№ 50 (46)1

Я имел честь представить Комитету договор с Крыжановским, в том самом виде как я его представил Директории. Об оном действительно было два совещания между мною и Крыжановским на контрактах 1824 года. Как все предметы трактовалися не по пунктам и не письменно, то ежели Крыжановский, то что я назвал договором, называет суждениями, я не имею ничего против сего возразить. Но две вещи однако же были положены решительно. Это суть.

1.-е

Что Поляки употребят все средства, дабы возпретить Цесаревичу возвратится в Россию, по начатьи явных действий нашего тайнаго общества.

2) Что буде Литовской корпус объявит себя за Цесаревича, то Поляки2 || (л. 193 об.) берут на себя, оный обезоружить, или каким бы то образом не было, возпретить ему, причинить нам вред (В сем 2-м пункте изложены собственный слова Крыжановскаго).

О прочих предметах говорено гораздо неопределительнее и не по порядку, а о границах сказано вскользь.

Обещания мои от имяни Российскаго общества я подтверждаю. (Но и о них как о прочем было говорено не по порядку, не так как заключается формальный трактат).

2 и 3.

Все происходило словесно, в двух совещаниях, после коих Крыжановский уехал из Киева. Уже по отъезде его, все что между нами было говорено, я положил || (л. 194) на бумагу, под заглавием Договор и подал Юшневскому. Бумаги сей Крыжановский не видал, и в последствии ему сообщена оная не была.

Прочий подробности уже Комитету известны, и теперь но упадку нравственных сил моих, я никак не в состоянии изложить их как бы надобно.

Подпорутчик Бестужев Рюмин3.

Генерал Адыотант Чернышев. || (л. 195)

1 Вверху листа поставлен карандашом знак рассмотрения «В».

2 Внизу листа чернилами написано: «Копия с сего послана Его Высочеству Цесаревичу при рапорте за № 710/12. Майя».

3 Показания написаны М.П. Бестужевым-Рюминым собственноручно.

№ 52 (44)1

1826 Года Апреля 28 -го Дня в присудствии Высочайше учрежденнаго Комитета Подполковник Сергей Муравьев Апостол спрашиван и показал:

К показаниям подпорутчика Бестужева Рюмина приобщен договор заключенный между ним и польских Гвардейских войск подполковником Крижановским в следствие даннаго на то вам и Бестужеву поручения от Южной Директории. В договоре сем изложены как обязательства Южнаго общества, так и те, которыя принимает на себя Польское Тайное общество. Ныне по отрицанию Подполковника2 || (л. 189 об.) Крижановскаго на щет заключения с вами и с Бестужевым формальнаго договора, хотя в прочем об некоторых предметах, в оном заключающихся имел, как говорит он с Бестужевым суждении.

Комитет требует от вас положительнаго и сколь можно яснаго показания о ниже следующем:

1.

Представленный договор Бестужевым был ли действительно заключен между им и подполковником Крижановским в 1824 Году?

2.

Состоялся ли оный Письменно за общим подписанием или словесно? || (л. 190)

3.

В сем последнем случае донесения Бестужева о том Южной Директории и изложение договора в том самом виде, как его представил Комитету было ли сообщено в то время Подполковнику Крижановскому и одобрил ли он содержание онаго на счет обязательств как со стороны Южнаго общества так и о том, что обязывалось принять на себя Польское тайное общество.

По сим предметам Комитет ожидает от вас самое подробное и чистосердечное показание.

Генерал Адьютант Чернышев.

На 1-ой.

Показанной мне В Комитете договор, писанной || (л. 190 об.) по фракцуски рукою Бестужева-Рюмина, действительно содержит все те статии, которыя в присутствии моем были заключены и утверждены между им Бестужевым и Подполковником Польских войск Крижановским, на контрактах 1824-го года.

Под

На 2-ой.

Непременным правилом было поставлено чтобы сношения между южным и Польским обществами, производились все изустно, без всякаго письма, и потому означенной договор не был написан и скреплен подписами формальным порядком; но если не ошибаюсь, тут же в присутствии Подполковника Крыжановскаго, была составлена Бестужевым краткая выписка сего договора, для памяти и донесения по оной в Директорию, которая выписка была одобрена Подполковником Крыжановским.

Полковник

На 3-ий.

Поутверждении сего основнаго договора и установлении постоянных сношений между обеими обществами, назначением для сего предмета, с той и другой стороны, членов, Бестужев представил в Южную Директорию полной договор, сходно с выпискою, составленной им при Подполковнике Крыжановском и одобренной им. Полнаго же договора ему не сообщал, ибо Подполковник Крыжановский в след за совещанием, на коем утвержден был Союз обеих обществ, выехал из Киева.

Муравье в Апостол3.

Генерал Адыотант Чернышевв. || (л. 198)

1 Вверху листа помета чернилами: «Читано 29. Апреля»'и карандашом поставлен знак рассмотрения «В».

2 Внизу 189 листа чернилами написано: «Копия с сих вопросов и ответов послана Его Высочеству Цесаревичу при рапорте 12. Майя № 710».

3 Показания написаны и скреплены С.И. Муравьевым-Апостолом собственноручно.

№ 54 (50)

1826-го Года Майя, 3-го дня в присудствии Высочайше учрежденная) Комитета по разноречию в показаниях дана очная ставка Подпоручику Бестужеву Рюмину с Прапорщиком Бечасным в том, что первый из них утверждал, что он членам Славянскаго Общества предлагал только о покушении против одного Блаженной Памяти Государя Императора, но что бы посягнуть и против всех прочих Священных особ Императорской Фамилии, о том ни когда ни кому не говорил.

На против того Прапорщик Бечасный показывал, что самое предложение Бестужева ввести Республиканское Правление, опровергает его показание и доказывает необходимость уничтожения всей Царствующей фамилии, которая || (л. 200 об.) была бы противна такому заговору, и что сию необходимость он - Бестужев повторял неоднократно в собраниях Славянскаго общества у Андреевича где на вопрос его Бечаснаго, что на введение Республики Царствующая фамилия вероятно не будет согласна - Бестужев отвечал, что сие препятствие будет уничтожено прибавя с Энтузиазмом: «и прах их по земле развеять».

На очной же ставке:

Подпоручик Бестужев Рюмин.

Не согласился на показание Бечаснаго, и утвердил свое. -

Подпорутчик Бестужев Рюмин1.

Прапорщик Бечасный подтвердил показание свое

Прапорщик Бечаснснов1.

Генерал Адьютант Чернышев. || (л. 201)

1 Подписано каждым собственноручно.

№ 56 (52)

Mon Général!

Ayant donné ma signature je ne puis plus m'adresser à Votre Excellence comme à un personnage politique, c'est pourquoi j'e prends la liberté de vous écrire une lettre particulière - persuadé que le malheur, même d'un coupable alors qu'il se repent, lui donne quelque droit, à vos yeux.

Accusé par plusieurs; n'ayant pas de preuves irrécusables à donner de la fausseté de leur assertion, j'ai aimé mieux consentir, que de laisser au Comité le moindre doute sur ma sincérité Je ne veux pas que l'on dise, que je m'opiniâtre par la raison, que la torture n'est pas employée. Mais je vous soumettrai quelques considérations, que votre Excellence, ayant eu plus d'une affaire importante sur les bras, sentira aisément n'être pas données de fondement. || (л. 202 об.)

En premier lieu, s'il était vrai, comme Mosgan le prétend, que tous les Slaves confirmeront sa déposition, il en aurait été fait mention dans les papiers rigoureusement détaillés que je renonce - et qu'il n'y est question que des accusations de Bestchasnoy et Mosgan.

Ensuite, Votre Excellence doit savoir, que le trait caractéristique des gens de peu de réflexion, est de confondre toute chose. Ne pouvant concevoir qu'on puisse imaginer une mesure moins cruelle que celle de l'extermination, ils m'ont très libéralement attribué cette proposition dès qu'il leur a été demandé, si elle entrait dans les plans que je leur ai communiqués. Comme cela ne regardait que moi, ils ne se sont pas beaucoup souciés, de se rendre bien compte des distinctions que j'ai faites - et ils ont mieux aimé m'imputer|| (л. 203) des choses qui n'ont pas eu lieu, que d'être soupçonnés de manquer de sincérité; d'autant plus que cela ne les incriminait pas davantage. Je n'attribuerai même pas cela à leur exaspération contre moi-mais bien au peu d'habitude qu'ils ont de réfléchir et à leur incivilisation.

Il leur a été d'autant plus aisé de tout confondre, que tout se passait au milieu d'un brouhaha ridicule, et qu'au plus grand nombre, (Mosgan entr'autres) je n'ai jamais adressé la parole en particulier.

Je suppose enfin, que Spiridoff, Tutcheff peut-être même Borissoff et Gorbatchewsky, || (л. 203 об.) confirmeront, que je n'ai jamais parléde l'extermination du Grand Duc.

Votre Excellence voudra bien excuser que ce que je lui soumet n'est pas aussi bien exposé, que cela pourrait l'être. Tant de malheurs, useraient une âme plus forte que la mienne.

J'ai l'honneur d'être avec la considération la plus distinguée

Mon Général

Votre très humble serviteur

Miche l Bestougeff-Rumine. || (л. 209)1

4. Mai

1826.

1 Адресат не указан; вероятно, это письмо написано М.П. Бестужевым-Рюминым генерал-адъютанту Чернышеву.

Перевод.

Генерал!

Дав свою подпись, я не могу более обращаться к Вашему превосходительству как к государственному представителю; вот почему я осмеливаюсь Вам писать частное письмо, убежденный в том, что несчастье, даже виновного, когда он раскаивается, дает ему некоторые права в Ваших глазах.

Обвиняемый многими, не будучи в состоянии дать неопровержимые доказательства ложности их утверждения, я предпочел лучше согласиться, чем оставить у Комитета малейшее сомнение в моей искренности. Я не хочу, чтобы сказали, что я упорствую по той причине, что не применяются пытки. Но я Вам представлю несколько соображений, таких, что Ваше превосходительство, обремененный важными делами, почувствует себя спокойно, что эти данные не имеют основания.

Во-первых, если было верно, как настаивает Мозган, что и все Славяне подтвердят его показания, то в подробно описанных документах было бы упомянуто о том, отчего я отказываюсь; значит, речь идет только об обвинениях Бечасного и Мозгана.

Затем Вашему превосходительству известно, что характерная черта людей мало вдумчивых - это все смешивать. Не будучи в состоянии понять, что можно надумать меру менее жестокую, чем именно истребление, они очень легко приписали мне это предложение, когда у них спросили, входило ли это в планы, которые я им сообщил. Поскольку это касалось только меня, они мало беспокоились, чтобы отдать хорошо себе отчет в разиице, которую я делал, и предпочли лучше приписать мне вещи, которые не имели места, чем быть подозреваемыми в недостатке искренности; тем более, что это не отягощало их вины. Я даже не припишу этого их раздражению против меня, но только малому навыку мыслить и их некультурности.

Им было тем более легко все перепутать, что все происходило среди суматохи, к тому же я с громадным большинством (с Мозганом в том числе) никогда отдельно не разговаривал.

Наконец, я предполагаю, что Спиридов, Тютчев, может быть, Борисов и Горбачевский подтвердят, что я никогда не говорил об уничтожении великого князя.

Ваше превосходительство, благоволите извинить меня за то, что я все изложил не столь хорошо, как это требовалось бы. Столько несчастий изнурили бы душу, более сильную, чем моя.

Имею честь быть с почтительнейшим уважением,

генерал,

Ваш покорнейший слуга

Михаил Бестужев-Рюмин.

4 мая

1826.