, которые дали вам ложное понятие о моем намерении. Неосторожность, сделанная мною поручить словесный, хотя и весьма простой вопрос уму необразованному к понятию простых вещей, заставляет меня об'яснять вам теперь то, о чем я хотел писать тогда, когда узнал бы, что вы согласны переехать в Оек. Я надеюсь, что изложенное оправдает меня перед вами и удостоверит вас, что я не имел в виду сделать из вас для себя работника, а думал по мере моих сил сделать вам приятное.

Прошу вас простить мне мою ошибку, и имею честь быть, милостивый государь, ваш покорный слуга Сергий Трубецкой.

5-го апреля 1845. Оек.

XV.

Милостивый государь, Александр Лукич!

Я получил письмо ваше от 4-го сего месяца, в котором вы говорите о бедственном вашем положении и требуете моей помощи. Вы знаете, что в последней я вам не отказываю и всегда готов сделать, что могу по силам моим. Если я не удовлетворяю вполне вашим надобностям и не успеваю в моих намерениях оградить вас от той нищеты, которую вы часто терпите, то позвольте вам сказать, что вы сами тому главным препятствием. На 70-верстном расстоянии я имею от вас сведение только тогда, когда получаю от вас письма; я не имею средств чаще иметь о вас известие.

Есть множество мелочных нужд ваших, которых я удовлетворить не могу, но которые, между тем, составляют важное лишение. Вы целые три года приступали ко мне, чтобы я избавил вас Тугутуя, тогда, когда это не зависело от меня; когда же я мог дать вам убежище в собственном моем доме, где вы могли иметь прислугу, светлую горницу и где вы не имели бы случая терпеть голод, вы отказались принять мое предложение и обидели меня предположением, что я хочу сделать себе из вас слугу. Посылка в Тугутуй не всегда мне возможна, и доставление нужного вам сопряжено с затруднениями и излишними без малейшей для пользы вашей расходами. Теперь у меня в Оеке хлеба нет, я должен купить в городе, чтобы послать к вам; одна пересылка будет стоить десять рублей... Кому из нас обоих эта излишняя трата полезна будет?

Вы хотели, чтобы я послал вам корову. у меня тогда молочных не было, но если-6 и были, то должно бы было послать и корму для нее, чего я не мог бы сделать, и корова осталась бы для вас бесполезною. При первой возможности я доставлю вам, что можно будет, но каким образом доставлять вам мясо и рыбу в течение лета, я средств не придумаю; те, к которым я прежде прибегал, оказались для вас неудобны.

Извините, что я вам решился сказать истину, что вы сами препятствовали улучшению вашего положения, особенно в течение последнего года. Если вы хотите, то я и теперь могу приютить вас в Оеке. но это не есть требование с моей стороны, и пользы для себя в переселении вашем я не ищу и никакой не вижу, но если повторяю предложение, то единственно потому, что полагаю, что положение ваше будет сноснее. Ваш покорный слуга

С. Трубецкой.

6 мая 1846.

XVII.

1847 год. Получено 18 февраля в вечеру

Милостивый государь, Александр Лукич! Письмо ваше от 31-го января я имел честь получить несколько дней тому назад. Оно дошло до меня нескоро, потому что прислано чрез волостное правление. Отвечать вам на него я случая не имел, а посылать нарочного из города стон? 30 рублей. Вы мне в этом письме, между прочим, отвечаете на записку, в которой я вас уведомлял, что если вам угодно получать двойное от правительства пособие, то вы должны теперь же написать о том к губернатору или исправнику, чтоб они могли внести вас в представление, которое будет подано на-днях г-ну генерал-губернатору.

Вы меня в самых жарких выражениях благодарите за это уведомление и поручаете мне хлопотать о вас, сами же не пишете ни к тому, не к другому из лиц, мною назначенных. По прежним данным я действительно полагал, что оно так будет и что вы сами для себя не захотите сделать никакого шага. Но признаюсь, я не понимаю почему, когда вы сами для себя не хотите ничего сделать, то почему находите вы, что я обязан прилагать попечение о всех ваших нуждах.

В теперешнем случае вы сами лишаете себя на текущий год 200 руб. лишнего дохода, что при ваших средствах, кажется, составляет значительное количество. Впрочем, это дело ваше, а не мое. В письме же вашем от 31-го января вы извещаете меня, что на февраль у вас нет никаких припасов ни даже дров. В полученном сей час мною чрез нарочного посланного вами от вчерашнего дни, вы подтверждаете, что у вас чаю нет, табаку нет, мяса нет, рыбы нет, муки пшеничной нет, муки ржаной нет, свечей нет, жена и сын в лохмотьях.

Признаюсь, я опять не понимаю, почему у вас этого ничего нет, когда я для того послал вам деньги, чтобы вы могли все припасы закупить (исключая табаку, чаю и сахара). Я именно просил вас не обременять меня закупкою для вас муки и прочего подобного, потому что я не инею никакой возможности вам это доставлять. Я не понимаю, каким образом вам неугодно нисколько войти в мои обстоятельства, а угодно заставлять меня делать именно то, от чего я прошу вас меня уволить.

Сверх всего этого я должен вам сказать, что если ста рублей асс. вам едва стало на муку, мясо и дрова на шесть недель, то я не нахожу себя в состоянии оказывать вам впредь вспоможение. Я сам лично не имею никакого имущества, и то, что я уделяю вам, я должен брать у жены моей и детей, и вы не одни, которые требуете моего вспоможении. У меня есть товарищи, с которыми я обязан делиться, и которых я не могу оставить в нужде.

Вы пишете также, что жена ваша и сын в лохмотьях; это я понял бы, если-б не высылал им на одежду в течение прошедшего. года. Теперь я решительно не знаю, что могу для вас сделать. Все испытанные мною средства были без успеха, вас не удовлетворили, а мне наводили неприятности. Сначала я поручил доставлять вам все нужное для продовольствия вашего крестьянину, пользующемуся общим уважением в волости; после нескольких месяцев он вынужден был просить меня уволить его от этой обязанности, после того я просил голову, вы остались недовольны. Потом, пока имел возможность, сам доставлял к вам, и, наконец, когда и эта возможность для меня прекратилась, я послал вам столько денег, что надеялся, что вы себя необходимым продовольствием обеспечите на несколько месяцев. И в этом ошибся. -

Денег я теперь не имею и долго еще иметь не буду. Если вы хотите их иметь, то можете написать к исправнику, или даже к трактовому заседателю, чтоб он представил о выдаче вам вперед: генерал-губернатор часто разрешает такую выдачу. Пока мне прошу об этом не относиться потому, что я не могу говорить и просить вместо вас. Я уже не раз приготовлял для вас средства, которыми вы не пользовались, а собою я не могу представлять пред начальством ваше лицо. Вы сами это очень хорошо знаете, хотя поступаете, как-будто бы этого не знали.

Я с вашим же посланным пишу к голове и прошу его снабдить вас 5-ю мешками ржаного и 1 мешком пшеничного запаса, 2-мя саженями дров и, если он может, некоторым количеством рыбы соленой. Отсюда посылаю 2 фу чаю 6 фу сахару 2 фу табаку и 15 ф. рыбы свежей и 30 свеч. Чаю, сахару и табаку пришлю. еще к пасхе, а муки вам станет на 2 месяца, и если к тому времени получите деньги, то распорядитесь запастись оною, если же не получите, (что я буду знать), то я сделаю подобное нынешнему распоряжению.-Письмо мое будет вам неприятно, но мне невозможно было сделать его инаковым. Прошу вас оставить его без ответа.

Имею честь быть ваш покорный слуга

Сергий Трубецкой.

16 февраля 1847 г. Иркутск.