Документы о Н.О. Красницком

№ 1

[Показание подпоручика И.И. Горбачевского]

В дополнение моего допроса высочайше учреждённому Комитету честь имею донести, что в последний раз, когда я писал ответы, припоминая теперь всё, что я написал и что происходило, я, не помню настояще, написал ли я одно обстоятельство, которое служит к вящему моему оправданию, на тот пункт, в котором высочайше учреждённый Комитет спрашивал меня, посылал ли я Борисова к Спиридову, чтобы сделать возмущение, будучи руководим беспрестанным моим раскаянием, боясь, чтобы мною ничего не было скрыто, тем более что я писал, что ежели что припомню, то всегда скажу. Бог тому свидетель и мои беспрерывные слёзы о моём заблуждении, что ежели сие я обстоятельство не написал, то или пропустил, переписывая, или позабыл написать, высочайше учреждённому Комитету честь имею донести следующее:

Когда Борисов возвратился из Житомира в Новоград-Волынск с запискою Киреева, тогда меня не было дома, и когда я шёл на квартиру, где были Борисовы, то в сенях квартиры встретились мне два или три незнакомых во фраках человека, выходящих из дверей Борисова квартиры, между которыми был один, с которым я был знаком и его знал, - отставной поручик Красницкий, я их пропустил, и когда взошёл в комнату, то увидел приехавшего Борисова, который сказал, что он едет в Пензенский полк (то, что здесь происходило, то я написал в прежнем моём показании), после всего сего, когда уже уехал Борисов и когда я опять в другой раз возвратился домой, то я спросил у Петра Борисова: «Кто сии люди были во фраках и кто они таковы?» - Тогда он мне отвечал, что это были поляки, принятые в общество (не сказал, в которое, и я не знаю) отставным поручиком Красницким, которые служат экономами в имении покойного генерал-адъютанта Уварова, где и Красницкий служит, и что он, Борисов, написал письмо к юнкеру Горовинскому, который состоит в Славянском обществе и служит в 4-й парочной батарейной роте 8-й артиллерийской бригады, чтобы он, ежели может, бунтовал бы и возмутил бы солдат, и что он отдал сие письмо Красницкому, а Красницкий сему юнкеру перешлёт чрез одного из сих поляков.

Фамилий сих поляков не знаю, даже из них не заметил ни одного в лицо, не знаю, в каком обществе они состояли, знаю только, что Красницкий говорил Борисову, якобы он принял их. Красницкий сей принят, как я знаю, в общество Славянское Борисовыми, не знаю, когда они его приняли; но когда мы пришли с манёвров, то мне Борисов сказал, что якобы Бечаснов и он рассказали Красницкому, что на манёврах происходило. Ещё при сём, как я припоминаю, Борисов, рассказывая, насмешки делал над Красницким, что тот не знал, что значит Конституция.

Спустя некоторое время Красницкий, проезжая м[естечко] Барановку, где я жил, просил меня, чтобы я принял его в сие общество, и когда я ему говорил, что он всё знает, ибо ему рассказали Борисов и Бечаснов, то он просил меня, чтобы я написал к Бестужеву, что его приняли в сие общество; и точно, когда я приехал в Новград-Волынск, то он дал обещание никому сего не открывать, и я чрез Андреевича, который ехал в Киев, писал к Бестужеву, что якобы Красницкий принят в члены сего общества.

Сей Красницкий принял в общество Славянское, как он сам сказывал, одного комиссионера, в Житомире служащего, фамилия его Иванов, который приезжал тогда на манёвры в Лещин, знал, что там происходило, и которому после рассказали, ибо он всегда с офицерами там находился.

Юнкера Головинского я не знаю, - кем и когда он был принят в Славянское общество, но мне Борисов говорил, что он состоит в сём обществе. Высочайше учреждённый Комитет может из сего усмотреть, что ежели б я посылал Борисова к Спиридову, то, верно, бы я и к Головинскому посылал, или бы, по крайней мере, говорил бы Борисову, чтобы он к нему писал бы, но так как Борисовы сами сие всё затеяли и делали, то и возбудили к сему и Красницкого и сих поляков, которые согласились доставить Борисова письмо к Головинскому. Я не знаю, что по сему юнкер Головинский делал, ибо я никогда никакого сношения не имел с Головинским.

При сём честь имею донести, что некоторым образом на меня всё сие падает, что якобы я принимал в члены общества, ибо я писал к Бестужеву о Красницком и о Иванове, что они приняты, но я в сём, и особливо в их принятии, невиновен. Оттого, что Бестужев положил, чтобы к нему один я писал, ибо как все будут писать, то может произойти неосторожность, но я о Красницком писал оттого, что он знал обо всём и что ему рассказано, а также и о Иванове, хотя я Иванова и в глаза не видал с самых манёвров - это их было желание - всё сие сделано было не по моему, так сказать, хотению или чтобы я к сему возбудил кого, но с общего согласия, тем более что за меня писал Борисов, и я его во всём слушался.

Всё, что мог себе придумать, то здесь изложил, и что есть самая истина и сущая справедливость. - Я не отпираюсь, что, может быть, я что-нибудь кому что и говорил или писал, то есть, верно, была или шутка, или насмешка, подобно той, что якобы я принял в Славянское общество графа Макгавли; но что было справедливо и что я знаю, то я всё изложил, может быть, я не так ясно объяснил какое-либо обстоятельство, но что знал, то сказал, и никогда не скрывал, припомня какое обстоятельство, и сущую справедливость сего никогда не хотя скрыть, ибо к сему меня ведёт моё раскаяние, моё расстроенное здоровье, тем более надежда на милосердие всемилостивейшего государя императора.

Также я не упомню, написал ли я в показаниях то, [что] Бестужев говорил, что общество сие учредилось тогда, когда войска наши пришли из-за границы, и что в России сочинена Конституция, которую возил князь Трубецкой для поправления по Европе; также что во второй армии действовал полковник Пестель.

Подпоручик Горбачевский1

1 Показание написано И.И. Горбачевским собственноручно.

№ 3

Секретно

№ 208

Апреля 17 дня 1826 года

Господину военному министру

От волынского

гражданского губернатора

Во исполнение предложения вашего высокопревосходительства от 8 сего апреля за № 580, ко мне последовавшего на основании высочайшей государя императора воли, предписывал я новоградволынскому городничему немедленно взять под арест живущего во вверенном ему городе отставного офицера Красницкого со всеми принадлежащими Красницкому бумагами и содержать его впредь до повеления под строжайшим наблюдением, чтобы он ни с кем не имел сношений, а бумаги доставить ко мне.

Ныне получил я рапорт помянутого городничего от 16 апреля № 4, что отставной поручик Красницкий им арестован и содержится в особо отведённом доме под караулом трёх человек нижних чинов новоградволынской инвалидной команды и что строжайше наблюдается, дабы Красницкий не имел ни с кем сношений. Отысканные же при нём бумаги и медную печать с вырезкой городничий представил ко мне.

Доводя о сём до сведения вашего высокопревосходительства, имею честь представить при сём отысканные у Красницкого бумаги, особо опечатанные купно с медною печатью.

Губернатор Михаил Бутовт-Андржейкович

№ 5

1826 года майя 27 дня от высочайше учреждённого Комитета подпоручику Горбачевскому вопросный пункт.

Когда, где и кем именно был принят в тайное общество поручик Красницкий, в каких сношениях с кем из членов находился и какое принимал участие в делах оного?

Высочайше учреждённому Комитету честь имею донести следующее: поручик Красницкий, как я знаю, был принят в общество Борисовым, так как они мне сами сказывали в Новограде Волынске, времени не знаю; потом я услышал от самого Красницкого, что якобы он принял в Житомире комиссионера Иванова, но не знаю тоже, в которое время. Потом, когда мы пришли с манёвров домой, то Красницкий, ехавши, не знаю куда, чрез местечко Барановку, где мы квартировали, заехавши к нам, говорил мне, что ему рассказывали Бечастный и Борисов в Новграде Волынске, что на манёврах происходило, и именно просил, чтобы его приняли и чтобы я написал о его принятии в общество Бестужеву; сам Красницкий скажет, что я при сём противился сему, для того чтобы усторонить себя и не завлечь ещё далее человека, куда сам был завлечён Борисовым.

Долгое время спустя я, приехавши не помню зачем в Новград Волынск, остановился у Борисова и говорил ему, зачем он с Бечасновым рассказали Красницкому и влекут его и что он, завлечён будучи, других может завлечь, тогда когда Бестужев именно приказывал никого не принимать из гражданских; тогда Борисов сказал, что ему можно о сём сказать, а также и взять от него и обещание, прибавил к сему сии слова: «Он для меня будет полезен», - но я не спросил и не знаю, как и какую пользу Борисов от него надеялся получить, и не расспрашивал, но то, что случаями знаю о нём, то так и описываю.

Вскорости пришёл и Красницкий к Борисову на квартиру и стал говорить, чтобы мы его приняли и написали бы о сём Бестужеву, тогда Борисов взял сочинил Клятвенное обещание (не для того, чтобы сие было приказано Бестужевым так делать, но это была одна шутка, в угождения Красницкого желания, с чего после смеялись, но Борисов и сим воспользовался над Красницким, как после оказалось), и он подписал, а я написал (что тоже Борисовым было сочинено) будто бы Бестужеву уведомление, что Красницкий принят, но когда он ушёл, то я всё сие изодрал и уничтожил.

Клянусь моим Богом, откровеннейше показываю, что это была одна насмешка и шутка над Красницким с моей стороны; ибо я не знал, что делать и как поступить, ибо он обо всём знал; я не мог противиться ни желанию его, ни желанию Борисова, тем более сие подтверждает то, что с моей стороны ни на волос не было употребляемо, чтобы его к сему уговорить или подстрекать; я его ещё уговаривал - противился, не мог ничего сделать, ибо Борисов, живши с ним в одном городе, всё ему переговорил и подстрекнул к сему.

Долгое время спустя, когда отставной Борисов в другой раз приехал из Житомира и когда я пришёл и его уже застал (так, как в прежних моих показаниях показывал), то то встретились мне в сенях у Борисова квартиры два или три человека во фраках, между ими был и Красницкий, и когда я уже в другой раз домой воротился, то спросил у Борисова, что это за люди были у него во фраках, то он мне отвечал, что это поляки, которых принял Красницкий и чрез которых он написал письмо к Головинскому, и что Красницкий приводил к нему (Борисову) их с ним познакомить, но я фамилий их не знаю и даже в лицо ни одного из них не приметил.

Больше я о Красницком не знаю и ничего не могу вспомнить, чтобы он что делал, знаю сие наверно, что ежели б не Борисов, Красницкий бы ни об чём бы не знал и не ведал бы и никто бы не посмел бы его завлекать, хотя никто и не старался, кроме братьев Борисовых. Красницкий, будучи руководим истиною, то он, верно, сие подтвердит, что я всегда, когда виделся с ним приехавши и когда в городе, всегда его уговаривал отстать и всегда употреблял, чтобы ему во всём помешать, чтобы он не был подстрекаем Борисовым, но его несчастие, так как и всех, было то, что он в одном месте находился с Борисовым, который его руководил, ибо сие видно было, потому что Красницкий дружно с ним жил, и всё, что Борисов ни говорил ему, то он старался ему подражать.

Так, как знаю о Красницком, так высочайше учреждённому Комитету честь имею донести, что сначала он принят Борисовым, потом он принял Иванова, когда пришли с манёвров, то ему рассказали Бечаснов и Борисов то, что Бестужев говорил, потом, спустя долгое время, он, приехавши в Барановку, просил меня, чтобы я написал к Бестужеву, что якобы его приняли, и потом, когда я приехал в Новград Волынск, то не уговаривал, не требуя даже его желания, ибо он сам просил, то его вместе с Борисовым приняли в общество, хотя он знал давно об нём, но он хотел, чтобы при нём написали к Бестужеву. Разумеется, он может на меня сказать, что я его принял, но это было его удовлетворена только просьба, шутка, сделанная над ним.

Потом он принял сих поляков, которых я фамилии не знаю, и не знаю, в какое общество он их принял, но видел в сенях у Борисова, который чрез них писал к Головинскому. С кем же он ещё более был знаком г[осподин] Красницкий, то он мне никогда не сказывал, и кого он более принял, я не знаю, кроме сих выписанных.

Как я знаю, то он ничего сам по себе не делал, но всегда был подстрекаем Борисовым, это всегда было видно, ибо, ему рассказывая, Борисов сказал, что когда напишет к Бестужеву о нём, то это значит, что он будет состоять в обществе, он так и хотел; и так как Бестужев препоручал мне о сём его уведомлять, и я при Красницком и писал (хотя тотчас же и уничтожил), то он и может сказать, что якобы я его принял, но это была шутка, я никогда его ни уговаривал, ни старался о нём, ещё его отвлекал, и как я мог принимать его, когда он знал от Борисова и Бечаснова всё, что происходило на манёврах, и не мог противиться тогда ни его желанию, ни желанию Борисова и который всё на себя брал; что знаю, то по сущей справедливости высочайше учреждённому Комитету честь имею донести.

Подпоручик Горбачевский

№ 7

1826 года майя 27 дня от высочайше учреждённого Комитета прапорщику Кирееву вопросный пункт.

Показанный вами членом тайного общества Красницкий когда, где и кем именно был принят в оное, в каких сношениях с кем из членов находился и какое принимал участие в делах общества?

На вопрос высочайше учреждённого Комитета прапорщик Киреев ответствует:

О времени вступления вышеупомянутого Красницкого в тайное общество, равно как и о той особе, которой он был принят в оное общество, ничего положительного сказать не могу, но кажется, что он был принят в общество прежде моего туда вступления. Что ж касается до сношений, то, находясь в г[ороде] Новгород-Волынске, он имел их только с офицерами нашей бригады, т.е. Борисовым, Горбачевским, Бечасным и мною. Участия ж, сколько мне известно, особенного в делах общества не принимал, бывши только членом оного.

Прапорщик Киреев1

1 Ответ написан И.В. Киреевым собственноручно.