«Предполагаемые декабристы»
Множество свидетельств, которые необходимо отнести к указаниям на возможную принадлежность к тайному обществу, сохранилось в материалах следствия.
М.П. Бестужев-Рюмин сделал показание о приёме в «морскую» управу Северного общества Фёдора Фёдоровича Матюшкина. В апреле 1826 г., в ответ на вопрос Следственного комитета о том, что ему известно о Северном обществе, Бестужев-Рюмин показал: «...Матвей Муравьёв жаловался на бездейственность Северного общества, говоря, что Трубецкой, Никита Муравьёв, Тургенев проводят время в беспрерывных политических прениях и тем связывают руки Оболенскому и Рылееву... Что Рылеев намеревался сформировать морскую управу и уже начал принимать флотских членов. По имени помню только Матюшкина».
Предположительный характер свидетельства относится только к самому намерению Рылеева учредить «управу» из морских офицеров, но, очевидно, не имеет отношения к сообщению о Матюшкине: как раз его, согласно утверждению автора показания, в тайное общество уже приняли (Рылеев «уже начал принимать флотских членов»). Именно фамилию Матюшкина запомнил Бестужев-Рюмин, как одного из первых принятых в тайное общество в Петербурге флотских офицеров.
Насколько авторитетно свидетельство «южанина» М.П. Бестужева-Рюмина, касающееся Северного общества, с которым он не был связан? Показание прямо отсылает на слова М.И. Муравьёва-Апостола. Последний находился с июня 1823 г. по август 1824 г. в Петербурге в ранге полномочного представителя южан при Северном обществе, и, таким образом, являлся человеком, очень хорошо осведомлённым в делах общества.
Приём Матюшкина в этом случае мог состояться в промежутке времени между началом 1824 г., когда он возвратился из экспедиции по описи берегов Ледовитого океана и находился сначала в Москве, где встречался со своими лицейскими товарищами (в том числе И.И. Пущиным; об этих последних встречах перед 30-летней разлукой вспоминал Пущин в поздней переписке 1852-1854 гг.), а затем отправился в Петербург, - и до августа 1824 г., когда Матвей Муравьёв-Апостол покинул Петербург.
И. Пущин активно привлекал своих лицейских товарищей к участию во вновь созданном Северном обществе, - можно вспомнить в этой связи В.Д. Вольховского, бывшего члена Союза благоденствия, в октябре 1823 г. принявшего участие в совещании на квартире Пущина, где обсуждались уставные правила Северного общества и ранний вариант проекта конституции Н.М. Муравьёва.
Известно, что Матюшкин со своей стороны был хорошо осведомлён о дружбе Пущина и Рылеева; об этом свидетельствует его письмо к Е.А. Энгельгардту от 19 октября 1826 г.: «Нет, Пущин не может быть виноват, не может быть преступником. Я за него отвечаю. Он взят по подозрению и по пустому подозрению - дружба его с Рылеевым, слово, сказанное неосторожно, но без умысла». Далее следует весьма любопытная фраза: «Признаюсь Вам, Егор Антонович, когда я прочёл его в списке, я думал, что и я виноват, я его так любил, так люблю».
Не исключено, что в этом письме Матюшкин, не имея возможности раскрыть все обстоятельства дела перед своим бывшим наставником, переписка с которым носит очень личный и откровенный характер, соотносил собственную осведомлённость о тайном обществе, а возможно, и собственное согласие быть его членом, данное в 1824 г., с теми связями, которыми интересовалось следствие.
Несомненно, участие Пущина много содействовало вступлению в тайное общество Матюшкина, - как одного из первых морских офицеров, принятых в «морскую» управу. Не мог ли его лицейский товарищ и ближайший друг Пущин, совсем недавно (середина 1823 г.) принявший в Северное общество К.Ф. Рылеева, сообщить в Москве Матюшкину о существовании общества, а затем, при отъезде его в Петербург, направить к Рылееву, для окончательного приёма? В этом случае можно легко объяснить и знакомство Матюшкина с Рылеевым, и дальнейший путь бывшего лицеиста в декабристское общество.
Итак, следует отметить, что согласно показанию Бестужева-Рюмина, Матюшкин был принят в общество в Петербурге, поэтому роль Пущина могла ограничиться лишь «подготовкой» к принятию.
М. Муравьёв-Апостол в 1824 г. лично познакомился с Матюшкиным. Он встречался с ним в Петербурге и слышал его рассказы о сибирской экспедиции. Об этом прямо свидетельствует И. Пущин, который в своих письмах из Ялуторовска (1852 г.) передавал Матюшкину поклоны от Муравьёва-Апостола: «Со мной здесь один твой знакомец Муравьёв-Апостол... он тебя видел у Корниловича, когда ты возвратился из полярных стран; шлёт тебе поклон...»
«Приветствует тебя Матвей Муравьёв, он помнит твои рассказы по возвращении из сибирской экспедиции. Один он только тебя знает из здешних моих товарищей ялуторовских»; в дальнейшем последовало уточнение - Муравьёв виделся с Матюшкиным «у Корнилова в доме армянской церкви». Матюшкин откликнулся, и вскоре Муравьёв-Апостол благодарил Матюшкина, «что... не забыл».
Показание Бестужева-Рюмина было опубликовано в IX томе документальной серии «Восстание декабристов» в 1950 г., но долгое время оно не привлекало внимания историков: ведь имени Матюшкина не было в т. н. «Алфавите декабристов». Между тем, источники - прежде всего переписка Матюшкина с Е.А. Энгельгардтом и И.И. Пущиным, а также его дружеские связи и контакты с Г.С. Батеньковым, В.И. Штейнгейлем, К.Ф. Рылеевым, не раз заставляли писать об идейной близости Матюшкина к декабристам.
Биографические статьи о Матюшкине наполнены, например, такими оценками: «...дневники, записки, письма Матюшкина, фактически никому неизвестные в прошлом веке, несомненно, представляли, по своей идейной направленности, элемент декабристской литературы, хотя автор их к числу декабристов не принадлежал», - речь шла о критическом отношении к бюрократической системе, к бедственному положению крестьян.
Однако факт отсутствия Матюшкина в «Алфавите» Боровкова играл свою роль: не располагая «прямыми свидетельствами» о вступлении Матюшкина в тайное общество, Ю.В. Давыдов для обоснования своего мнения о причастности известного мореплавателя к декабристским обществам обратился к предположениям, не подтверждённым источниками. Поставив вопрос о формальной принадлежности Матюшкина к тайному обществу, он отмечал: «Документов, которые без обиняков ответили бы на эти вопросы, которые прямо сказали бы «да, принадлежал», «да, был» - таких документов нам обнаружить не удалось».
Автор, основываясь на факте дружеских отношений Матюшкина с В.К. Кюхельбекером и Ф.С. Лутковским, сообщал об участии Матюшкина в собраниях членов Гвардейского экипажа, а также, с помощью «домысливания» указаний источников, - о его встрече в июне 1825 г. с К.Ф. Рылеевым, А.И. Одоевским, В.К. Кюхельбекером в Кронштадте.
Лишь в 1979 г. А.Б. Шешин обратил внимание на показание Бестужева-Рюмина о принадлежности Матюшкина к тайному обществу, опирающееся на информацию Матвея Муравьёва-Апостола. Исследователь обосновал его авторитетность и достоверность в статье «Друг Пушкина Ф.Ф. Матюшкин - декабрист».
Историк справедливо отверг основанные на «домысливании» исторических обстоятельств доводы Ю.В. Давыдова, показав, что выявление новых персоналий участников декабристских обществ должно опираться на конкретное и достоверное документальное указание.
Введя это ценное свидетельство, ранее не останавливавшее на себе внимание учёных, в научный оборот, А.Б. Шешин сделал вывод о несомненном участии Матюшкина в «морской управе» Северного общества.
Вместе с тем ряд вопросов, возникающих при изучении данного свидетельства, исследователь оставил без ответа. Вызвало ли показание, сделанное Бестужевым-Рюминым, интерес у следствия? Опрашивались ли в связи с полученными от Бестужева-Рюмина сведениями другие подследственные? Были ли сделаны показания о Матюшкине другими лицами? Наконец, отбирались ли показания у Матвея Муравьёва-Апостола, который, собственно, и являлся первоисточником информации, поступившей от Бестужева-Рюмина?
Иначе говоря, до настоящего времени всё ещё не получен ответ на вопрос: содержит ли фонд следственных показаний по делу декабристов дополнительные свидетельства об участии Матюшкина в тайном обществе?
При изучении материалов следствия выясняется, что хотя имя Матюшкина не было включено в «Алфавит» Боровкова, однако определённое расследование в связи с показаниями Бестужева-Рюмина всё же было предпринято. В деле Бестужева-Рюмина отсутствуют какие-либо следы интереса следствия к вновь названному лицу; нет такого рода указаний и в следственном деле М. Муравьёва-Апостола. Обращение к фонду следствия позволило выявить документы, связанные с расследованием причастности Матюшкина к тайному обществу.
В деле «Справки, собранные о разных лицах, в описи означенных, о принадлежности их к злоумышленным обществам», отложились показания, сделанные в ответ на запросы Следственного комитета о степени причастности ряда подозреваемых к декабристскому союзу. Большинство их возникли в результате показаний, впервые назвавших в ходе процесса то или иное имя. Здесь и обнаружились запросы о принадлежности Матюшкина к тайному обществу и ответы на них подследственных.
Теперь можно считать несомненным тот факт, что показания Бестужева-Рюмина обратили на себя внимание следствия, это неудивительно: ведь это свидетельство принадлежало одной из самых заметных фигур в тайном обществе.
Показания, содержавшие первое упоминание о Матюшкине, были даны Бестужевым-Рюминым после устного допроса, состоявшегося 5 апреля, а зачитаны на заседании Комитета 9 апреля. Лишь спустя полтора месяца, 24 мая 1826 г., последовал повторный запрос Следственного комитета, адресованный Бестужеву-Рюмину. Он касался названных им ранее Матюшкина и Бутурлина:
«В ответах ваших вы называете членами тайного общества Бутурлина и Матюшкина. Комитет требует от вас чистосердечного и положительного пояснения: подтверждаете ли вы показание своё, что Бутурлин и Матюшкин действительно были членами тайного общества и чем можете доказать сие? Знаете ли вы их лично как членов или только слышали как о членах и от кого именно? Каким образом вам о них сказывали, т. е. когда, где и кем именно они были приняты, в каких сношениях и с кем из членов находились и какое принимали участие в делах общества?»
В своём ответе Бестужев-Рюмин свидетельствовал: «Имею честь донести Комитету, что я о Бутурлине никогда не слыхал и в показаниях моих о нём не упоминал. О Матюшкине же говорил мне Матвей Муравьёв, но я уже ясно вспомнить не в состоянии, сказывал ли он, что Матюшкин член или что общество намеревается принять его».
Это повторное показание Бестужева-Рюмина требует комментария. Прежде всего, вопреки ему, фамилию Бутурлина Бестужев-Рюмин на следствии называл, и именно в качестве участника тайного общества. Она прозвучала в его показаниях, зачитанных на заседании Следственного комитета 18 февраля. Отрицание этого обстоятельства в повторном показании говорит о том, что его автор был далеко не во всём откровенен.
В своём повторном показании Бестужев-Рюмин уже не свидетельствует о приёме Матюшкина в тайное общество как о безусловном факте, ссылаясь на состояние своей памяти. Он предпочёл отказаться от утвердительного свидетельства о принятие в тайное общество нового лица, сделав оговорку: возможно, что Матюшкина лишь намеревались принять, но не приняли.
Повторное показание Бестужева-Рюмина как будто не подтверждает приём Матюшкина в декабристский союз. Тем не менее, оно безусловно представляет значительную ценность как свидетельство о возможном вступлении Матюшкина в тайное общество. Показание прямо говорит о весьма специфическом интересе руководителей тайного общества к Матюшкину: они либо приняли, либо хотели принять его в конспиративную организацию, очевидно, считая его своим идейным единомышленником, готовым стать членом общества.
Но для нас важен один момент: Бестужев-Рюмин в этом показании вновь указывает источник своей осведомлённости о Матюшкине - М.И. Муравьёва-Апостола, - источник, безусловно авторитетный. Можно сказать, что эта информация действительно поступила к Бестужеву-Рюмину «из первых рук», - от лица, долгое время находившегося среди наиболее активных членов Северного общества.
Было бы удивительно, если бы следствие не обратилось после этого с запросом о Матюшкине к Матвею Муравьёву-Апостолу. На следующий день, 25 мая 1826 г., ему были направлены вопросные пункты: «Подпоручик Бестужев-Рюмин показывает, что вы говорили ему о Матюшкине, но не упомнит, сказывали ли вы ему, что он член тайного общества или что оное намеревалось принять его. Комитет требует от вас откровенного и положительного пояснения: принадлежал ли означенный Матюшкин к тайному обществу, когда, где и кем именно был принят, в каких сношениях и с кем из членов находился и какое принимал участие в делах общества? Равно кто он такой и где находится?»
М. Муравьёв-Апостол отвечал на этот вопрос лаконично и вполне категорически: «В последнем показании моём я написал Мотовиловка. Я не говорил с Бестужевым-Рюминым о Матюшкине, которого я не знал никогда».
Показания Матвея Муравьёва-Апостола вызывают определённые сомнения. Прежде всего, они явно противоречат точно зафиксированному в источниках факту его личного знакомства с Матюшкиным, о котором уже говорилось выше. Муравьёв-Апостол не только сделал ложное показание, но и предпочёл, уходя от ответа на заданный вопрос, скрыться за ссылкой на ошибку, якобы допущенную со стороны следствия - путаницу между приведённым в его показаниях названием села (Мотовиловка), в окрестностях которого происходили события мятежа Черниговского полка, и фамилией Матюшкина.
В данном случае не приходится сомневаться в том, что и со стороны М. Муравьёва-Апостола, и со стороны Бестужева-Рюмина (в случае его повторного показания) имело место стремление спасти от расследования и наказания мало замешанное лицо, против которого не было определённых показаний о вступлении в тайное общество и деятельности в качестве его участника. В этом оба декабриста могли убедиться по самому содержанию заданного вопроса.
Можно лишь констатировать, что показания М. Муравьёва-Апостола фактически спасли Матюшкина от привлечения к следствию и дальнейшего расследования степени его причастности к тайному обществу.
Рассматривая этот случай, важно отметить, что следствие не задало вопроса о принадлежности Матюшкина к тайному обществу тому лицу, кто, судя по всему, непосредственно участвовал в приёме Матюшкина - К.Ф. Рылееву. Особенно это кажется странным в свете первого показания Бестужева-Рюмина, прямо называвшего Рылеева как инициатора приёма морских офицеров в тайное общество, в том числе Матюшкина.
Не были заданы вопросы о членстве Матюшкина и руководящим участникам тайного общества, как это обычно было принято при появлении сведений о новых лицах. В данном случае следствие не проявило необходимой тщательности при сборе и анализе показаний, а спрошенные о Матюшкине повторно Бестужев-Рюмин и Муравьёв-Апостол, оценив столь явно проявившийся интерес следствия к новому подозреваемому, несомненно, решили не вовлекать в дело новое лицо, прибегнув к определённым приёмам защиты.
Следствие фактически проигнорировало показание, свидетельствующее о принадлежности Матюшкина к тайному союзу, не проявило внимания к явному сокрытию подлинных фактов в показаниях Муравьёва-Апостола и Бестужева-Рюмина, не провело очных ставок в связи с полученными противоречивыми показаниями. Вся эта ситуация напоминает особенности расследования в отношении участников тайных обществ, получивших оправдательный вердикт следствия.
Но, в отличие от лиц, оправданных на процессе, показание о членстве Матюшкина в тайном обществе привлекло значительно меньше внимания следователей: он не был арестован, не привлекался к допросам, скоротечное расследование носило заочный характер и ограничилось повторными запросами Бестужеву-Рюмину и Муравьёву-Апостолу. На Матюшкина не было заведено и отдельного персонального следственного дела.
При анализе следственных показаний о Матюшкине нельзя не заметить, что кратковременное и быстротечное расследование его причастности к тайному обществу носит явно незаконченный характер. Вместе с тем на их основании можно категорически утверждать, что вопрос о причастности Матюшкина к тайному обществу возник на следствии в результате показания одной из наиболее крупных и влиятельных фигур декабристской конспирации, Бестужева-Рюмина, возник не случайно, не в силу «подозрения» или ошибочного показания, сделанного неосведомлённым лицом. Исходя из этого, следует признать, что отнесение Матюшкина к числу участников тайного общества декабристов имеет под собой вполне конкретное и достаточно серьёзное основание.
Наличие точно установленных на протяжении 1824 г. связей Матюшкина с Пущиным и Рылеевым прямо указывает на вполне определённый путь, который привёл Матюшкина в тайное общество. Информация о состоявшемся приёме Матюшкина, отражённая в первом показании Бестужева-Рюмина, а затем смягчённая различными серьёзными оговорками во втором его показании, поступила к нему по прямому каналу - от Рылеева через Матвея Муравьёва-Апостола.
Между тем, имеются и другие основания для отнесения Матюшкина к числу лиц, причастным к декабристским обществам. Так, в письме Ф.П. Врангеля к Ф.П. Литке сообщается о том, что в августе 1826 г., получив в Петропавловске первые известия о событиях 14 декабря, Матюшкин, вообразив, что «...его сообщники в Петербурге овладели всем правлением, затеял было в Камчатке дурные дела», возбуждая неудовольствие в команде.
Это документальное свидетельство может вызвать определённый скепсис. В самом деле, насколько целесообразно было инициировать возмущение среди участников кругосветной экспедиции? По-видимому, Матюшкин, как и другие участники плавания, получил известия не столько о мятеже 14 декабря, сколько о его разгроме и первых арестах активных участников и организаторов.
Непредвзятый анализ свидетельства подводит исследователя к мысли о том, что Матюшкин мог выражать в этой связи сожаление о гибели своих друзей и товарищей по тайному обществу в разговорах с подчинёнными ему младшими офицерами. Вероятно, имел место обмен мнениями о возможности победы «бунтовщиков», об их планах ввести в России представительное правление. Всё это, разумеется, могло быть расценено непосредственным начальством как «дурные дела».
Но примечателен сам факт осведомлённости Ф.П. Врангеля - многолетнего непосредственного начальника Матюшкина, так же как и Литке придерживавшегося в целом «либералистских» взглядов, о том, что «сообщниками» Матюшкина являются именно те, кто выступил 14 декабря в Петербурге. Это напрямую говорит о том, что Матюшкин явно обнаружил своё сочувствие восставшим; менее вероятно его признание организационной связи с обнаружившимся тайным обществом, своей принадлежности к нему.
Введённые в научный оборот новые указания следственных документов снимают категоричную однозначность с ранее известного показания Бестужева-Рюмина о принятии Матюшкина в Северное общество. Они не перечёркивают первоначального свидетельства Бестужева-Рюмина; наоборот, даже в некотором отношении они подтверждают его обоснованность (ссылка на Матвея Муравьёва-Апостола в повторном показании Бестужева-Рюмина, полный и явно намеренный отказ Муравьёва-Апостола от какого-либо показания относительно вступления Матюшкина в тайное общество), но вместе с тем лишают его безусловного доказательного значения.
Вывод о поступлении Матюшкина в число членов тайного общества декабристов, сделанный ранее на основании первоначального показания Бестужева-Рюмина, необходимо сопроводить поправкой: «согласно показанию Бестужева-Рюмина, не получившему подтверждения в ходе расследования». Эта поправка не означает, что показание Бестужева-Рюмина не авторитетно, - она свидетельствует только о том, что первоначальное, достаточно точное и недвусмысленное, свидетельство в дальнейшем не было подтверждено другими показаниями. Отметим, что тоже очень важно: показание Бестужева-Рюмина не было и опровергнуто.
Состоявшееся явно незаконченное расследование о Матюшкине не подтвердило первоначальное показание Бестужева-Рюмина в полном объёме. Но углублённый анализ содержания всех полученных следствием показаний, движущих мотивов авторов показаний, а также приведённые в настоящей статье данные источников с очевидностью доказывают, что, вероятнее всего, Матюшкин состоял в тайном обществе декабристов и лишь случайно избежал привлечения к следственному процессу и соответствующего наказания. Если бы его привлечение к расследованию стало фактом, вопрос о принадлежности к тайному обществу Матюшкина имел бы более определённый и, несомненно, положительный ответ.
В итоге, причастность Матюшкина к тайному обществу не вызывает сомнений, но его формальное членство в декабристском союзе остаётся в полной мере недоказанным, а только возможным. Можно лишь высказать достаточно обоснованное предположение о том, что лицейский друг Пушкина, вероятнее всего, был принят в тайное общество Рылеевым в течение весны-лета 1824 г., по рекомендации и при непосредственном участии Пущина (давний товарищ по Лицею, возможно, первым сообщил Матюшкину о существовании тайного общества «либералистов»). Об этом факте стало известно среди участников тайных обществ, - даже на юге, в кругу членов Южного общества.
П. Ильин
