Братья Беляевы
Отец братьев Беляевых Пётр Гаврилович (1750-1810), безземельный дворянин, георгиевский кавалер, прослужив 35 лет в военной службе (в Рязанском пехотном полку), а затем некоторое время в гражданской, вышел в отставку в чине коллежского советника и поселился в Петербурге. По словам Александра Беляева, «это был человек чрезвычайно твёрдый, мужественный и прямой, не терпел лжи, хитрости, любил правду...» Для своего времени Пётр Гаврилович был очень образованным человеком, хорошо знал немецкую литературу, имел библиотеку из русских и иностранных книг. «Книги эти, - писал А. Беляев, - указывают на его любознательность и серьёзное направление его ума».
Ещё находясь на военной службе, Пётр Гаврилович женился в Выборге на шведке Шарлотте Андреевне Верениус (р. 1780). В Выборге, а затем в Петербурге у них родились четыре дочери. В Петербурге же родился 22 июня 1802 года сын Александр - будущий декабрист, автор «Воспоминаний о пережитом и перечувствованном».
В начале 1804 года семья Беляевых переехала из Петербурга в Пензенскую губернию, в село Ершово Чембарского уезда (ныне Белинский район Пензенской области). По предложению графа А.К. Разумовского Беляев стал служить управляющим его имениями в Пензенской и Тамбовской губерниях. В Ершове семья увеличилась ещё на два человека: родился сын Пётр, а затем и дочь.
Братья Беляевы провели своё детство в селе Ершове. Александр Беляев в своих воспоминаниях подробно описывает дом, в котором они жили после смерти отца, детские игры, говорит о домашнем учении. Учили мать и старшие сёстры, хорошо знавшие не только русский, но и французский и немецкий языки. Александр Петрович вспоминал, что однажды ему попался песенник, содержащий различные солдатские суворовские песни. По его словам, из этого песенника он «научился гордиться тем, что он русский, член великого народа, войска которого прошли Альпы, Дунай, Кавказ».
В 1813 году Александра Беляева увезли из Ершова в подмосковное имение князя Василия Васильевича Долгорукова - Волынщина-Полуэктово (ныне село Волынщино Рузского района Московской области). «Мы поселились в доме, занимаемом управляющим, потому что большой господский дом был разорён... Тут мы пробыли всю осень до зимы. А чтобы доставить какое-нибудь молодой княгине, князь (В.В. Долгоруков) пригласил в Полуектово известного исторического шута Ивана Савельевича», - вспоминал А.П. Беляев.
Детям в усадьбе скучать не приходилось. Они часто играли, например, в жмурки. При этом, шут Иван Савельевич, ловя детей и нагибаясь, чтоб их поймать, регулярно выбрасывал в воздух с характерным звуком достойный порции сероводорода, что веселило всю ребятню.
Когда наступили морозы, детям заливали для катания горку в роще у оврага рядом с речкой Рузой.
Из Полуэктова князь Долгоруков вместе с Сашей Беляевым ездил в уездный город: «В Рузе мы всегда останавливались в доме исправника. Город Руза, также как и другие города на пути следования неприятельской армии, представлял печальный вид разрушенных обгорелых зданий».
В самом конце года князь Долгоруков перевёз Сашу Беляева в Петербург. Вначале он жил в доме князя на Английской набережной (адрес не установлен), а в 1814-1815 годах в доме Долгорукова у Гагаринской пристани (ныне набережная Кутузова, 8). При содействии Василия Васильевича, 20 мая 1815 года Александр Беляев поступил кадетом в Морской корпус.
«Мы учились много, - писал он впоследствии, - четыре часа до обеда и четыре после обеда». Изучали математику, артиллерию, фортификацию, геодезию, историю, географию, английский и французский языки. По выходе из корпуса Александр Беляев 23 февраля 1820 года был произведён в чин мичмана (первый офицерский чин) и 5 марта зачислен на службу в Гвардейский морской экипаж.
Младший брат, Пётр Беляев, который был двумя годами моложе Александра, тоже учился в Морском кадетском корпусе (7.06.1819 - 1822), был произведён 1 марта 1822 года в чин мичмана и назначен в Кронштадт, но вскоре, 16 марта, переведён в Гвардейский экипаж.
В 1821 году во время отпуска Александр Петрович посетил Ершово и провёл там четыре месяца. В 1823 году он плавал на фрегате «Проворный» в Исландию, а в следующем году на том же фрегате - к берегам Франции и в Испанию. В составе офицеров этого корабля кроме Беляева были Е.С. Мусин-Пушкин, П.Ф. Миллер, Н.А. Бестужев, М.А. Бодиско - все будущие декабристы.
Зимой 1824-1825 годов А.П. Беляев, на этот раз вместе с братом Петром Петровичем, снова навестил Ершово. По дороге туда, они останавливались в Москве в доме А.К. Разумовского (ныне ул. Казакова, 18). «Помнится, что в Москве мы останавливались на Гороховом поле в доме графа Разумовского, у одного из уполномоченных по делам графа, с которым я был знаком через И.М.Ф. и который бывал часто у матушки в Ершове. Пробыв здесь очень короткое время, мы выехали из Москвы и без особых приключений проехали всю дорогу».
В Чембарском уезде Беляевы посетили многие помещичьи имения, встречались с знакомыми их родных и друзьями своего детства. После четырёхмесячного отпуска братья уехали в Петербург, где вскоре стали участниками событий 14 декабря.
Братья Беляевы формально членами тайного общества декабристов не числились, но они приняли активное участие в подготовке восстания и 14 декабря 1825 года находились вместе с экипажем на Сенатской площади. По словам А.П. Беляева, он и его брат были «большими энтузиастами свободы» и «готовы были на всякое действие». Решение пострадать за определённую идею было непоколебимо у молодых людей.
Свободолюбивые взгляды сложились у них, как и у многих других представителей передовой молодёжи, на русской почве. Первые впечатления Беляевых об окружающей действительности были связаны с годами их жизни в селе Ершове. В этом селе и в соседних деревнях им не раз приходилось видеть тяжёлые картины крепостного быта, произвол помещиков и местных властей. Позднее, приезжая в отпуск в родные места, они наблюдали подобные же картины народной жизни. Несомненно, что эти детские и юношеские впечатления оставили глубокий след в их сознании. Переезд в Петербург и общение с передовой молодёжью расширили и углубили представление о положении дел в стране.
Александр Беляев в своих воспоминаниях даёт подробную характеристику той обстановки, которая оказала влияние на развитие у него революционных взглядов. Он говорит о бедственном положении крепостных крестьян, о жестокостях помещиков и исправников, «выбивавших подушные сборы чуть ли не пытками», о телесных наказаниях, во время которых «забивали иногда людей даже до смерти», тяжёлой, двадцатипятилетней солдатской службе, о «бесконтрольном деспотизме Аракчеева» и т.п.
«В судах... господствовало кривосудие, - писал он, - взяточничество было почти всеобщим; процессы продолжались до бесконечности; кто мог больше дать, тот и выигрывал... и всё это было неизбежным следствием тогдашнего порядка вещей, в котором старший, кто бы он ни был, всегда был не начальником, а властителем и господином младшего, сильный слабого, богатый бедного. Никто не мог сослаться на своё право, потому что никакого права не было». «Можно себе представить, - заключал он, - какое потрясающее действие производило всё это... на умы и сердца».
Вольнолюбивые настроения усиливались под влиянием чтения передовой русской литературы. В это время появилась комедия Грибоедова «Горе от ума» и ходила по рукам в списках. «Наизусть уже повторялись его едкие насмешки, - говорил А.П. Беляев, - слова Чацкого «все распроданы поодиночке» приводили в ярость... «Полярная звезда», поэмы Рылеева «Войнаровский» и «Наливайко», ода Пушкина «Вольность» были знакомы каждому, сообщались и повторялись во всех дружеских и единомысленных кружках».
Оказали влияние «на умы и сердца» братьев Беляевых запрещённые сочинения, проникавшие в Россию из-за границы, а также революционные события на Западе. По возвращении в Петербург после первого отпуска в Чембарский уезд (1821) А.П. Беляев поселился в доме на Театральной площади (адрес не установлен), где жили знакомые офицеры братья Недобровы. У них часто собирались молодые люди для чтения книг. Беляев сблизился с ними. Читали сочинения Руссо, Вольтера, энциклопедистов и других писателей. Знакомство с прогрессивной литературой Запада сыграло свою роль. «От такого чтения во мне произошла перемена мыслей», - вспоминал он впоследствии.
Во время своего второго путешествия на фрегате «Проворный» А.П. Беляев и другие офицеры этого корабля познакомились в Гибралтаре с гимном Риего и испанскими революционерами (Рафаэль Риего - испанский революционер, видный деятель революции 1820-1823 гг., национальный герой испанского народа. Казнён по приговору королевского суда в 1823 г.).
«После нашего плавания в Испанию, - указывал Беляев в своих воспоминаниях, - где мы видели подвижников свободы... где слушали марш Риего и с восторгом поднимали бокал в его память, мы, конечно, сделались ещё большими энтузиастами свободы... Имя Меттерниха произносилось с презрением и ненавистью», а "революция в Испании с Риего во главе... приводила в восторг таких горячих энтузиастов, как мы и другие».
А.П. Беляев отмечал, что чем сильнее действовала реакция, тем неудержимее было в умах противодействие. Недовольны были все мыслящие и образованные люди, которые не могли не видеть всех безобразий тогдашнего порядка вещей.
Александр Петрович говорил о своём кружке «свободомыслящих», в составе которого он назвал кроме себя и брата офицеров Гвардейского экипажа А.П. Арбузова и Д.И. Завалишина. К ним надо причислить не названных Беляевым Николая Бестужева, К.П. Торсона, М.А. Бодиско, В.А. Дивова и других входивших в состав этой группы моряков. В кружке рассуждали о том, какое устройство более полезно для России: монархическое или республиканское.
«Все мы мечтали о республике, - указывал он, - все представляли себе золотое время народных собраний, где царствует пламенная любовь к отечеству, свобода никем и ничем не ограниченная, кроме закона, полное благосостояние народа». В кружке не только рассуждали, но и «были готовы на всякое действие, где надо жертвовать собой».
Следует отметить, что морская группа декабристов возникла и сложилась при активном участии К.Ф. Рылеева. Она имела постоянную связь со штабом готовящегося восстания.
Так братья Александр и Пётр Беляевы стали, по словам Михаила Бестужева, «настоящими декабристами из бывших на Сенатской площади».
Рано утром 14 декабря в казармы Гвардейского экипажа приезжали члены тайного общества Рылеев, Каховский и Якубович, с тем чтобы узнать настроение моряков. Каховский, испытывая решимость офицеров экипажа, между прочим, сказал: «Можно и отложить восстание до более благоприятного времени». На это А.П. Беляев возразил ему: «Нет, лучше не откладывать, если имеются люди, могущие вести временное правление. Другого такого случая может и не быть». Тогда Каховский сказал: «В таком случае станем действовать».
На гвардейских моряков декабристы особенно рассчитывали, так как почти весь офицерский состав экипажа в той или иной мере был связан с Северным обществом. Офицеры Арбузов, братья Беляевы, Бодиско и другие вели среди матросов соответствующую агитацию, готовя их к открытому выступлению. В этот день, 14 декабря, после ухода Рылеева с товарищами на дворе экипажа произошли следующие события.
Бригадный командир Шипов, под начальством которого находился экипаж, пытался привести моряков к присяге Николаю, но офицеры и матросы отказались от этого. Раздавались крики о том, что надо идти на Сенатскую площадь. Шипов арестовал ротных командиров и отправил их в казармы, но они были освобождены братьями Александром и Петром Беляевыми.
Появление на дворе Н. Бестужева и В. Кюхельбекера, сообщивших о событиях на Сенатской площади, решило дело. В это время донеслись выстрелы. Послышались крики: «Ребята, что вы стоите? Слышите стрельбу? Это наших бьют!» Вслед за этим раздалась громкая команда Николая Бестужева: «За мной! На площадь!» И возглавляемый им экипаж с развёрнутым знаменем двинулся со двора и направился на Сенатскую площадь, прибыв туда около часу дня. Моряки встречены были горячими приветствиями восставших войск.
После подавления восстания экипаж возвратился в казармы, где моряки были насильно приведены к присяге. Ночь была проведена неспокойно, вспоминал Беляев. Петербург представлял собой город после штурма. Всю ночь горели костры. Войска были размещены по всем частям. Конные патрули целыми отрядами разъезжали по пустынным улицам, потому что никто не выходил из дому.
Утром 15 декабря семерых офицеров морского экипажа, в том числе и братьев Беляевых, арестовали. Три недели их держали на главной гауптвахте, а 3 января 1826 года отправили в Петропавловскую крепость, где они содержались в камере № 22 Екатерининской куртины.
Через некоторое время Александр Беляев был вызван в Следственный комитет по делу декабристов для допроса. Когда ему развязали глаза (арестованных водили на допрос с завязанными глазами), он увидел огромный стол, покрытый зелёным сукном, и сидящих вокруг него членов комитета - важных генералов со звёздами. Допрашивал его А.И. Чернышёв. Первый допрос был короткий:
- Кто вас вывел на площадь?
- Мы вышли сами.
- Кто вас побудил на это дело?
- Никто.
- Бестужев был у вас?
- Был.
После этого арестованному снова завязали глаза и увезли в крепость. Подобным же церемониям и допросам подверглись и все остальные его товарищи.
Вскоре А.П. Беляева разлучили с братом и друзьями и заключили в одиночную камеру № 14 Невской куртины. В этом «4-аршинном пространстве», по его словам, стояли кровать и небольшой стол, а на нём лампадка с фонарным маслом, «копоть от которого проникала в нос и грудь». Окно было замазано и закрыто железной решёткой. Александр Петрович вспоминал: «Одиночное, гробовое заключение ужасно... То полное заключение, какому мы сначала подверглись в крепости, хуже казни. Многие покушались лишить себя жизни, глотали стекло, ударялись об стенку... Другие поплатились рассудком, некоторые умерли».
Из показаний декабриста В.А. Дивова следственной комиссии стали известны некоторые подробности «вины» братьев Беляевых, и они снова были вызваны на допрос. А. Беляев вспоминает:
«Чернышёв грозно сказал мне:
- Если вы будете запираться и не сознаетесь во всём откровенно, ничего не скрывая, то ведь мы имеем средства заставить вас говорить.
На это я ему ответил:
- Напрасно вы меня стращаете; решившись на такое опасное дело, я хорошо знал, чему подвергался, и был готов на всё, следовательно, ваши угрозы на меня не подействуют».
При дальнейших показаниях Беляев исходил из того, что комиссии было уже известно. Такому же допросу был подвергнут и младший брат Пётр.
В «Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ» о вине Александра Беляева сказано: «Членом тайного общества не был, но о существовании и цели оного знал и склонялся ко введению республики, разделяя мнение о необходимости истребить царствующую фамилию. Узнав о замышляемом возмущении, решился принять в оном участие и 14 декабря внушал нижним чинам сомнение в присяге... На площади находился с экипажем».
О Петре Беляеве в «Алфавите» указано: «Желал видеть в России представительное правление... Узнав о предпринимаемом возмущении для введения конституции, решился участвовать в оном. 14 декабря ходил по ротам и, отклоняя нижних чинов от присяги, возбуждал их к неповиновению. На площади был впереди, кричал «Ура!» и ободрял солдат».
Братья Беляевы и ещё некоторые декабристы (всего 12 человек) были осуждены по IV разряду. Верховный уголовный суд приговорил их к ссылке в каторжную работу на 12 лет с последующим поселением в Сибири. Приговор был объявлен заключённым 12 июля 1826 года, а утром 13 числа моряков-декабристов вывели на берег Невы, посадили в арестантское закрытое судно и отправили в Кронштадт, чтобы исполнить над ними обряд лишения воинского звания.
На флагманском корабле адмирала Кроуна, у которого они служили, над каждым из них были переломлены сабли, сняты с них эполеты и мундиры, и всё это выброшено в море. Затем осуждённых посадили на то же арестантское судно и привезли обратно в крепость, где они содержались до отправления на каторгу. 31 августа 1826 года братьям разрешено было переписываться с матерью.
2 февраля 1827 года, поздно вечером, в казематах братьев Беляевых в последний раз загремели дверные затворы и появившийся плац-адъютант Трусов объявил им об отправлении в Сибирь. Их привели в дом коменданта крепости, где уже были М.М. Нарышкин и А.И. Одоевский. Сторожа принесли оковы и всех четверых посадили, заковали ноги и дали верёвочки в руки для поддержания цепей.
«С грохотом мы двинулись за фельдъегерем, которому нас передали, - вспоминал А.П. Беляев. - У крыльца стояло несколько троек. Нас посадили по одному в каждые сани с жандармом, которых было четверо, столько же, сколько и нас, и лошади тронулись». Ехали через Тобольск, Томск, Красноярск, Иркутск. 20 марта 1827 года прибыли в Читу.
(Приметы А.П. Беляева: рост 2 аршина 6 вершков, «лицо белое, чистое, продолговатое, глаза голубые, нос большой, широковат, остр, на левую сторону покрививши, волосы на голове и бровях светлорусые, на правой щеке природная бородавка». Приметы П.П. Беляева: рост 2 аршина 6 5/8 вершков, «лицо белое, чистое, круглое, глаза светлосерые, нос небольшой, остр, волосы на голове и бровях светлорусые»).
Сибирские дорожные впечатления немного места занимают в «Воспоминаниях» Беляева. Утомление от быстрой езды, холод, беспокойство от оков мешали наблюдению того, что встречалось ссыльным на пути. Однако запомнилось на всю жизнь гостеприимство сибиряков. Автор «Воспоминаний» описывает встречи с крестьянами на остановках, меблировку в их домах, их благосостояние и радушный приём. Он приводит такой случай. Как-то за Красноярском путники остановились обедать в первом попавшемся крестьянском доме и были поражены чистотой, порядком и обилием «кушаний и похлёбок, говядины, каши, жареной дичи, пирожных-колечек с вареньем».
В заключение был подан превосходный пенистый квас. От платы хозяева отказались. Конечно, здесь речь идёт о старожилах-сибиряках. Более высокий уровень жизни сибирского крестьянина по сравнению с крепостным Европейской России, его «благосостояние» и «зажиточность», заинтересованность в повышении производительности труда и т.д. декабристы объясняли отсутствием крепостного права в Сибири. Увиденное ими как бы подкрепляло одно из основных требований программы декабристов - уничтожение крепостной зависимости. «Тут-то мы с торжеством говорили, - писал Беляев, - вот что значит свобода».
Но декабристы увидели в Сибири и другое: нищету и бесправие многих тысяч людей. Особенно тяжёлым было положение каторжан и ссыльно-поселенцев. Тот же А.П. Беляев рассказывает, что, когда он уже был на поселении, редкий день проходил, чтобы на его двор не приходили люди, возбуждавшие горькие чувства. «Это были несчастные, оборванные, полунагие, босые каторжники, которые, приходя, останавливались перед окнами и без обычных нищенских выпрашиваний молча стояли до тех пор, пока им не выдавалось что-нибудь; тогда они безмолвно уходили».
В Чите Беляевы нашли многих из декабристов, приехавших раньше их. Началась каторжная жизнь: кандалы, выход только под конвоем, даже в самой тюрьме, разные принудительные земляные и другие работы, которые изобретало для них начальство, - всё это испытали на себе Александр и Пётр Беляевы.
Казённый паёк (8 копеек в день на человека) ни в какой мере не обеспечивал существование каторжан, и они должны были сидеть, по выражению А.П. Беляева, «на одном хлебе и воде». Первое время жили только благодаря заботам жён декабристов, присылавших в тюрьму разную провизию и кушанья своего изготовления. А.П. Беляев с благодарностью вспоминал: «Чего не приносили нам от этих чудных добрых существ!
Чего должно было им стоить наше прокормление! Каких хлопот и забот требовало оно от них лично, потому что это была дикая пустыня, а не столица, где с деньгами можно всё устроить... Где брали то, что нам присылали? Откуда они могли достать такое огромное количество провизии, которое нужно, чтобы удовлетворить такую артель?.. Эти великодушные существа, отказывая, я думаю, себе во всём, не переставали кормить нас».
В Читинской, а позднее в Петровской тюрьмах братья Беляевы жили в тесном содружестве с другими декабристами, являлись членами товарищеской артели. Заключённые добились того, что тюремное начальство отвело им место под огород. Огородником был выбран П.С. Бобрищев-Пушкин. Работали - копали, делали гряды и прочее - по очереди. А.П. Беляев вспоминал: «Овощи были превосходные, так что некоторые из них, как-то: морковь, свёкла, картофель и другие доходили до громадных размеров. Многие занимались изучением агрономии».
В Чите и Петровске братья Беляевы состояли в артелях мастеровых по самообслуживанию. Так, Пётр Петрович участвовал в работе артели по пошиву одежды, а Александр Петрович присоединился к группе столяров и, как он сам писал, «взял на себя сделать большой стол для обеда».
Очень напряжённой была умственная жизнь Александра и Петра Беляевых, что выразилось в их интенсивной работе по самообразованию. Братья приняли активное участие в деятельности «каторжной академии», в научных и литературных занятиях декабристов. Изучив английский язык, они перевели «Историю падения Римской империи» Э. Гиббона, романы Купера «Красный разбойник» и «Водяная колдунья». Свои переводы Беляевы читали на собраниях заключённых.
А.П. Беляев на всю жизнь сохранил светлые воспоминания о своих товарищах по заключению, об умственной деятельности ссыльных. Устройство «академии», пишет он, «было самой счастливой мыслью, достойной образованных и серьёзных людей». Там, в тюрьме, продолжает А.П. Беляев, «были собраны люди действительно высокой нравственности, добродетели и самоотвержения, и тут было так много пищи для ума и сердца, что можно сказать, заключение это... служило истинной школой мудрости и добра».
Вместе с другими декабристами братьев Беляевых перевезли из Читинской тюрьмы в Петровскую в сентябре 1830 года. Но уже в 1832 году они, как осуждённые по IV разряду, были освобождены от каторжных работ и отправлены на поселение. «Тут мы расстались навсегда с добрыми, преданными, истинными друзьями...» - с горечью вспоминал А.П. Беляев.
[img2]aHR0cHM6Ly9zdW45LTYxLnVzZXJhcGkuY29tL2ltcGcvSUtJYThoWC1ucFIzUlgxREdRNGQ4TEg2VFdwUzlyZXUtS3pLbWcvNS1YbkxLTHFZZG8uanBnP3NpemU9MTA1NngxNDE4JnF1YWxpdHk9OTUmc2lnbj1lZTUyYzhmM2I4OTNlMTYyYjNlMGQzMTY5OTI5YzBlMyZ0eXBlPWFsYnVt[/img2]
Николай Александрович Бестужев. Портрет Петра Петровича Беляева. [Начало 1836 г.] Бумага, акварель. 17,6 х 13,3, 18,1 х 13,9 см. Государственный музей истории российской литературы имени В.И. Даля.
Местом поселения Петра Петровича Беляева был назначен город Минусинск Енисейской губернии, и его тотчас же отправили по назначению. Александра Петровича Беляева сначала поселили при Илгинском винокуренном заводе Иркутского округа. Но вскоре было получено указание начальства о ссылке его в Минусинск, куда он и был привезён 8 июля 1833 года.
Минусинск - центр обширного, но малонаселённого округа, входившего в состав Енисейской губернии. В то же время он был далёкой и глухой окраиной Российской империи (около 6 тысяч километров от Петербурга), одним из тех углов, о которых в официальных документах говорилось: «Места отдалённые...» В течение долгого времени Минусинский край являлся местом политической ссылки. Там была поселена группа декабристов. Туда были сосланы участники польского восстания, известный революционер М.В. Буташевич-Петрашевский, а в 90-е годы - социал-демократы.
В первой половине XIX века основное население округа составляли русские государственные крестьяне, казаки и ссыльно-поселенцы. Жили там и различные местные племена, так называемые «инородцы» - хакасы, сагайцы, кагинцы и другие. Однако население здесь было немногочисленно. Ко времени поселения там декабристов, то есть в 1830-е годы, во всём Минусинском округе проживало около 25 тысяч человек. Одно из селений края - Минуса в 1823 году было переименовано в город Минусинск, ставший административным центром. Но этот город долгое время ещё оставался прежней деревней. К 30-м годам в нём было немногим более тысячи жителей.
Основным занятием населения Минусинского округа и города Минусинска было сельское хозяйство: хлебопашество, скотоводство, огородничество. Сравнительно мягкий климат и плодородная почва позволяли собирать хороший урожай. Несмотря на наличие в крае свободных, незанятых земель, крупных земледельческих хозяйств из-за нехватки рабочих рук и полного отсутствия механизации там не было. Большинство старожилов-крестьян имели не более 30-40 десятин посева, то есть были людьми среднего достатка.
Домашние промыслы: шубный, кожевенный, мыловаренный и другие - являлись дополнением к основному хозяйству, имели подсобный характер. Они были рассчитаны на обслуживание нужд одной семьи и лишь частично шли на местный рынок. Ремёслами (кузнечным, столярным, портняжным и др.) занимались главным образом поселенцы - выходцы из Европейской России.
Вместе с тем А.П. Беляев в своих «Воспоминаниях» указывал на низкий культурный уровень населения, его темноту и невежество. Так, описывая минусинских мещан и ремесленников, он подчёркивал, что портные, например, пропивались в кабаках до того, что тащили туда всё до последней рубашки. «Слабостями» - запоем страдали не одни мастеровые, но и некоторые «отцы города». Говоря о минусинских чиновниках, А.П. Беляев указывал на местного городничего, невежество которого доходило до того, что он серьёзно верил в «чудо-юдо» и «змея-горыныча». Самым образованным из «отцов» города был минусинский окружной начальник А.К. Кузьмин, «человек лет сорока», но и он отрицал пользу грамоты «для простонародья».
А.П. Беляев наблюдал и более мрачные картины: аракчеевские казённые поселения для ссыльных в некоторых сёлах округа - Ермаковском, Шушенском и других. Описывая свои поездки в Шушенское, он замечал: «Селения правильные, но какая-то грусть охватывает при виде этих пустынных улиц: ни одного женского лица, ни одного ребёнка».
Таким был Минусинский округ в 1830-е годы, когда туда стали прибывать в ссылку декабристы.
Первыми по времени поселения политическим ссыльными в Минусинске были декабристы С.Г. Краснокутский и С.И. Кривцов, прибывшие туда в 1829 году. Но прожили они там недолго и через два года были переведены первый в Красноярск, а второй - на Кавказ. В 30-е годы в город Минусинск и некоторые сёла округа прибыли восемь декабристов из Петровского завода после отбытия срока каторги. Это были Александр и Пётр Беляевы, И.В. Киреев, А.И. Тютчев, П.И. Фаленберг, А.Ф. Фролов, Николай и Александр Крюковы. Из Нарыма в 1836 году в Минусинский округ был переведён Н.О. Мозгалевский.
Состоятельных людей среди этой группы декабристов не имелось. Они вынуждены были обзаводиться небольшим хозяйством и жить на собственные трудовые доходы. Некоторые получали периодическую товарищескую помощь из средств «Малой артели», образовавшейся ещё в Петровской тюрьме.
По приезде в Минусинск братья Беляевы устроились на квартиру и сразу же стали раздумывать, какое им избрать занятие. «Мы были ещё молоды, - писал А.П. Беляев, - мне не было 30 лет, а брат был тремя годами моложе меня... Мы должны были трудиться для своего содержания, заводиться и заниматься хозяйством, что было в нашем вкусе и характере». Люди энергичные и предприимчивые, они не были по-барски непрактичны и сразу же деятельно занялись «домообзаводством».
Братья Беляевы решили заняться сельским хозяйством. Своё хозяйство они поставили по типу фермерского, что было тогда большим новшеством в Сибири. «Мы наняли пахотную землю, - рассказывал А.П. Беляев, - купили лошадей, бороны, наняли работников и сделались в полном смысле фермерами». Братья обрабатывали много пахотной земли, имели сенокосные угодья. Так как пашня была в 20 верстах от города, Беляевы устроили на ней полевой стан: избу для рабочих и для себя, а около неё ток для молотьбы и овины для сушки снопов.
Они наладили образцовое хозяйство, делали всевозможные опыты, разводили новые культуры. Они впервые в крае стали сеять гречиху и гималайский многоплодный ячмень. Беляевы были горячими сторонниками и пропагандистами механизации сельского хозяйства, что было особенно важно для Минусинского края и вообще для Сибири, где ощущался острый недостаток рабочих рук. В письме к своим товарищам-декабристам А.П. Беляев указывал: «Здесь по малости рук и большому спросу на рабочих на прииски, чрезвычайно затруднительна бывает уборка хлеба. Здесь более, нежели где-либо, необходимо какое-нибудь орудие, которое облегчало бы уборку хлеба».
А.П. Беляев вспоминал, что ещё в Чите они занимались «изучением земледелия и вообще хозяйства, читали по этому вопросу книги с Константином Петровичем Торсоном, который основательно изучил этот предмет и написал несколько весьма интересных проектов об улучшении экономического положения России». Далее он свидетельствовал, что тогда уже Торсон сделал чертежи четырёхконной молотилки-веялки-сортировки, а когда они с братом уезжали на поселение, он передал им эти чертежи.
И вот братья приступили к постройке молотильной машины. «Мы отыскали мастеров, столяров и принялись за дело, - продолжает Беляев. - Когда всё было устроено, на пробу собрались многие знакомые из города. Рожь молотилась очень чисто, ячмень и овёс хуже, так что приходилось его перебивать второй раз. Но всё же было дело сделано, и машина отправлена на пашню».
Устройство Беляевыми молотильной машины явилось первым опытом сельскохозяйственной механизации в Минусинском крае. Много внимания уделялось усовершенствованию пахотных орудий. Так, в хозяйстве появились «сабаны» - небольшие плуги, переделанные и упрощённые из больших тяжёлых плугов, «весьма удобные... Ими пахать очень легко и можно пахать мелко и глубоко».
Наряду с земледелием братья Беляевы занимались и скотоводством, имели сенокосные угодья и «заимку» - остров на Енисее, недалеко от города. А.П. Беляев сообщал: «На острове мы устроили заимку с дворами для скота, с избой для пастухов и чистой комнатой для нашего приезда». Братья создали настоящую скотоводческую ферму, имели много голов мелкого и крупного рогатого скота, причём 20 коров доилось. Они разводили лучшие породы молочных коров и делали сливочное масло, что также было тогда новинкой для Минусинска.
Предприимчивость Беляевых не ограничилась одним хлебопашеством и скотоводством. В пяти верстах от города на реке Минусе они построили и пустили в ход мельницу, которая некоторое время «работала весьма успешно». Но это хозяйственное предприятие оказалось менее удачным и принесло немалые убытки. Несколько раз прорывало плотину, её восстанавливали, на что было потрачено много денег. «Мельница нам дорого стоит - писал Беляев. - Вообще мы довольно много поплатились приобретением сей главной пружины нашего хозяйства». Были и другие трудности. «В прошлом году мы не имели урожая... это нас порасстроило...»
Братья стремились поправить свои дела и с неутомимой энергией отыскивали разные способы к этому. Они вошли в сношения с золотыми приисками, поставляя туда муку, крупу и говядину. Закупки и поставки хлеба и мясных продуктов требовали частых разъездов по округу. Получив разрешение на это, Беляевы неоднократно отправлялись в кочевые улусы и некоторые сёла, а также в казённые поселения для ссыльных, где поселенцы «занимались хлебопашеством и скотоводством» и поэтому «у них хлеба на продажу было много».
Когда хозяйственные дела Беляевых улучшились, они обзавелись своим домом и огородом. «Теперь у нас, - сообщал Александр Петрович, - свой хорошенький огород под руками, тогда как прежде мы должны были всё сеять на заимке».
Братья Беляевы были полны хозяйственного энтузиазма. За всё они брались с неутомимой энергией и трудолюбием. Хотя в обширном хозяйстве были наёмные рабочие, но Беляевы и сами наравне с ними жили в полевом «стане» и работали на сенокосе и жатве. Когда работники обедали, братья садились с ними, слушали их разговоры, беседовали. «Несмотря на неразвитость нашего простого люда, - говорил А.П. Беляев, - беседы эти были очень занимательны. Проведя много лет моей жизни в близком общении с простым народом, я убедился в этом».
В письмах к декабристу Е.П. Оболенскому Беляевы подробно рассказывали о своих заботах, о хлопотах по хозяйству. Так, Пётр Петрович в письме от 9 июля 1835 года сообщал: «Теперь время рабочее: надо побывать на пашне, и на сенокосе, и на мельнице, и на заимке, где наш скот... У нас нынче посеяно 8 десятин, да приготовлено нови 9 с лишним десятин». Александр Петрович в письме от 6 апреля 1837 года указывал, что они с братом целыми днями заняты по хозяйству и что остаётся мало времени для переписки.
О неутомимой деятельности Беляевых в период минусинской ссылки сообщал Оболенскому и декабрист П.С. Бобрищев-Пушкин. «От Беляевых, - уведомлял он, - по сей почте получил письма. Как муравьи в своей норке трудятся. Выстроили мельницу, которую хоть прорывало раз или два, но теперь идёт. Посеяли хлеб, собрали и теперь питаются от трудов своих».
Братья Беляевы не были стяжателями. Целью их хозяйственной деятельности не являлось накопление богатства. «Мы должны хлопотать и трудиться не для богатства, к которому не имеем пристрастия, - утверждал Александр Петрович, - а для того, чтобы не быть в тягость другим... Мы должны были обзаводиться и заниматься хозяйством для своего содержания».
О бескорыстии Беляевых со всей очевидностью свидетельствует и такой факт. Уезжая из Минусинска на Кавказ, куда они были переведены по ходатайству обер-шталмейстера князя В.В. Долгорукова в марте 1840 года, братья передали всё своё хозяйство с лошадьми и скотом, «во всём объёме», своему многосемейному товарищу по изгнанию Николаю Осиповичу Мозгалевскому «из третьей части дохода». Эту часть дохода Мозгалевский пересылал им на Кавказ. После его смерти в 1844 году, Беляевы отдали вдове умершего всё своё имущество совсем без всякого вознаграждения. Сами люди небогатые, сидевшие на Кавказе часто «с 2-мя целковыми» в кармане и будучи в долгах, они спасли от голода семью своего товарища-декабриста.
Значение хозяйственной деятельности в Минусинске Александра и Петра Беляевых, как и других ссыльных декабристов, заключалось не только в том, что она давала им средства к существованию. Она являлась вместе с тем и большим общественно полезным делом, в значительной степени способствовала подъёму экономики края, развитию его производительных сил. Исследователь минусинского периода жизни ссыльных декабристов М.М. Богданова так характеризует их роль и место в истории города и округа: «Минусинские ссыльные декабристы очень много сделали для культурного развития и хозяйственного подъёма края.
Они вводили более рациональные приёмы и методы земледелия, агитировали за его механизацию, прививали новые сельскохозяйственные культуры, до того ещё там неизвестные; проводили первые опыты посадки фруктовых деревьев, озеленяли свои приусадебные участки, устраивали сады, цветники, даже оранжереи. Они снабжали лучшими семенами местных жителей, давали им агрономические советы. Такие образцовые хозяйства, как «заимки» Беляевых и Николая Крюкова, безусловно способствовали поднятию земледельческой культуры края.
Декабристы умело подходили к насущным нуждам и запросам населения, искренне желая принести общественную пользу - оживить глухую окраину, облегчить и улучшить жизнь сибиряка-крестьянина и горожанина, в котором они видели прежде всего человеческую личность, уважали его человеческое достоинство».
Братья Беляевы, как и другие ссыльные декабристы, не гнушались никакой работы, брались за любое дело и стремились внушить сибирякам уважение ко всякой полезной работе, полезным начинаниям. Они начали с устройства своего личного хозяйства, своего быта, но это личное перерастало в общественное, становилось примером и образцом деятельности для менее культурного местного населения. Декабристы не кичились своей образованностью, наоборот, старались передать её народу, внедрить знания в самую гущу населения. Гуманно относились они к нерусским народностям Сибири - хакасам, бурятам, татарам и другим, видя в них способных, а иногда и очень одарённых людей, которым только недостаёт культурного развития.
Сибиряки доброжелательно относились к ссыльным декабристам, высоко ценили их деятельность, находились с ними в дружеских связях. Эти связи местного населения с «государственными преступниками» становились всё более прочными, так как их сближали общие интересы, совместный труд и взаимная поддержка. Некоторые из ссыльных минусинской колонии женились на сибирячках, и эти браки были прочными и счастливыми. После амнистии они выехали на родину со своими жёнами и детьми.
Братья Беляевы в период минусинской ссылки вели большую культурно-просветительную работу среди местного населения. До прибытия декабристов в Минусинск там не было ни одной школы. Беляевы по просьбе мещан, крестьян близлежащих сёл и некоторых чиновников устроили в городе первую частную школу, в которой обучалось до 20 учеников. Занимались братья по очереди: один в поле по хозяйству, другой - на уроках; чередовались по неделям.
Учили чтению, письму, географии, русской истории и арифметике. «Небольшое количество учеников, - указывал А.П. Беляев, - было у нас с собой». Из среды учеников вырастала потом первая минусинская интеллигенция, выходили первые общественные деятели. «Через несколько лет, - замечал он, - мы имели утешение видеть учеников наших, поступивших одного в казначейство, другого - в волостное правление писарем».
Об открытии в Минусинске школы стало известно высшему начальству, и генерал-губернатор Восточной Сибири предписал енисейскому губернатору «положить предел этому злу, допущенному местными властями, очевидно, по одной недальновидности». Однако это предписание осталось на бумаге: Беляевы обходили его всеми правдами и неправдами, продолжая учить и воспитывать местную молодёжь. Минусинские власти не запрещали им это, так как они сами пользовались их знаниями для обучения своих детей.
С отъездом Беляевых из Минусинска их школа распалась, и, несмотря на неоднократные ходатайства местных жителей об ассигновании средств на начальное обучение, первая церковно-приходская школа в городе была открыта только через десять лет - в 1850 году. Правительство и церковь не спешили с просвещением населения, считая грамоту ненужной и даже вредной для простого народа.
Братья Беляевы не только были учителями и просветителями, но и внесли немалую долю труда в научное описание Минусинского края. Они серьёзно интересовались его историей, географией, этнографией, фольклором. В воспоминаниях А.П. Беляева, в письмах братьев имеется много данных о хозяйственном состоянии, жизни и быте Минусинска того времени, о местной природе, которая так восхищала изгнанников своей величавой красотой.
Братья Беляевы, пишет М.М. Богданова, были первыми ботаниками в Минусинске - собирателями гербариев местной флоры; они вовлекли в эту интересную работу своих учеников и детвору, и этот обычай составлять коллекции передавался в Минусинске из поколения в поколение и очень помогал впоследствии при собирании материалов для краеведческого музея.
Беляевы являлись сотрудниками знаменитых учёных, приезжавших в Сибирь для астрономических и метеорологических наблюдений. «Всё, что приезжало в город из образованного класса людей, - подчёркивал Александр Петрович, - учёные, иностранцы, командируемые с какой-нибудь учёной целью, всё это группировалось около нас». Далее он рассказывал о деятельности астронома Фёдорова, посланного Пулковской обсерваторией для определения широт сибирских городов. Братья часто бывали у него во время его наблюдений, которые делались через каждые полчаса, смотрели в его огромный телескоп. Они помогали в работе учёного, выполняя различные поручения.
По словам А.П. Беляева, два года подряд посещал Минусинск берлинец Лессинг. Он ездил в Саянские горы для их барометрического измерения. При отъезде Лессинг оставлял Беляевым свой измерительный прибор и поручал им производить метеорологические наблюдения, что «исполнялось братом аккуратно, - указывал Александр Петрович, - записывалось и потом передавалось Лессингу».
Беляевы прожили на поселении в Минусинске семь лет. 8 декабря 1839 года было получено «повеление» царя о их переводе солдатами в действующую армию на Кавказ, где в то время шла война. Весть эта радовала и печалила. «Она радовала нас тем, - писал А.П. Беляев, - что подавала надежду увидеть милых родных и свою родину, но и печалила тем, что оканчивалась наша хозяйственная деятельность, совершенно изменилось течение жизни, к которой мы уже привыкли, и оставляли добрых друзей, нас полюбивших».
На Кавказ Беляевы уехали в марте 1840 года в сопровождении конвоя. Тепло распрощались они с друзьями и знакомыми, по дороге встретились с поселенцами-декабристами Давыдовым и Спиридовым - в Красноярске, Тизенгаузеном и Матвеем Муравьёвым-Апостолом - в Ялуторовске.
А затем лежал долгий путь через Тюмень, Екатеринбург, Пермь, Казань, Симбирск. «Вот уже 16 лет прошло, как мы из Ершова выехали в Петербург, и с тех пор не виделись с родными», - указывал А.П. Беляев. Мать уже умерла, оставались сёстры: две жили в Самаре, - две под Москвой, а одна - в родном селе. В Симбирске произошло свидание с сёстрами, приехавшими сюда из Самары. 1 мая 1840 года Беляевы покинули этот город.
И вот Саратов. Здесь они встретились с родственниками некоторых декабристов, в частности с сестрой М.И. Муравьёва-Апостола. «Все родные товарищей наших, - говорил А.П. Беляев, - также были родными и нам, - так крепко связала нас общность идей, участие и братская любовь». От Саратова до Астрахани плыли по Волге на «дощанике», а там сели «на телегу» и отправились во Владикавказ и далее - в Тифлис, где тогда находился штаб армии.
Служба Беляевых проходила сначала в Кабардинском егерском, а с 27 октября 1841 года в Навагинском пехотном полках. Они участвовали во многих военных экспедициях в Чечне и Дагестане, не раз смотрели смерти в лицо, ибо многие сражения с горцами стоили больших жертв обеим сторонам...
В 1842 году за отличие, братья Беляевы были произведены в унтер-офицеры. Спустя два года «для участия в делах против горцев» были прикомандированы к Куринскому егерскому полку и 18 октября того же года за отличие были произведены в прапорщики (со старшинством с 2.11.1843).
В начале 1846 года Беляевы одновременно подали рапорт о предоставлении им отпуска в связи с болезнью Александра. Просьба была удовлетворена, и они сразу же выехали в Самару.
Этот город, по выражению А.П. Беляева, стал местом их пристанища, где жила и имела свой дом старшая сестра Екатерина Петровна, бывшая замужем за доктором Ф.П. Пауллером, но в то время уже овдовевшая. С ней жили и две другие сестры.
19 июня 1846 года братья были уволены от службы из подпоручиков Навагинского пехотного полка и получили дозволение проживать в Самаре. Таким образом, после 21 года ссылки (семь лет каторги, семь лет на поселении, семь лет на Кавказе) район их проживания ограничивался, и от полицейского надзора они не освобождались. На выезд из Самары, даже по хозяйственным делам, нужно было «испрашивать разрешения» местного начальства.
Вернувшись в Европейскую Россию, Беляевы оказались без места, без дома, без средств к существованию. Чтобы обеспечить себя материально, братья, как бывшие моряки, решили заняться пароходством на Волге. По их инициативе знакомые и незнакомые люди «начали складчину» на приобретение буксирного парохода для перевозки грузов. Вскоре необходимая сумма была собрана, машина выписана, и её стали ждать.
В начале 1847 года Беляевы с разрешения начальства посетили Пензенскую губернию. «Мы в эту зиму, - свидетельствовал А.П. Беляев, - собрались навестить всех наших родных, товарищей детства и друзей отца и матери... Положено было ехать 8 января». Ехали через Симбирск. В Промзине - сурской пристани, где проживала их замужняя младшая сестра Варвара Петровна, провели две недели, а затем отправились в дальнейший путь. «Мы доехали до Пензы, - указывал А.П. Беляев в «Воспоминаниях», - и на нас повеяло воздухом родины». Здесь, в Пензенской губернии, в Чембарском уезде, провели они годы своего детства и юности.
Здесь жили многие их сверстники и близкие друзья семьи. Здесь же покоился прах их родителей. Братья остановились в селе Каменке, повидались со знакомыми и поехали в Чембар (ныне г. Белинский). «Мы уже издали начали смотреть, не видно ли Чембара. И когда, наконец, увидели его, он показался нам очень красивым, может быть потому, что и дым отечества нам сладок и приятен». «Из Чембара мы уже ехали прямо в Ершово, - рассказывал Александр Петрович, - то Ершово, из которого, как из тёплого гнёздышка, все члены нашей семьи разлетелись по свету».
Повидавшись с сёстрами и прожив некоторое время в родном селе, братья посетили деревни Васильевку, Варварино и Вельможку, где жили друзья их детства и юности, знакомые родителей.
Последним пунктом путешествия Беляевых было село Блохино Балашовского уезда Саратовской губернии. Здесь жила с мужем и детьми их сестра Софья Петровна. Братья пробыли в Блохине три недели. «Время летело быстро для всех нас, а особенно для нас с братом после двадцатилетней разлуки, - вспоминал А.П. Беляев. - Цель нашего путешествия была достигнута, мы увиделись со всеми близкими сердцу родными... и наступил день отъезда». Беляевы выехали в Самару, куда прибыли весной 1847 года.
Весь этот год и следующий они занимались постройкой судна, а когда она была закончена, Пётр Петрович занял место начальника парохода и правителя дел товарищества. Судно назвали «Самара» и «выкрасили его белой краской в соответствии нашей фамилии», - замечал А.П. Беляев. В это время пароходство в России только начиналось, и «Самара» была вторым пароходом на Волге. Она успешно плавала от Рыбинска до Астрахани, доставляя грузы в приволжские города.
Александр Петрович сначала служил у тайного советника А.Е. Жадовского, управляя его делами по постройке барж и открытию судоходства на реке Белой и её притоках. В это время он жил за Волгой, в селении Анчисак Уфимской губернии. «Вывезши лес, мы по плану заложили основание нашим судам, и работа началась», - указывал он. Однако вскоре А.П. Беляев получил предписание симбирского губернатора возвратиться в Самару, указанное ему место жительства (в то время Самара входила в состав Симбирской губернии).
Александр Петрович снова остался без занятий и средств к жизни. С горечью он писал: «Страшная ферула (гнетущий и бдительный надзор), злобно смотрящее за нами око, которому неусыпно повелено наблюдать за нами, лишение возможностей добывать трудом даже хлеб насущный, всё это... возмущало меня... Но, видно, смиренная доля наша ещё не кончилась, и мы всё ещё оставались под ферулой полиции».
После многих попыток найти место Александр Петрович в 1850 году поступил управляющим имением Кривцовых, родных декабриста С.И. Кривцова, в селе Репьёвке Балашовского уезда Саратовской губернии (ныне Ртищевский район Саратовской области). Здесь он прослужил полтора года. Опекун имения Р.И. Кривцов держался, как писал А.П. Беляев, «рутинного крепостного порядка, который был мне не по сердцу... Особенно мне не нравился сбор с крестьянских дворов кур, яиц, холста и прочего».
Александр Петрович старался улучшить положение крепостных. Он добился того, чтобы крестьяне не привлекались на барщинные работы сверх установленных трёх дней в неделю, а также в праздничные дни; ввёл общественную запашку и посев пшеницы для оказания помощи обедневшим семьям. «Конечно, - свидетельствовал он, - за полтора года я не мог и не сумел бы много сделать для наших тружеников, но не знаю за что... я приобрёл их любовь, так что много времени спустя я имел утешение узнать, что они вспоминали меня с благодарностью...»
Не добившись согласия опекуна Р.И. Кривцова на проведение дальнейших мер по улучшению благосостояния крестьян, Александр Петрович в 1852 году отказался от службы управляющего имением.
В том же году оба брата вступили в брак. Александр 26 января (по другим сведениям 17 февраля), а Пётр 13 апреля. Венчались они в приходской церкви села Павловка Петровского уезда Саратовской губернии (не сохранилась). Жёны декабристов были двоюродными сёстрами. Анастасия Халкиопова стала женой Александра, а Надежда Александровна Халкиопова - женой Петра.
У Петра Петровича в браке родилось трое детей: Пётр (р. 11.06.1853), Екатерина (р. 29.09.1855) и Елизавета (р. 1858). Спустя два года «от родильной горячки» умерла жена Александра Петровича, умер и ребёнок. Со своей второй женой Елизаветой Александровной Арнольди, А.П. Беляев был обвенчан 17 февраля 1856 года в сельской церкви села Вельможки (ныне село Вельможино Кирсановского района Тамбовской области), где находилось имение дворян Арнольди (деревянная церковь была разобрана на дрова в 1945 году). 16 июня 1859 года у Беляевых родился сын Александр.
Пётр Петрович Беляев шесть лет плавал на пароходе «Самара», а затем служил управляющим конторой пароходного общества «Кавказ и Меркурий». Умер он Саратове 20 декабря 1865 года на 62 году жизни (запись в метрической книге Троицкой церкви). Похоронен на Воскресенском кладбище.
После того как А.П. Беляев оставил службу у Кривцовых, он 16 лет управлял имением Льва Кирилловича Нарышкина в Саратовской губернии. Всё это время Александр Петрович жил в селе Пады (ныне Балашовский район Саратовской области), где находилось главное управление и контора обширных владений его доверителя. Здесь, в 1854 году умерли его первая жена и ребёнок. Здесь, 26 августа 1859 года в церкви Покрова Пресвятой Богородицы, крестили его сына от второго брака - Александра.
Как управляющий Беляев много сделал для улучшения положения крестьян. До его приезда в имении господствовала барщинная система - особая форма эксплуатации крепостных. «Барщина, - писал Александр Петрович, - была очень тяжела и выполнялась так строго, что один из прежних управляющих, ездивши по работам, в ящике под дрогами возил пучки розог и немилосердно сёк за всякую провинку на месте, а сверх того, прихожая конторы по вечерам беспрестанно оглашалась воплями несчастных под розгами».
По просьбе крестьян и с согласия Нарышкина А.П. Беляев заменил барщину оброком. Кроме того, были отменены другие работы на помещика: устройство плотины, подвозка хлеба, рубка леса и дров для имения, работы на винокуренном заводе и прочие. «Когда я объявил крестьянам, что желание их исполнилось и барщина уничтожена, надо было видеть их радость и благодарность», - писал он.
В Падах А.П. Беляева застала крестьянская реформа 1861 года. Непримиримый враг всякого угнетения и произвола, он приветствовал освобождение крестьян и сам принял участие в реализации «Положений 19 февраля». Однако на первых порах он не понял сущности реформы, не понял действий Александра II, называя его «царём-освободителем». Декабрист Беляев, постоянной мечтой которого являлось достижение свободы и прав для человека, надеялся, что после «великого акта» положение крестьян коренным образом улучшится.
Но прошло время, и наступило разочарование. В своих «Воспоминаниях» А.П. Беляев с горечью отмечал, что положение крестьян после освобождения нисколько не изменилось к лучшему. Он писал: «Вот уже 25 лет прошло с того дня, в который провозглашена была свобода русскому народу... Но что же, исполнились ли желания, ожидания наши? Стал ли труженик-подвижник народ свободнее, богаче, счастливее? Обеспечен ли он в своих нуждах, развился ли умственно? Изменились ли к лучшему его домашний и семейный быт, его полевое хозяйство, его курные, подобные хлевам, жилища? Освободился ли он вполне от гнёта, в котором стонал?
К сожалению, на все эти вопросы приходится отвечать отрицательно.
Где были курные избы, там они стоят и доселе, вмещая в себя человеческие и скотские семьи. Та же бедность вообще и даже нищета, те же постоянные разрушительные пожары, разоряющие безнадёжно тысячи семейств... Небрежность, хищничество, подкупность начальников и судей, возмутительная грубость расправы. Словом, с глубокой грустью в сердце приходится сказать, что... всё остаётся в прежнем виде».
Одну из причин бедственного положения крестьян автор «Воспоминаний» видел в деятельности мировых посредников, которые в период проведения реформы «относились к своим обязанностям недобросовестно, не заботились о нуждах и интересах крестьян, притесняли их».
Другой причиной того, что благосостояние масс нисколько не улучшилось, он считал плохую работу земств, их должностных лиц, которые «мало думали» об интересах народа, его насущных нуждах, его внутреннем быте и его улучшении. А между тем, сколько среди крестьян «находится домов безлошадных, не имеющих ни коровёнки, ни овцы, питающихся подаянием или обращающих себя в работники».
Способы поддержания и улучшения быта крестьян А. Беляев видел в устройстве мирских вспомогательных касс, в попечительстве над крестьянами особых избранных лиц, в общественной запашке, «в страховании и выдаче сумм пострадавшим». Проведение этих и подобных мер должно было, по его мнению, «пробудить от сна дремлющие, но в действительности великие русские земские силы», и тогда «многомиллионный труженик-народ восстанет от бедности».
А.П. Беляев, как и его брат, был глубоким патриотом, любил простой и вместе с тем великий русский народ. Он был горячим сторонником освобождения крестьян, которое, по его словам, «было мечтой всей жизни». Но он не понял того, что «реформы», проводимые крепостниками, не могут не быть крепостническими по всему своему облику и не могут не сопровождаться «режимом всяческого насилия».
С 1871 года Александр Петрович Беляев обосновался в Москве, где и жил до своей кончины. В 1878 году несколько раз из Ясной Поляны приезжал в Москву Лев Николаевич Толстой и встречался там с декабристами, в частности П.Н. Свистуновым и А.П. Беляевым. Между ними завязалась переписка. Найдены и хранятся в архиве Л.Н. Толстого девять писем: четыре Свистунова и пять Беляева.
Из писем А.П. Беляева видно, что писатель интересовался готовившимися тогда к изданию «Воспоминаниями декабриста о пережитом и перечувствованном», читал их в рукописи, делал на полях отметки и свои замечания. Согласно указаниям Льва Николаевича Беляев переработал и уточнил некоторые места рукописи, внёс необходимые дополнения. В письме к Толстому от 10 апреля 1878 года он указывал: «Относительно напечатания записок вполне полагаюсь на Вас. Если Вы найдёте их стоящими, то этого для меня довольно, а за содействие Ваше буду много и премного Вам благодарен».
Направляя «Воспоминания» в «Русскую старину» для опубликования, Александр Петрович сообщал редакции этого журнала: «Согласно с указаниями гр. Л.Н. Толстого, я сделал необходимые прибавления того, что мною было упущено. Он же и поощрил меня к изданию этих воспоминаний, начатых мною много лет тому назад».
Помещая их в «Русской старине», редактор-издатель журнала, известный историк Михаил Иванович Семевский, в «Примечании от редакции» подчёркивал: «Печатаемые ныне «Воспоминания» Александра Петровича Беляева указаны нам знаменитым нашим писателем графом Львом Николаевичем Толстым. Он читал эти «Воспоминания» и, как свидетельствует их автор, сделал на полях рукописи много отметок».
Первая часть «Воспоминаний декабриста о пережитом и перечувствованном» была напечатана в «Русской старине» в 1880-1881 годах, а затем в 1882 году вышла отдельной книгой. Вторая часть напечатана в «Русской старине» в 1884-1886 годах. Обширные «Воспоминания» А.П. Беляева до сего времени остаются важным источником при изучении истории движения декабристов и их дальнейшей судьбы. Особый интерес представляют заключающиеся в них бытовые подробности как о самом авторе, так и других декабристах, его товарищах.
Умер А.П. Беляев в Москве 28 декабря 1887 года и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
В «Московских ведомостях» за 10 января 1888 года был помещён некролог, в котором сообщалось: «28 декабря скончался в Москве один из последних декабристов Александр Петрович Беляев. С его смертью из участников печального события 14 декабря 1825 года остались в живых, если не ошибаемся, только двое: Д.И. Завалишин и П.Н. Свистунов.
Покойный А.П. Беляев оставил после себя интересные воспоминания о пережитом и перечувствованном. В последние годы своей жизни он печатал их в «Русской старине»... Ещё в рукописи воспоминания эти были читаны графом Л.Н. Толстым, интересовавшимся в то время эпохой декабристов, и его поощрению, главным образом, обязаны своим выходом в свет...»
