Декабрист Андрей Сергеевич Кушелев

1. «Не присягать Николаю Павловичу»

14 декабря 1825 года на Сенатской площади Петербурга произошло восстание декабристов. На площадь вышли около 3 000 солдат и офицеров гвардейских полков Московского, Гренадерского и Морского экипажа. Первыми вышли московцы, предводительствуемые офицерами Михаилом Бестужевым и князем Щепиным-Ростовским1.  Восстание было подавлено. Семью пушечными выстрелами картечью император Николай I разогнал восставших.

Начались аресты, следствие, затем последуют и наказания. Среди первых арестованных были офицеры Михаил Бестужев и Щепин-Ростовский, которых поместили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. После амнистии Михаил Бестужев вернётся в Москву и при встрече с писателем и историком В.И. Семевским скажет: «Все бы ротные командиры были бы сосланы, если б я не молчал на допросах»2.

Действительно, судьба многих офицеров-московцев зависела от показаний Михаила Бестужева и Щепина-Ростовского. На первых допросах Бестужев назвал Следственному комитету фамилии только четырёх офицеров Московского полка, в той или иной степени причастных к восстанию на Сенатской площади: Броке, Волкова, Кудашева и Корнилова3. Следственный комитет полагал этих офицеров, «взяв, допросить», однако император повелел 29 декабря «требовать к себе в комитет, но не арестовывать»4.

В то же время император поручил своему брату - великому князю Михаилу Павловичу, являвшемуся членом Следственного комитета и шефом Московского полка, взять у названных офицеров объяснения, что тот и сделал.

Опрошенные великим князем офицеры «решительно» отвергли всякие обвинения и остались в полку с исправлением своих должностных обязанностей. Но подозрение в том, что они знали о готовящемся мятеже и договорились не присягать новому императору, всё же осталось.

В конце января 1826 года полковой следственной комиссии, которая расследовала участие в восстании нижних чинов, было поручено собрать сведения о шести офицерах полка, для чего был передан перечень вопросов, подлежащих выяснению, а также названы их фамилии.  С началом работы следственной комиссии по приказу великого князя Михаила Павловича «в целях лучшего и точного розыска» были арестованы офицеры В.Ф. Волков, А.А. Броке, М.Ф. Кудашев, А.А. Корнилов и прикомандированный к полку штабс-капитан Лашкевич5, но их поместили не в Петропавловскую крепость, а в казармы различных полков.

Полковая комиссия допросила Волкова, Броке и Цицианова, о чём доложила Следственному комитету. В то же время презус полковник Шлиппенбах сообщил, что ему нужно знать «верное показание Щепина-Ростовского и Бестужева о том, с кем из офицеров они встречались 12-14 декабря и что говорили до присяги». В результате 15 февраля 1826 года находившихся под арестом в Петропавловской крепости Щепина-Ростовского и Бестужева допросили ещё раз.

Среди заданных вопросов появился и такой: «не было ли ещё таковых из офицеров, кроме упомянутых». Щепин-Ростовский не назвал других, а Бестужев рассказал о Кушелеве.

Он сказал, что вечером 12 декабря вместе с Щепиным-Ростовским зашёл в дежурную комнату, где находился Кушелев, и позвал его к себе. «Кушелев объявил, что и он согласен не присягать (Николаю Павловичу. - Г.Л.). 13 декабря вечером [я]узнал от брата (Александра Бестужева. - Г.Л.), что Сенат уже присягнул и что наутро будут присягать полки. Вернулся в полк, здесь порешили не присягать, с Кудашевым поехал к Кушелеву, чтоб его известить о сем, и он тоже сказал, что присягать не будет. <...> Кудашев поехал к Рылееву <...>.

Касательно условий присяги мы не хотели принимать решительных мер, не увидя, как солдаты примут объявление о присяге его императорскому величеству Николаю Павловичу. И когда выйдут присягать во двор, то сказать, что мы не хотим присягать, и вести каждому свою роту на площадь. Кудашев хотел вести 1-ю гренадерскую роту, а Кушелев 4-ю»6.

Спустя много лет Михаил Бестужев скажет историку и писателю В.И. Семевскому, что с Кушелевым был такой разговор:

«Я буду со своей ротой, хотите, чтоб я был?» - «Ваше присутствие не нужно… Дайте руку…». - «И прекрасно, возьмите руку»7.

Итак, появились показания, обвиняющие поручика Кушелева, в намерении не присягать Николаю Павловичу и принять участие в мятеже. Но только в намерении.

Сам же Кушелев полковой следственной комиссии изложил события 12-13 декабря следующим образом. К полуночи, то есть с 12 на 13 декабря, Михаил Бестужев и Щепин-Ростовский вернулись от Рылеева в казармы, зашли к нему в дежурную комнату и пригласили его на квартиру Бестужева, находившуюся в тех же казармах. После обмена общими фразами о том, что нового, Щепин-Ростовский сказал:

- Говорят, будто завтра будет присяга великому князю Николаю Павловичу против желания государя Константина Павловича, который арестован.

Кушелев засомневался:

- Не может быть, чтобы нас обманом заставили присягать. Не может быть, чтобы его высочество Николай Павлович хотел силою отнять престол у брата.

Бестужев сказал:

- А если правда, как вы поступите?

И Кушелев ответил:

- Если государь Константин Павлович добровольно отказывается, то я присягну Николаю Павловичу, если нет - то меня силою не заставят, как всякого благородного человека.

Его слова вызвали одобрение Щепина-Ростовского и Бестужева.

Щепин-Ростовский предложил ему идти в 4-ю роту и предупредить солдат, чтобы их не заставили присягать великому князю Николаю Павловичу. Но Кушелев отказался:

- Я не ротный командир и не имею от вышестоящего начальства разрешения идти предупреждать нижние чины.

В эту же ночь Кушелеву сообщили, что ему с группой солдат из 4-й роты надлежит 13 декабря находиться в карауле у Нарвских ворот вместо заболевшего поручика Бекетова. Караул у Нарвских ворот считался самым важным, поскольку через него пролегал Варшавский тракт, по которому должен был вернуться великий князь Михаил Павлович из Ненналя (станции на полпути к Варшаве).

Здесь необходимо пояснить. После смерти Александра I императорский дом, правительственные учреждения и войска присягнули цесаревичу Константину Павловичу как законному наследнику престола. На монетном дворе чеканились рубли с его изображением, в церкви провозглашалось ему многолетие, в витринах магазинов выставлялись его портреты. Со дня на день ждали его самого, но он не приезжал, и по городу ходили разные слухи. Но Константин Павлович ещё при жизни Александра I отказался от престола, о чём знал только небольшой круг лиц.

Знал об этом и третий брат Николай Павлович, к которому в этой ситуации должен был перейти престол. Между братьями завязалась переписка, курьеры скакали между Петербургом и Варшавой, где жил Константин Павлович, и обратно. Четвёртый брат, Михаил Павлович, находился на станции Ненналь, контролируя всю официальную переписку между этими городами, имея при себе специальное письмо императрицы-матери.

Наконец, Николай Павлович решился созвать Государственный совет и огласить документы, подтверждающие отречение Константина, и манифест о своём восшествии на престол. Выбрано время сбора Государственного совета - 13 декабря в 8 часов вечера. В Ненналь послали гонца за Михаилом Павловичем.

Но вернёмся к караульному посту. В 4 часа дня приехал полковник В.А. Перовский, адъютант Николая Павловича,  и предупредил Кушелева, что великого князя ожидают к 8 часам. Он же рассказал ему о манифесте и «предназначенной новой присяге». Через некоторое время к Нарвским воротам приехали Бестужев и Кудашев, и им Кушелев сказал, что присягать будет, так как верит словам адъютанта Перовского об отказе Константина Павловича от престола и передаче своего права великому князю Николаю Павловичу8.

Налицо противоречия в показаниях Бестужева и Кушелева, которые полагалось бы устранить очной ставкой, но полковая следственная комиссия не обладала правом проведения следственных действий.

Допросив всех офицеров, фельдфебелей и некоторых нижних чинов, а также командира полка, полковая следственная комиссия закончила 26 марта 1826 года свою работу9.

Материалы следственной комиссии, оформленные как «Секретное дело», были переданы командиру полка на хранение, а командующему Гвардейским корпусом генералу А.Л. Воинову был направлен соответствующий отчёт.

В начале мая Следственный комитет запросил и получил от командующего Гвардейским корпусом и от презуса полковника Шлиппенбаха «Выписки об обстоятельствах, сопровождавших бывшее 14 декабря 1825 года происшествие».

Безусловно, Комитет заметил противоречия в показаниях, но также не стал проводить очные ставки и занял обвинительную позицию: в документе, названном «Выписки из показаний об офицерах л.-гв. Московского полка», записал о Кушелеве, что он «как 12, так 13 декабря говорил о решимости своей не присягать и хотел вести 4-ю роту»10. Эти обвиняющие Кушелева слова будут впоследствии повторены в «Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ и лицам, прикосновенным к делу, произведённому Высочайше учрежденною 17-го декабря 1825 года Следственною коммиссиею»11.

Комитет составил для доклада императору Записку, в которой констатировал, что капитан Корнилов, штабс-капитан Волков, поручики Броке и Кушелев, подпоручик князь Кудашев и прапорщик12 Бекетов, «наиболее нижними чинами обвиняемые, членами тайного общества не были, цели оного не знали, но виновны: Волков, Броке и Кудашев в том, что условились вместе с Михайлом Бестужевым и князем Щепиным-Ростовским не присягать, <…> и уговаривали к оному нижних чинов, возбуждали их сверх того к неповиновению начальству <…>; капитан Корнилов и поручик Кушелев (кои убедясь, что государь цесаревич точно отрёкся, отказались содействовать своим товарищам) виновны в том, что об известных им намерениях произвести возмущение, прежде ими разделяемых, не довели о том до сведения начальства; прапорщик Бекетов - в том, что, будучи известен (так в тексте. - Г.Л.) ещё 13 числа о намерениях Волкова и других (хотя никакого обещания в содействии не давал), не довёл о том до сведения начальства»13.

Следственный комитет пишет, что хотя следовало бы продолжить исследование законными действиями, но оно не может быть произведено Комитетом, потому что это затянуло бы ход следствия, а также потому, что император дал «установку требовать к следствию только тех, кои по важности показаний обратят на себя внимание особенно». В силу этих причин Комитет решил предоставить решение вопроса об их участи на высочайшее благоусмотрение императора без дальнейшего исследования обыкновенным судебным порядком.

В конце мая председатель Следственного комитета военный министр Татищев доложил императору итоги расследования действий офицеров лейб-гвардии Московского полка накануне и во время восстания на Сенатской площади и мнение Комитета о степени их вины. Николай I наказывает штабс-капитана Волкова и поручика Броке переводом из гвардии в армию, и их отправляют на Кавказ, первого - в Тенгинский полк, второго - в Мингрельский. Офицеров Кушелева, Кудашева включили в батальон вновь созданного л.-гв. Сводного полка, отправленного на Кавказ. Корнилову, Цицианову и Бекетову повезло: император велел оставить их в полку, не привлекая к ответственности, что означало прощение выявленной их вины. Андрей Кушелев считал, что и его отправление на Кавказ на войну с Персией было наказанием.

Офицеры Бестужев и Щепин-Ростовский как главные виновники были преданы суду и получили наказание - каторжные работы в Сибири. По амнистии 1856 года они вернутся в Европейскую Россию.

Судьба других офицеров следующая. Волков через два года скончался на Кавказе. Цицианов и Броке ушли в отставку, первый по болезни - через три года, а второй после контузии в бою - через четыре. Корнилов и Бекетов поспешили сменить военную службу на гражданскую и удачно служили царю-батюшке. Кудашев и Кушелев стали генералами.

2. Прадед, дед, отец и другие Кушелевы

Вернёмся назад и расскажем о предках и родственниках Андрея Сергеевича Кушелева. Сам он происходил из дворян Тверской губернии, о чём записано в его формулярном списке, но в Родословной книге дворян Тверской губернии ни он, ни его отец не значатся. Его отец объяснял, что подавал документ о доказательстве своего дворянства в Псковское дворянское депутатское собрание, но оно «и поныне грамоты не доставило»14. Вероятно, им были предоставлены документы не в полной мере, и он подобно гоголевскому персонажу Констанжогло, «не занимался своим родословием, находя, что это в строку нейдёт и в хозяйстве вещь лишняя».

А вместе с тем род Кушелевых древний и ведёт начало от Василия Борисовича, пожалованного поместьем при царе Иване III. В роду были воевода,  наместник, сенаторы, адмирал, генералы и графы. Один из Кушелевых с разрешения императора Александра I присоединил к своей фамилии вторую, от деда по линии матери Безбородко, и стал Кушелевым-Безбородко.

По прямой линии самым дальним предком декабриста установлен прадед Сергей Егорович, знаменитый в роду тем, что в 1730 году женился на богатой дочери умершего к тому времени стольника Ивана Ивановича Челищева - Анфимье Ивановне, которой принадлежали земли в Торопецком и Осташковском уездах: на левом берегу реки Западной Двины располагались 22 селения, в том числе Мачихино (где поселились супруги Кушелевы), которые после образования в 1777 году губерний вошли в состав Тверской губернии (Осташковский уезд), а на правом берегу - 8 селений, которые вошли в состав Псковской губернии (Торопецкий уезд)15.

Сын С.Е. Кушелева, Андрей Сергеевич, - дед и полный тёзка героя настоящего повествования - служил в л.-гв. Преображенском полку и, выйдя в отставку в чине подпоручика16, поселился в Мачихине. Дед прославился в роду тем, что своим именем назвал небольшое селение и земельные угодья возле него на левом берегу реки Западной Двины: Андрея Поле17. Со временем здесь возникнет пристанционный посёлок Андреаполь, а затем город с таким же названием18.

У Андрея Сергеевича было два сына - Егор и Сергей, которые станут первый - дядей, второй - отцом декабриста. Егор Андреевич (1763-1826) занимал должность сенатора и был руководителем масонской ложи «Астрея», которая объединяла ещё 20 лож. Во время драматических событий 14 декабря 1825 года он, возможно, жил в Петербурге, но до суда над декабристами не дожил, скончавшись 23 марта 1826 года19.

Сергей Андреевич (ок. 1766 - ок. 1840), отец декабриста, состоял на военной службе, в 1801 году в чине генерал-майора вышел в отставку и поселился в деревне. Женой его стала Екатерина Ивановна Челищева20, дочь бригадира. У них родилось семеро детей: сыновья Андрей, Василий, Илиодор, Николай и дочери Евгения, Александра и Елизавета21. Перечисляя своих детей в документе, названном «Список осташковского помещика генерал-майора С.А. Кушелева», Сергей Андреевич не указывает годы их рождения, равно как и дату составления документа. Из других источников известно, что Андрей родился ок. 1800 года22, Илиодор - ок. 1810 года23, Николай - ок. 1823 года24.

Всем детям Сергей Андреевич дал приличное по тем временам образование. Старший Андрей обучался в частном учебном заведении (к сожалению, место его нахождения неизвестно)25. В 1818 году он поступил на воинскую службу в л.-гв. Московский полк подпрапорщиком, через год - он портупей-прапорщик, с 16 апреля 1821 года - прапорщик, 31 августа 1823 года - подпоручик, а 20 марта 1825 - поручик.

Илиодор обучался в Пажеском корпусе26, потом состоял на военной службе - прапорщиком 6 лет, из которых четыре года в Московском полку27, уволен по болезни. Николай служил поручиком по армейской пехоте около 15 лет (с перерывом из-за болезни) и уволен «по домашним обстоятельствам» в чине штабс-капитана28. О других его детях  информация не найдена.

Сергей Андреевич считался состоятельным помещиком. Сам он сообщает в 1830-х годах, что его недвижимое имущество в Осташковском уезде состоит из 17 782 десятин, а крепостных крестьян 246 душ мужского пола и 240 - женского29.

Сыновья в формулярных списках указывают другие сведения об имущественном положении родителей. Илиодор в 1835 году сообщает, что за родителями в Тверской губернии в Осташковском уезде состоит 2000 душ крестьян (вероятно, мужчин и женщин); Николай в 1857 году указывает, что за родителями в Псковской, Тверской и Новгородской губерниях 1000 душ крестьян мужского пола; Андрей пишет в 1858 году: «У родителей моих родовое [имение] в Новгородской губернии Демянского уезда, 347 душ, в Псковской губернии Торопецкого уезда - 77 душ»30.

Сведения явно неточные: Илиодор не вспоминает про имения в Псковской губернии, а Андрей - в Тверской. Такие разноречивые сведения можно объяснить неосведомлённостью сыновей об имущественном положении родителей. Сергей Андреевич вошёл в историю своего рода и историю Тверской губернии как один из первых устроителей курорта минеральных вод.

Земли вокруг его сельца Андрея Поля (по-другому Андреяполь, Андреаполь, Андриаполь) изобиловали ключами с минеральной водой. Учёные неоднократно проводили анализ вод из этих ключей, давали их описание и заключение. Вода содержала углекислое железо, углекислую известь, углекислую и сернокислую магнезию и была пригодна в лечении нервных заболеваний, параличей, ревматизма и заболеваний органов кровообращения и пищеварения. Заручившись заключениями специалистов о пользе лечения больных андреапольской минеральной водой, С.А. Кушелев обратился к императору Александру I с прошением об открытии в своём имении курорта и выделении пособия в 50 тысяч рублей для его обустройства.

Вскоре он получил ответ из Министерства внутренних дел за подписью товарища министра Козодавлева: «Государь одобрил представление к устройству минеральных вод, но по настоящему положению финансов находит неудобным дать просимое пособие»31.

Пришлось строить курорт за счёт собственных средств. Практика подобных дел заключалась в том, что для получения нужных денег помещики закладывали то или иное имение в банк или Опекунский совет, которые и выдавали нужную сумму, а в последующие годы заёмщики выплачивали проценты по долгу. Думается, именно так поступил и Кушелев.

К 1810 году всё было обустроено, приглашены врач, аптекарь, нанят обсуживающий персонал, и начался приём желающих пройти курс лечения на Андреапольских минеральных водах. Как внешне выглядел этот курорт, даёт представление статья из газеты «Тверские губернские ведомости», и мы доверимся этой статье.

«Местоположение <…>, где они находятся - возвышенное, лесистое, сухое. Двина, только что родившаяся из о. Охвата, маленькою речкою течёт у подошвы высоты (возвышенности. - Г.Л.), на которой поставлен помещичий дом со службами.

Близ него, с правой стороны - красивые домики с принадлежностями для приезжающих больных; с другой - огромная зала собрания с местом для оркестра, биллиардом, буфетом, столовой; при них прекрасный сад с цветником для прогулки пользующихся водами. На утёсе Двины высокий павильон, под которым, рассыпаясь по камням, - водопад, низвергающийся в реку. <…> Главный источник минеральных вод лежит на восток от дачи на расстоянии 115 сажень (240 метров. - Г.Л.).

Прямая аллея, обсаженная с обеих сторон деревьями, с небольшими по бокам дорожками для пеших, проведена перпендикулярно к самой середине здания, где устроены ванны. Тут в большом, высоком зале с куполом обделан минеральный родник в виде продолговатого четвероугольного колодца с перилами, от которых до стен здания оставлен ещё промежуток для обхода. Глубина воды в колодце не более 3/4 аршина, длина каждой стороны 2 1/2 аршина.

Против входа в зал на стене к востоку поставлен образ Богоматери <…>. От залы направо и налево построено 18 комнат с ваннами, 9 для дам и столько же для мужчин. В каждой комнате поставлены ширмы, столик, зеркальце, кушетка, умывальница и пр. В железные ванны проведены краны с горячей и холодной водой»32.

С высокого берега сельца Андреяполь открывался прекрасный вид на противоположный берег реки Западной Двины, где располагались имение помещика Яковлева, бывшего олонецкого гражданского губернатора - село Дубна с каменной церковью и с огромными полями, засеянными зерновыми культурами и окаймлёнными густым хвойным лесом, и дача доктора, действительного статского советника Еллизена с большим садом, спускающимся к воде.

«Андреяполь стоит на самой границе Тверской губернии с Псковской и Смоленской. Города Осташков, Волочёк, Торжок, Ржев, Белый, Холм, Торопец и Валдай образуют около него неправильный круг, отстоящий от Андреяполя на 50 и 200 вёрст. Окрестности представляют много минеральных ключей, лежащих почти сразу под дерновым покровом земли; подземное течение их обращено на запад, ибо они стекают большей частью в Двину, которая идёт по западной стороне сельца. В климате Андреяполя не замечено никакой разницы с климатом соседственных городов. <…> Приезд [больных] от июня до сентября, и лечение продолжалось от 2 недель до 3 месяцев»33.

Другие источники дополняют картину Андреапольского курорта следующими сведениями. «Над вторым источником был устроен стилизованный грот. В одном из помещений была оборудована привилегированная аптека <…>. Имелась оранжерея, где росли персики и абрикосы. Здесь же был оборудован красивый театр.

Вдоль берега реки посажены живописные аллеи, устроены привлекательные фонтаны»34.

Итак, целебные воды, красивое место, хорошее обслуживание и даже развлечения (музыка, танцы, спектакли и др.). привлекали внимание состоятельных помещиков, военнослужащих, высоких чиновников, и на курорт потянулись желающие подлечить своё здоровье. В первый год поток посетителей был невелик: 17 человек, с годами число отдыхающих увеличивалось, и особенно много их было после окончания Отечественной войны 1812 г. и последовавших за ней заграничных походов. Раненые, контуженные, больные офицеры находили излечение от недугов и получали внимание и заботу отставного генерала, хозяина курорта.

В 1816 году на курорте лечилось 82 человека - самое большое число из всех лет существования курорта. Сюда приезжали порой с семьями, детьми и гувернантками. В течение 28 лет (с 1810 по 1837 годы) вёлся учёт посетителей минеральных вод в специальной книге, сохранившейся до наших дней в областном архиве. В ней можно увидеть фамилии губернских помещиков, чиновников разного ранга и генералов. За указанный период на курорте побывало 1283 человека35.

Около 1840 года Сергей Андреевич скончался. Продолжателей курортного дела не нашлось. Сыновья служили в армии. Некоторое время желающие отдохнуть и попить целебную водичку ещё приезжали на Андреапольские воды, но уже не было такого комфорта и лечения, как в былые годы: курорт постепенно хирел и в конце концов прекратил своё существование.

Сын Сергея Андреевича, Андрей, как правило проводил отпуска и при жизни отца, и после его смерти в родовых имениях Тверской или Псковской губерний36. Он наследовал земли в Осташковском уезде с 96 крепостными душами. Вернёмся к рассказу об Андрее Кушелеве.

3. В лейб-гвардии Сводном полку

В феврале 1826 года создаётся и отправляется на Кавказ в помощь Кавказской армии новый л.-гв. Сводный полк,  в который зачислялись вторые батальоны мятежных гвардейских полков - Московского и Гренадерского. Каждый из этих батальонов состоял из 4-й, 5-й и 6-й фузилерных рот. В Сводный полк передавалась и гренадерская рота л.-гв. Гренадерского полка. Новый полк состоял из 1254 человек нижних чинов,  участвовавших в восстании на Сенатской площади, но добровольно вернувшихся в казармы после его разгрома.

Офицеров было 33 человека, командиром батальона московцев стал полковник Хвощинский, а командиром полка - полковник Иван Павлович Шипов, член ранних декабристских обществ, участие в которых император оставил сначала без внимания, а потом направил его в горячую точку на Кавказ. Отправляя Сводный полк в состав боевого Кавказского корпуса, император давал военнослужащим случай заслужить кровью его прощение37.

После произведённого высочайшего смотра полк выступил 27 февраля в поход. «Сухим» путём через Шлиссельбург, Тихвин, Устюжну, Мологу полк добрался до Рыбинска, где для него были изготовлены семь громоздких барок, на которых в середине мая полк отправился по Волге. 2 июля барки прибыли в Астрахань, военнослужащие пересели в лодки и поплыли на них по Каспийскому морю, держась ближе к берегу.

10 июля полк прибыл к Шандруковской пристани. Далее вновь «сухим» путём через Кизляр и Моздок полк «шёл без дневок и роздыха» и прибыл 17 августа в Тифлис, где закончился его шестимесячный переход из Петербурга. Днём раньше в Тифлис прибыл один батальон Ширванского полка. А на Кавказе уже месяц шла война. Поручик Кушелев и подпоручик Кудашев добирались до Тифлиса самостоятельно.

В отличие от декабриста М.И. Пущина Андрей Кушелев не оставил воспоминаний, и не сохранились его письма с Кавказа и других мест военных действий, в которых он участвовал или находился, поэтому представление о его службе можно получить лишь из других источников.

Главнокомандующий Кавказской армией генерал А.П. Ермолов предвидел войну и просил императора Александра I усилить кавказские войска одной пехотной дивизией и казачьими полками, но император не разделял его опасений и отказал в его просьбе. И при Николае I представления Ермолова о возможной войне и необходимости усилить Кавказский корпус воспринимались как незаслуживающие внимание. Но уже с ноября 1825 года начались грабежи в пограничных русских землях и атаки персов на русский караул. Более того, прибывший в Персию русский посланник князь Меншиков был арестован на обратном пути эриванским сардарём (правителем).

Без объявления войны 16 июля персидская армия перешла границу с Россией в двух местах: наследник шаха Аббас-Мирза с 60-тысячной армией возле Шуши, а эриванский сардар со стороны озера Севан. Вторгшийся враг занимал одну территорию за другой, грабил, убивал и уводил в плен местных жителей. Во всех захваченных областях враг встретил упорное сопротивление со стороны русских войск, но они были не настолько сильны, чтобы победить, и лишь сковывали свободу действий персов.

В первые дни войны Ермолов отправил из Грузии в помощь войскам, охранявшим эриванскую границу 4 роты, а в сторону елизаветпольского пути - группу войск для прикрытия дороги, ведущей из Карабага в Тифлис. Через неделю в ту же сторону отправил другую группу. Два достаточно сильных отряда перекрыли дороги к Тифлису и со стороны Эривани, и со стороны Карабага. В итоге в распоряжении Ермолова осталось всего 4-5 рот, которым отводилась роль обеспечения внутренней безопасности Грузии и охраны границы от возможного нападения турецких курдов.

В Закавказье у Ермолова было 40 000 воинов, но они были разбиты на мелкие отряды, охраняющие отдельные местности от смут и волнений. Персидская же армия была единой, сосредоточенной, что давало ей преимущество. В первые полтора месяца войны Ермолов избрал оборонительную тактику. Он ожидал подкрепления с Кавказской линии (Северный Кавказ), где снималась часть войска, и из России, откуда на помощь шли 20-я пехотная дивизия и донские казачьи полки. Но первыми в Тифлис пришли л.-гв. Сводный полк и батальон Ширванского полка. Однако Ермолов не отправил их на театр военных действий, а задержал в Тифлисе, планируя использовать их в своём походе.

А на пути к Елизаветполю стекались батальоны и роты разных полков, командовать которыми было поручено князю Мадатову, прибывшему из Пятигорска, где находился на лечении. Ермолов разрешил ему вести наступление на Елизаветполь, чтобы заставить Аббас-Мирзу снять или ослабить блокаду крепости Шуши. Получилось намного лучше, чем планировалось. Мадатов разбил на реке Шамхор авангард персидской армии и без особых усилий занял Елизаветполь, так как персы покинули его.

10 сентября в Елизаветполь прибыл генерал-адъютант И.Ф. Паскевич, которому Ермолов поручил командование этой группой войск и поставил задачу освободить крепость Шушу от блокады персидской армии.

К Елизаветполю двинул свои главные силы и персидский военачальник Аббас-Мирза. 13 сентября состоялось знаменитое елизаветпольское сражение, окончившееся победой русского войска. За ней последовало освобождение от врага юго-восточной части Закавказья в пределах Российской империи, на что Паскевич потратил менее одной недели.

Другой генерал, Денис Давыдов, известный своими партизанскими подвигами во время Отечественной войны 1812 года, прибыл в Тифлис несколькими днями позже Паскевича и получил назначение командовать отрядом, охранявшим Грузию со стороны эриванской границы.

Сам же Ермолов с войском, состоящим из  Сводного, Донского казачьего полков, Ширванского батальона, нескольких рот егерей, и с 10-ю орудиями отправился 12 сентября  в сторону эриванской границы и встал на речке Гассан-Су, закрывая Делижанское ущелье и удерживая эриванского сардаря от наступления в тыл Паскевичу. В этом походе участвовал и Андрей Кушелев.

20 сентября у реки Мирак произошла «горячая кавалерийская сшибка» двух войск, а на следующий день состоялся и бой, закончившийся победой русского оружия и изгнанием персов за пределы российского государства.

Персы бежали с обоих фронтов войны: из Карабага и от озера Севан. Но Ермолов со своим войском продолжал стоять на речке Гассан-Су. Волнения населения на участках, находившихся под влиянием татар, требовали принятия соответствующих мер. Ермолов с отрядом прошёлся по ближайшим к лагерю Шамшадильской и Казахской дистанциям, успокоив их жителей. Дальше в его планы входили усмирительные походы в Шекинское ханство и к лезгинам, живущим за рекой Алазань.

Но он поджидал прихода подкрепления с Кубани, Дона и других мест, чтобы с его помощью обеспечить спокойствие населения Грузии и провинций, а также отразить возможные атаки врага с разных сторон. Подкрепления подходили, и Ермолов направлял их в разные точки. Сам же со своим отрядом совершил усмирительный поход по Шекинскому, Ширванскому ханствам и дошёл до Баку.

Всюду попадались печальные следы персидского нашествия: разрушенные селения, разорённые жители, сожжённые поля. Но народ успокаивался и переходил к мирной жизни. Однако впереди ожидалось столкновение с непокорными джарцами и лезгинами. Генерал князь Эристов блокировал крепость Закаталы, в которой оказались джарцы с пришедшими к ним на помощь лезгинами, и отрезал все пути сообщения с окрестными селениями, откуда могла бы поступать к осаждённым помощь.

В первых числах декабря Ермолов отпускает  Сводный полк, который возвращается в Тифлис, не сделав ни одного выстрела. Сам же главнокомандующий с остальными силами своего отряда соединяется с Эристовым у Закатал. Но и здесь не было сражения, всё закончилось мирным путём. В лагерь к Ермолову явились старейшины, изъявляя свою покорность, прося пощады, выдав всех пленных, обещая выслать от себя лезгин и компенсировать причинённые убытки. Свои обещания они выполнили. Ермолов оставил в некотором отдалении от Закатал Эристова, а сам 27 декабря тоже вернулся в Тифлис.

Наступила зима, которую Сводный полк провёл в ротных и батальонных учениях (егерских и стрелковых), а также обучался разводам караулов. 2 февраля Кушелеву дали в командование роту из 148 бывших семёновцев, находившихся на службе на Кавказе в порядке наказания за участие в известной истории, случившейся в 1820 году в л.-гв. Семёновском полку (2 мая 1828 года в этой должности его сменит старший по званию штабс-капитан Озерецковский)38.

С марта 1827 года главнокомандующим Кавказским корпусом стал генерал Паскевич, который начал военные действия в Персии. Он двинул корпус к Эривани и взял крепость в осаду, которая продлилась два месяца. Паскевич разделил корпус на две колонны, Сводный полк вместе с Казачьим полком, ротой армянского ополчения, имея четыре орудия, вошёл во вторую колонну, с которой продвигался главнокомандующий. 8 июня прибыли в Эчмиадзин, где узнали, что персидский военачальник Гассан-хан движется к крепости Сардар-Абаду.

Сводный полк направили к урочищу Талыжи для отражения нападения четырёхтысячного отряда Гассанхана. Тот отступил, и Сводный полк вернулся к Эчмиадзину.

9 июня Паскевич отправился к осаждённой Эривани. Осмотрев осадные работы, остался недоволен. Он заменил блокадный отряд К.Х. Бенкендорфа новым под командованием генерала Красовского, приказал перевезти больных в Эчмиадзин и принял решение идти и захватить Нахичевань, чтобы лишить эриванский гарнизон возможности получать от неё помощь. На реке Гарни-чай главные силы Паскевича соединились с полками Бенкендорфа, после чего Паскевич разделил войска на две дивизии. Сводный полк был включён в первую, под начальством князя Вадбольского.

19 июня воска отправились в Нахичевань, и 26 июня взяли её без боя. Несколько дней Сводный полк пробыл в этом городе, разместившись в садах.  Стоял зной, температура достигала 45°, не хватало воды.

В нескольких верстах к югу от Нахичевани на реке Араксе находилась сильно укреплённая крепость Аббас-Абад. Её гарнизон состоял из 3000 человек под начальством Мамед-Эмин-хана, зятя шаха, который сдавать крепость отказался. Завоеванием этой крепости можно было полностью покорить Нахичеванскую область. Началась осада. Две ночи шли сапёрные работы: рыли окопы, устраивали параллели и размещали батареи, а днём артиллерия пробивала брешь в крепостной стене.

4 июля на другом берегу Аракса появились значительные силы персов - это Аббас-Мурза с 40-тысячным войском спешил на помощь осаждённым. Паскевич оставил часть войска у Нахичевани и Аббас-Абада, с другой частью переправился через реку по мосту, построенному на бурдюках, надутых воздухом с помощью кузнечных мехов. Прошли 15 вёрст. Впереди кавалерия с конными орудиями, за ней пехота, в том числе Сводный полк.

У селения Джеван-Булах встретились с персами. Состоялось сражение, закончившееся победой русских и получившее в военной истории название по населённому пункту - Джеванбулахское. Весь Сводный полк принял в нём участие, но награду дадут только его командиру полковнику Шипову (алмазные знаки на орден Св. Анны 2-й степени). Не получив помощи, крепость Аббас-Абад сдалась. Комендант крепости сдал от неё ключи, офицеры гарнизона - свои знамёна. Сводный полк с барабанным боем и музыкой вошёл в крепость, занял караульные посты, после чего в крепость въехал генерал Паскевич.

Полтора жарких месяца войска Паскевича, в том числе Сводный полк, отдыхали, укрываясь от солнца в горах. Возникли проблемы с продовольствием, и появилась непонятная, страшная болезнь среди воинов. Сводный полк переносил трудности похода легче других. Число больных было в три раза меньше, чем в каждом другом полку, следовательно, в делах принимало участие большее количество его людей. «И под знойным климатом незаметно, что они пришельцы из климата полярного», - напишет о них Паскевич.

Осенью последовали осада, штурм и взятие двух крепостей: Сардар-Абада и Эривани. В этих военных сражениях батальоны Сводного полка активно участвовали, проявляя смекалку и храбрость. К примеру, 10 октября, когда была пробита брешь в крепостной стене Эривани, шесть рот полка первыми проникли в крепость и заняли её юго-восточную башню.

На зиму Паскевич привёл свои войска в Тавриз, который уже был взят генералом Эристовым, и разместил их в городе и окрестностях. Посыпались награды. Ещё в конце 1827 года Кушелев получил высочайшее благоволение за осаду крепости Аббас-Абада39.

Всем было выдано годовое жалование (в том числе нижним чинам) «не в зачёт», то есть дополнительное.

В феврале 1828 года в деревне Туркманчай (недалеко от Тавриза) был подписан мирный договор между Россией и Персией, названный Туркманчайским. К России переходили территории Эриванского и Нахичеванского ханств. Персия обязывалась выплатить России контрибуцию в 10 курутов, или 20 млн российских рублей серебром.

В связи с успешным окончанием кампании состоялся приказ по военному ведомству от 7 марта 1828 года о награждении орденами и повышении в чинах её участников. Кушелев был награждён золотой полусаблей с надписью «За храбрость»40.

В середине марта Сводный полк отправился и 11 апреля прибыл в Тифлис. Боевая жизнь полка закончилась. Трудности походов, военные действия и болезни существенно уменьшили численный состав полка.

Последовало указание императора укомплектовать каждый батальон до 1000 человек. С его же разрешения в мае в полк стали прибывать бывшие гвардейцы, переведённые в кавказскую армию за участие 14 декабря 1825 года в восстании на Сенатской площади. Поручика Кушелева и ещё двух офицеров командировали в полки 20-й, 21-й и 22-й пехотных дивизий с заданием отобрать из каждого полка по 25 человек «годных по виду», то есть красивых, хорошей выправки, лучшего поведения и ростом не ниже 2-х аршин и 6-ти вершков и предпочтительнее имеющих знаки отличия военного ордена, и направить их в Сводный полк.  Задание было выполнено, полк пополнился.

Весной 1828 года Россия начала войну с Турцией на Кавказе и на Балканском полуострове. Сводный полк получил высочайшее разрешение вернуться в Петербург в состав Гвардейского корпуса.

8 июля полк выступил в обратный путь с поручением сопровождать отправку с Кавказа полученное от Персии золото и отбитые у неё трофеи.

31 августа в станице Аксайской полк сдал золото для последующей отправки его в Новочеркасск, а трофеи продолжал везти в Москву, в которую прибыл через два месяца. По повелению императора был дан обед офицерам в дворянском благородном собрании, нижним чинам - в экзерциргаузе (военном манеже для учебных занятий). Один день для отдыха и развлечений и снова в путь.

11 ноября полк прибыл в Тверь, где была дневка, то есть стоянка. Вряд ли кто-либо из родственников Кушелева знал о его прибытии, почтовая связь в те времена была медленной и ненадёжной. Тем не менее, вероятно, Кушелев был рад, что вернулся в родные места. Далее полк шёл через населённые пункты Тверской губернии: Торжок, Выдропужск, Вышний Волочёк.

Возле Новгорода в селе Зайцеве полк встречал его шеф - великий князь Михаил Павлович. 11 декабря полк вернулся в Петербург. Был торжественный смотр полка. Полковника Шипова произвели в генерал-майоры, и он, отдав последний приказ о роспуске батальонов по своим полкам, Московскому и Гренадерскому, перешёл на другую службу. Московцы поселились в Глебовских казармах на Фонтанке.

4. Снова в лейб-гвардии Московском полку

Батальон, в котором служил А.С. Кушелев, по возвращении в Петербург стал именоваться 3-им. Во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов батальон оставался в Петербурге в составе петербургского гарнизона и жил обычной жизнью войск, квартировавших в столице, а в войне участвовали 1-й и 2-й батальоны. В марте 1829 года за отличие в сражениях Кушелеву  присвоили чин штабс-капитана41.

В 1830 году брат Кушелева, Илиодор, прапорщик Петровского пехотного полка, был прикомандирован к Московскому полку42 и впоследствии в нём остался.

А в ноябре в Польше вспыхнуло восстание. Восставшие ставили целью отделение Польши от России и образование самостоятельного государства. Заговорщики проникли во дворец и хотели лишить жизни наместника Польши князя Константина Павловича.

Но князю удалось сбежать из Варшавы и скрыться в полках русской кавалерии. Русская гвардия, пребывавшая на службе в Царстве Польском, сгруппировалась близ местечка Вержебно и получила приказ от наместника не предпринимать никаких действий против мятежников.

К Константину Павловичу явилась польская депутация во главе с князем Адамом Чарторыйским, но тот отказался выполнить их требования, лишь согласился отослать от себя польские войска, покорно последовавшие за ним из Варшавы, а также не вызывать к себе на помощь русские войска и перейти Вислу с теми силами, которые были возле него. Поляки отправили свою делегацию в Петербург к императору, но тот «даровал» им только одно прощение.

Польский сейм принял решение о низложении Николая I.  Теперь неизбежно должны были столкнуться военные силы. А наместник Польши перешёл Вислу и Буг и оказался на русской земле.

1 декабря 1830 года объявили поход гвардии в Польшу для усмирения восстания. Из Московского полка выступали в поход 1-й и 3-й батальоны (напомним: в 3-м батальоне служил Андрей Кушелев).

Через Дерпт, Ригу, Паневежис, Вильно, Гродно полк в составе 2031 человека (из которых 1680 - рядовые)43 добрался до границы Царства Польского. Первоначально Гвардейскому корпусу отводилась роль главного резерва, но фельдмаршал Дибич направил его в Царство Польское, желая прикрыть им литовскую границу между реками Бугом и Наревом. 12 марта 1831 года полк перешёл границу и расположился в окрестностях города Ломжи для охраны Августовского воеводства44.

Гвардейский корпус после трудного десятинедельного похода рассчитывал отдохнуть, но получилось по-другому. Армейский отряд генерала Сакена с трудом держался у берегов реки Немана, а корпус барона Розена, расположенный у Праги (предместье Варшавы), отступил к Седльцу, и эти обстоятельства усложнили пребывание гвардии у Ломжи.

Ей приказали  следовать к местечку Нуру. Московский полк прибыл к Нуру 16 апреля. Армия Дибича поспешила к Седльцу, чтобы соединиться с отступившим Розеном. Здесь предполагалась «встреча» с поляками.

12 апреля разразилась холера. Главнокомандующий отправляет Гвардейский корпус обратно к Ломже и Остроленке, предупредив великого князя Михаила Павловича, чтобы в случае движения неприятеля на правом берегу Буга «не вступать с ним в дело», а уклоняясь, снова сосредоточиться в местечке Нуру для соединения с главной армией.

23 апреля Московский полк вернулся в Ломжу.

А в это время восставшая польская армия решила дать бой Гвардейскому корпусу и разбить его прежде, чем фельдмаршал Дибич успеет подойти к нему на помощь, а затем двинуться на Литву.

Замысел противника был разгадан. Гвардейский корпус начал отступать: авангард под начальством генерал-адъютанта Бистрома из Остроленки - к Венсену, остальные силы корпуса - к Замброву. Поляки наступали. В ночь с 4 на 5 мая Бистром отошёл за село Соколово. 5 мая перед селом показалась неприятельская колонна, а в ночь на 7 мая польская армия заняла местечко Нур и город Остроленку. Связь гвардии с остальной армией была прервана, и она стала отступать к Белостоку через Гачь и Маженин.

Поляки следовали по пятам Московского полка, но полковому арьергарду удавалось их сдерживать. Полк стал на позиции у местечка Желтки. 9 мая поляки атакуют Тыкочин и Желтки, полк обороняется, три человека были ранены. Этим сражением закончилось отступление гвардии, и она перешла в наступление.

Главнокомандующий армией Дибич направил главные силы в тыл и фланги польской армии и 13 мая соединился с Гвардейским корпусом. Поляки начали отступать к Ломже.

14 мая возле Остроленки произошло сражение польской армии с русской (Московский полк участия в нём не принимал). Поляки были разбиты и стали отступать: одна часть бежала в Литву, другая к Варшаве. Русская армия преследовала их в направлении Пултуска через город Маков.

Холера продолжала свирепствовать. 29 мая от неё скончался главнокомандующий фельдмаршал Дибич (на его место был назначен генерал-фельдмаршал Паскевич), а 27 июня в Витебске - наместник Польши Константин Павлович. В Московском полку заболело 200 человек. Для больных устраивается в Ломже госпиталь, но из-за отдалённости от бивака, их стали размещать в деревнях, вокруг которых ставили караул,  заградительную цепь и через них никого не выпускали.

В июне началась подготовка к переправе через реку Вислу. Главная армия сосредоточилась в окрестностях города Плоцка, гвардия шла на Цеханов. Возле местечка Осеки были выстроены понтонные мосты, и в первых числах июля армия и гвардия перешли Вислу. Московский полк, переправившись, остановился у Рационжек. В течение целого месяца, не встречая препятствий, продвигалась армия к Варшаве. Несколько дней шла подготовка к штурму главного города Царства Польского. Каждый полк изготавливал штурмовые лестницы, фашины, туры, рогатки и проводил практические занятия по овладению навыками штурма.

24 августа русская армия окружила со всех сторон Варшаву.

Московский полк в полном составе и с первого дня участвовал в штурме Варшавы. Впереди штурмующих колонн полагалось идти охотникам (то есть добровольцам): четырём офицерам, 10 унтерофицерам и 100 рядовым. Желающих идти первыми на приступ было так много, что накануне штурма пришлось прибегнуть к жеребьёвке. Из офицеров в охотники попали поручик Воропай и прапорщики Малиновский, Унковский и Кушелев. Думается, что Кушелев - это Илиодор, брат Андрея, поскольку в это время именно он среди Кушелевых  был прапорщиком.

25 августа в пятом часу утра русская армия начала штурм предместья Варшавы - деревни Воли и других передовых укреплений. Поляки обнесли деревню Воли высоким валом и глубоким рвом, усиленным сплошным толстым палисадом.

Сама же деревня представляла «крепостцу с цитаделью со стороны Калишского шоссе, бруствер которой выходил на бастион, прилегающий к дороге, и образовывал вторую ограду бастиона, обнесённого снаружи тремя рядами волчьих ям»45.

На штурм Воли, под сильнейшим пушечным и ружейным огнём, сначала пошли охотники, из них первым вскочил на вал прапорщик Кушелев и остался невредим. Следовавшие за ним офицеры Воропай, Малиновский и Унковский были ранены и вышли из строя. Охотники из рядовых, преодолев все препятствия, ворвались в деревню, за ними пробивались другие воины. Началась рукопашная схватка.

Поляки после долгого сопротивления отступили. Деревня Воля была взята. На следующий день штурмовали варшавские укрепления и городовой вал, к вечеру их взяли. В этом деле отличился Андрей Кушелев. Поляки покинули Варшаву, и в ней   гвардия провела ночь, расположившись биваком на одной из площадей. В полку подсчитали потери: убитых 9 человек, раненых 37: три офицера и 34 нижних чина (из них 11 были охотниками).

Последовали представления к награждению особо отличившихся. 21 офицер получил ордена и 49 нижних чинов - знаки отличия военного ордена. Андрея Кушелева наградили орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом «за участие 25-26  августа в генеральном сражении и взятие штурмом передовых варшавских укреплений и городового вала и за отличие в этом деле»46.

13 сентября гвардия двинулась к крепости Модлину для её блокирования. Крепость, безусловно, сдалась. Московский полк преследовал польские войска, которые отступали к прусской границе.

23 сентября поляки её перешли и сложили оружие. Гвардия вернулась в Варшаву. Война закончилась. 4 октября состоялся парад всей гвардии, а 6 октября объявляется высочайший благодарственный приказ войскам, усмирившим Польшу. Приведём из него только две фразы: «Мятеж усмирен, Царство Польское возвращено державе Российской <…>, благодарю вас (воинов. - Г.Л.) именем торжествующего, признательного Отечества»47.

11 октября полк выступил из Варшавы в обратный поход в Россию через Пултуск и прибыл в Митаву 20 ноября, где остановился на продолжительное время: в Петербурге бушевала холера. За всю польскую кампанию полк уменьшился на 275 человек убитыми, умершими от болезней, пропавшими без вести, сбежавшими и др.48

В конце года в ознаменование отличных заслуг, оказанных армией в продолжение военных действий против польских мятежников офицеры и нижние чины получили польский знак отличия «За военные достоинства». А в Польше произошла расправа с восставшими: около 5000 шляхетских семей были сосланы на Кавказ, земли конфискованы, польская армия распущена, конституция 1815 года отменена, Варшавский университет закрыт.

В январе 1832 года император разрешил Московскому полку вернуться в столицу. Началась мирная жизнь с исполнением обязанностей по несению повседневной караульной службы, а также с разводами, смотрами и участием в торжественных мероприятиях.

В этом году А.С. Кушелеву присвоили чин капитана, а через три года - полковника. Он добросовестно выполняет свои обязанности, его старания замечает начальство, положительно оценивает и награждает: в 1834 году - орденом Св. Станислава 2-й степени, а в 1836 - пособием в 2000 рублей ассигнациями по случаю производства в полковники.

В 1838 году его назначают командиром 1-го батальона, в августе он получает Знак отличия беспорочной службы за XV лет, а в декабре - «за отлично-усердную и ревностную службу»  орден Св. Анны 2-й степени49.

В начале августа 1839 года в связи с открытием в селе Бородино монумента в память сражения 26 августа 1812 года с французами намечались праздник и торжества, для участия в которых были откомандированы сводные гвардейские батальоны. От л.-гв. Московского полка в Бородино направлялась рота в числе 264 человек под командованием капитана Фёдорова и при участии ещё четырёх офицеров.

Вместе с тремя ротами из других полков образовался 2-ой сводный батальон, который назвали Бородинским отрядом, и его командиром назначили полковника Кушелева.  Перед выступлением батальона император пожаловал всем офицерам денежные пособия: Кушелеву - 810 рублей, другим офицерам - в зависимости от чина. В формулярном списке Кушелева выдача этого пособия названа награждением50.

Путь следования Бородинского отряда в Москву пролегал через Новгород, Крестцы, Валдай и далее через города Тверской губернии: Вышний Волочек, Торжок, Старицу, а потом - на Можайск.

В пути помещики и крестьяне соревновались друг перед другом в гостеприимстве и старались доставлять офицерам все удобства для отдыха.

Сельские общины отпускали им мясные и другие продукты, а также водку, предоставляли свои подводы для перевозки ранцев и амуниции. Как это отличалось от трудного похода гвардии по польской земле!

26 августа был торжественно открыт монумент на Бородинском поле. Гвардейский сводный батальон находился в первой линии, и весь церемониал проходил у него на глазах. Перед парадом состоялся молебен и прошло освящение памятника, прозвучали слова о вечной памяти императору Александру I, прогремели единым залпом все пушки, и долго звучало «ура», умолкая на одном конце, и начинаясь на другом. Было торжественно и шумно. Вся армия в удивительном порядке прошла мимо и Николая I, стоявшего у памятника Александру.

Через три дня, 28 августа, состоялись манёвры на Бородинском поле, на тех же позициях, где 27 лет назад проходило сражение. А через несколько дней состоялась церемония заложения в Москве храма во имя Христа Спасителя, и в ней опять принимал участие Бородинский гвардейский отряд. В начале октября отряд вернулся в Петербург.

Возможно, именно в 1839 году Андрей Сергеевич женился. Его женой стала Анна Петровна Сутугина. 30 августа 1840 года родилась дочь Екатерина. Кушелеву выдаётся пособие в сумме 600 рублей ассигнациями51.

Осенью 1839 года командиром Московского полка стал генерал-майор П.Г. Поляков, который до этого назначения в течение восьми лет командовал Гренадерским генералиссимуса князя Суворова полком и участвовал в польской кампании 1831 года.

«Поляков был человек богатый, имевший в год не менее 120 тысяч рублей дохода, и несмотря на это, обладавший страшным корыстолюбием. Он страшно давил полк и солдат, выжимая всё, что только было возможно. Заставлял солдат заводить на свои средства фуражки, воротники, галстуки и строго преследовал, если это не исполнялось»52, - писал в своих воспоминаниях генерал от инфантерии К.Ф. Багговут, который в те годы был ротным командиром в 1-м батальоне.

Солдаты и офицеры запомнили этого злобного командира. Однажды перед смотром императора он приказал переделать старую амуницию на новую за счёт средств самих солдат. Такая переделка обходилась каждому около двух рублей.

Два батальона исполнили желание командира, но полковник Кушелев, командир 1-го батальона, отказался это сделать. Поляков пожаловался на него великому князю Михаилу Павловичу. Тот назначил день смотра 1-го батальона в Михайловском манеже. Накануне смотра Поляков решил провести его репетицию в том же манеже. Батальон вывели из казарм почти что ночью, и ему долго пришлось ожидать на улице, пока не открылся манеж.

Люди страшно озябли. Батальон выстроили в линию, разомкнули ряды, и командир полка стал обходить всех и осматривать стойку каждого солдата. За всякую ошибку и неправильность он бил без милосердия. «Тогда, если били, так били не то, что теперь, - писал Багговут. - Солдату спускали штаны и приказывали бить по голому телу обнажённым тесаком. Если бьющий ударял несильно, то его в свою очередь бил сзади идущий, и так часто образовывались целые шеренги, бьющие один другого».

После осмотра стойки командир полка начал осматривать ружейные приёмы и маршировку тихим шагом, при этом сквернословил и бил солдат по чему попало. В полдень в манеж приехал князь Волконский, и тоже осмотрел стойку, ружейные приёмы и маршировку.

Затем приехал начальник 2-й Гвардейской пехотной дивизии Гурко, и повторилось то же самое. Когда уехало начальство, командир полка приказал полковнику Кушелеву построить батальон в колонну, рота за ротой. Батальон выстроился, и он опять стал проверять стойку, начав с роты его высочества Михаила Павловича.

Поляков обращал внимание на то, чтобы все обхватывали пальцами приклад ружья, и бил солдат за каждый пустяк. Более 70 человек избил он до полусмерти в этой роте, явно придираясь к неумению их будто бы обхватывать пальцами приклад ружья. Багговут, не выдержал и, выхватив ружьё у одного из солдат своей роты, громко сказал:

- Вот как надо держать приклад, вот, что требует его превосходительство! Смотрите!

Командир стал кричать и на Багговута, зачем тот делал замечания солдатам в его присутствии, и стал осматривать его роту. Почти никто не избежал ругани и бесчеловечных побоев.

Андрей Кушелев дал знать великому князю Михаилу Павловичу и вскоре приехал его адъютант, который остался в манеже наблюдать за дальнейшими действиями командира полка.

Избив и измучив батальон, командир полка отошёл на середину манежа. Было уже совсем темно. Сотни людей с измождёнными лицами, с дрожащими челюстями, униженные и избитые, стояли молча перед ним. Командир скомандовал:

- Батальон! Налево, по одному, редким шагом!

И тут весь батальон зашумел, заревел, словно стая разъярённых собак. Создалась опасная ситуация. Поляков испугался и скомандовал:

- Скорым шагом!

По одному, в полной тишине шли мимо него роты. Он похвалил одну, потом другую, третью, но ни один голос не ответил на его похвалу. Он приказал повернуть батальон и снова построить его в колонну рота за ротой. Когда колонна выстроилась, он велел ротам положить на правый фланг розги, а на левый - палки (орудия избиения солдат) и скомандовал:

- По одному редким шагом!

И опять батальон взорвался негодованием, солдаты громко ругались и кричали на командира. Весь запас русских ругательств полетел по адресу командира полка, и он выскочил  из манежа.

Ситуация грозила обернуться репрессиями подобно «семёновской истории» и восстанию на Сенатской площади. Необходимо было выходить из неё с малыми последствиями. Кушелев принимает решение - собирает всех ротных командиров и говорит:

- Господа, дело очень серьёзно. Чтобы избежать для нас прогулки в Персию, а может быть, чего и гораздо хуже, я должен вас выбранить перед батальоном, а также и батальону сделать наставление. Прошу вас не обижаться, это необходимо для нашего спасения.

Кушелев приказал батальону построиться в каре, офицеров поставил посередине и сделал выговор им по самой строгой форме.

Потом разругал батальон «на чём свет стоит».

В казармы батальон вернулся уже ночью. Никто из офицеров не уехал домой. Собрали деньги, у кого были, послали за чаем и оставались в своих ротах. А солдаты уже начали чиститься и готовиться к предстоящему на следующее утро смотру великого князя Михаила Павловича.

Великий князь знал, что произошло в манеже и от своего адъютанта, и из других источников. Утром в манеже батальон построили в одну линию, офицеры стояли в шеренге на правом фланге. Войдя в манеж, великий князь молча прошёл мимо офицеров, посмотрел на батальон и сказал:

- Я не узнаю своего полка. От чего люди такие бледные? Одеты нехорошо, нет уже той швальни, которая была в Московском полку.

Подойдя к одному из солдат с правого фланга, он спросил:

- А где же твоя медаль? - Медали на солдате не было. Надо отметить, что Михаил Павлович знал в лицо всех офицеров и заслуженных солдат.

И наконец, обратясь к командиру полка Полякову, он строго сказал:

- Ты помни: я  могу взять тебя из полка также скоро, как и дал тебе его.

У всех отлегло от сердца. Все поняли, что великий князь недоволен командиром полка. Михаил Павлович подошёл к офицерам и сказал:

- Если послезавтра на смотру у государя будет что-нибудь плохо, вот вам моё слово: я вас не помилую.

Смотр у императора прошёл хорошо, и никаких тяжких последствий для батальона не было.

Во время командования генерала Полякова в полку разыгрывались раздирающие душу сцены. Однажды старого заслуженного унтер-офицера Максимова, «уже совершенно седого», генерал Поляков приказал прогнать сквозь строй через 700 человек за то, что в его головном уборе была замечена неисправность и он попытался защитить себя от подозрений, что пьян. Солдаты били его палками по спине, приговаривая: «Дедушка, дедушка». Вся спина его была в крови, а после наказания с его мундира сорвали нашивки и одели в арестантский халат.

В 1841 году А.С. Кушелева награждают двумя орденами: Св. Владимира 3-й степени и Св. Георгия 4-й степени «За беспорочную выслугу в офицерских чинах 25 лет»53.

Великий князь Михаил Павлович всегда проявлял заботу о достойных офицерах. Помимо продвижения их в чинах и награждения орденами, он оказывал им материальную помощь. В 1844 году Кушелеву были пожалованы Знак отличия беспорочной службы за XX лет и, с подачи великого князя, единовременное годовое жалование в размере 515 рублей серебром «за усердную службу»54.