III
Уже на первом заседании Следственного комитета по делу декабристов, из донесения начальника Главного штаба генерал-адъютанта И.И. Дибича от 4 декабря 1825 г. стало известно об участии Николая Булгари в Южном обществе. Тогда же было вынесено решение об его аресте - 18 декабря 1825 г. Николай I приказал снестись по этому поводу с харьковским губернатором. Впоследствии приказ об аресте был переслан в Одессу, куда, как было выяснено, выехал Булгари.
Одесский градоначальник генерал-майор Павел Иванович Нейдгарт 27 декабря 1825 г. разыскал его, но взять под арест не мог вследствие заболевания Булгари. После консультаций с врачами, которые считали его болезнь очень серьёзной и убеждали, что дорога до Петербурга будет больному не под силу, генерал-майор Нейдгарт, «не смея отлагать исполнение предписанного», отправил Булгари «под строгим присмотром с наставлением сопровождающим чиновникам и жандармам везть больного по мере возможности».
9 января 1826 г. Николай Булгари был доставлен в Петербург и временно препровождён на главную гауптвахту. Очевидно, на следующий день он был допрошен генерал-адъютантом В.В. Левашовым. Он признался в принадлежности к Южному обществу, а также раскрыл некоторые другие обстоятельства, например, политическую цель общества («ввести в государстве конституцию») и средства её достижения («распространить отрасли свои»).
«№ 117. Лейб-Кирасирского её вели[чества] полка поручик г[раф] Булгари.
Когда и кем вы в тайное общество были приняты и что о намерении оного знали?
В начале 1825 году, быв в отпуску в Белгороде, я узнал от прапо[рщика] Вадковского о существовании тайного общества и был им в оное принят. Намерение общества было ввести в государстве конституцию и для достижения сего распространить отрасли свои как между военными, так и гражданскими лицами.
Кого вы знали из сочленов?
Из членов общества знал я весьма мало, говорил я насчёт сего с дядею Андреем, которого нашёл уже о сём известным, а впоследствии времени он же сказал о сём другому дяде Спиридону.
Какое вы брали участие в обществе?
Действия моего по поводу общества ни малейшего не было. В полку, где я служил, никому не открылся. По возвращении моём из отпуска в Петербург имел токмо препоручение от Вадковского сказать Муравьёву и Депрерадовичу, что я его видал и чтоб они его не забывали.
Какие уверения давал вам Вадковский в надежде и силе общества?
Вадковский на неоднократные мои вопросы ничего мне не говорил, утверждая, что я доверие его должен действиями моими заслужить. «Общество, - говорил он, - ещё имеет высшие подпоры», - но кто оные - скажет мне со временем.
Во время вашего пребывания в Одессе знали ли вы кого из тамошнего общества?
Вадковский мне наверное ничего об Одессе не сказывал, но неоднократно уверял, что отрасли Южного общества во многих пунктах, а особливо - во 2-й армии. Когда я ему говорил о намерении моём ехать в Одессу, он мне хотел дать комиссии в Киев, которых я, однако, не получил. По отъезде моём в Одессу он мне писал о сожалении, что меня не видал, что имел мне дать некоторые поручения, из чего я полагал в Одессе таковое же общество. Я к нему в ответ писал два или три раза, но письма мои в себе ничего не заключали относительно общества.
Более совершенно ничего не знаю. Чувствую вину свою во всей силе, раскаиваюсь душевно и прибегаю к милосердному государю, слёзно повергаю ему мою участь.
Поручик граф Булгари
Генерал-адъютант Левашов».
После допроса Н.Я. Булгари был отправлен в Петропавловскую крепость в бастион Трубецкого, в каземат № 6. 13 января 1826 г. он был допрошен Следственным комитетом, тогда же ему были вручены «вопросные пункты». Ответы на них были рассмотрены Комитетом 14 января 1826 г. Показания Булгари, по-видимому, удовлетворили следователей, так как в журнале Комитета за этот день было помечено, что он сознался в принадлежности к тайной организации.
«1826 года 13 генваря, в присутствии высочайше учреждённого тайного Комитета лейб-Кирасирского ее величества полка поручик граф Булгари спрашиван и показал:
При первом допросе вы показали, что в начале 1825 года были приняты в тайное общество Вадковским и что целию общества было введение в государстве конституции.
В дополнение сего показания объясните со всею справедливостию.
1
Что побудило вас вступить в сие общество?
2
В чём заключалась прямая цель общества и какими средствами предполагало оно действовать для достижения своих намерений?
3
На чём основана была надежда общества в исполнение плана его, требовавшего сильных подпор?
4
Кто именно были известные вам члены сего общества и кто из них наиболее действовал?
5
Когда и кем из членов предполагалось начать открытые действия общества?
6
Петербургское общество было ли в связи или в сношениях с другими обществами, ту же цель имевшими, с какими именно и кто члены оных?
7
Знали ли вы о намерении общества поощрять солдат не принимать присяги на верность подданства государю Николаю Павловичу и произвести 14 декабря уже известное неустройство? Если знали, то от кого именно?
8
Сверх сего вы должны показать всё то, что знаете и можете вспомнить насчёт существования общества и его действий, ответствуя и на сие.
9
Вадковский хотел через вас доставить в Петербург списки всем членам, им набранным. Где вы девали сей список, ежели получили от него, или не упомните ли, кто именно был в нём показан?
10
Сверх того Вадковский хотел доставить через вас экземпляр Конституции и требование от главных членов общества насчёт учреждения тайной типографии для печатания сочинений в духе вашего общества. Получили ли вы сей экземпляр и кому передали оный? Была ли заведена типография и где именно? Не знаете ли кем и какие сочинения в духе общества были написаны?
Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф.
На вопросы высочайше учреждённого Комитета имею честь ответствовать.
1
Во-первых, опасное красноречие того человека, который навечно соделал меня несчастным; он ясно доказывал мне, что благосостояние России требует какой-нибудь перемены в законах. Во-вторых, несчастие, преследующее меня от самого дня моего рождения и, наконец, самая лучшая причина есть средство, по которому он вовлёк меня оное. Он прежде, нежели объявить мне что-либо о тайном обществе, дал мне честное слово, что ничего дурного в нём не заключается.
Когда он заметил, что после того, что он объявил мне существование оного и участие, которое он принимает, я немного начал размышлять о том, что я сделал; то он сказал мне, что если бы я не согласился на его предложение, то он бы нашёл случай со мной разделаться и, может, не позже, как [в] тот же день, и так, чтобы один из нас должен бы был остаться на месте. Такого роду поступок, особливо на слабый и робкий мой дух, немало подействовал, ибо я с тех пор сохранил тайну, но в душе моей, могу призвать бога свидетелем, никакого участия не принимал!
2
Прямая цель сего общества была, как я уже объявил, введение в Государстве Конституции. Для достижения же своих намерений оно старалось о распространении своих членов во всех местах России, а особливо в военных поселениях.
3
Надежды общества мне не были известны. Вадковский сказал мне только, что находится в оном много важных лиц, которых он мне не называл.
4
Кроме чех членов, которых я назвал в первом моём допросе, Вадковский никого мне более не называл. Сии члены суть Кавалергардского полка корнеты Депрерадович и Муравьёв, с которыми я говорил. Говорил мне он также о двух членах, которые, так как и он, более всего действовали. Они суть Кавалергардского полка корнет Свистунов и унтер-офицер Шервуд 3-го Украинского уланского полка. Кроме же сих, с которыми я никогда не видался, и ещё двух моих родственников, которые в моём первом показании находятся я больше никого не знаю.
5
Сего мне Вадковский не объявил, ибо как он говорил, что и он сам сего не знает.
6
Мне совершенно неизвестно Петербургское общество, так как и члены оного. Неизвестно мне также, было ли оно в сношении с прочими.
7
Невозможно даже мне и знать сего намерения было, ибо я прибыл в Одессу ноября 1-го ч[исла], сделавшись болен, я слёг в постель 12-го ч[исла] того же месяца и лежал до тех пор, пока не был по высочайшему повелению арестован и привезён в С.-Петербург. Свидетельствовать о сём могут доктора, которые меня в сём городе пользовали.
8
Здравый рассудок даже говорит мне, так как и всем тем, которые находятся в моём положении, что таить ничего невозможно и даже бесполезно, ибо, объявив главную свою вину, я совершенно почёл бы нелепостию утаить маловажные подробности, и так, имею честь уверить сим, что Вадковский ничего более мне не говорил.
9
Когда я отъезжал в Петербург, то Вадковский никакого списка мне не дал. Он только сказал мне зайти к Депрерадовичу и Муравьёву и сказать им, что он здоров и что он их не забывает. Они могут свидетельствовать в сём. Но что ещё более докажет, сколь мало я брал участия во всём, касающемся до сего общества, то стоит справиться о времени моего приезда в Петербург и о моём обратном отправлении.
Я прибыл в С.-Петербург в начале майя месяца. Был на манёврах под Красным Селом, где я имел случай видеться с теми, которым я должен был говорить о Вадковском, но сего не учинил, удаляясь совершенно даже от того места, где был расположен Кавалергардский полк. Наконец, четыре месяца после, бывши на Чёрной речке, у одного моего знакомого, я вспомнил, что недалеко оттуда дом Депрерадовича.
Так как я не хотел упустить сего случая исполнить просьбу Вадковского, тем более, что это было [за] несколько дней перед моим отъездом, то я зашёл к молодому Депрерадовичу, где я также видел и Муравьёва, мы говорили о Вадковском, но я никаких бумаг им не вручал, о чём они могут оба свидетельствовать. От них также никакого поручения к Вадковскому я не имел и видался с ним только два дня при проезде чрез г. Курск.
С тех пор я об нём не имел никакого известия, кроме одного письма, в котором он говорит мне, что он сердится на меня за то, что я уехал в г. Одессу, с ним не видавшись. Сие лично читал я пред своими двумя родственниками, которые в моём показании. Когда я его получил, я был очень болен и не помню, что с ним сделалось.
10
Никогда Вадковский не поручал мне никаких бумаг. Пускай те, которые оные чрез моё посредство получали, докажут. О типографии и сочинениях ничего также не знаю. Знаю только, что Вадковский сочинял какую-то бумагу, которую он мне показывал в г. Курске. Эта бумага не иное что было, как на маленьком лоскуточке очень мелко что-то писанное. Он мне оного не читал, но говорил, что он намерен это переписать начисто и доставить, куда будет нужно.
Более ничего не знаю и смею уверить почтеннейший Комитет, что всё то, что я здесь выше объявил, есть чистосердечное моё признание и истинная правда. Если же что против меня ещё докажет, то я готов откровенно на всё отвечать.
Лейб-Кирасирского её величества полка
поручик граф Николай Булгари
Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф».
Вскоре Булгари был вновь допрошен по поводу некоторых обстоятельств, раскрытых его дядей С.Н. Булгари. Свидетельства последнего были изложены в «вопросных пунктах», врученных Булгари 19 февраля 1826 г., ответы его были рассмотрены в тот же день. В результате в журнале Комитета появилась запись, о том что поручик Булгари «объявил, что сказанное им графу Спиридиону Булгари о намерении посягнуть на жизнь покойного императора на придворном бале слышал он от Вадковского».
«1826 года, февраля 19 дня, в присутствии высочайше учреждённого Комитета о злоумышленном обществе поручик граф Николай Булгари спрашиван и показал:
Комитету известно, что вы, отправляясь с графом Спиридионом Булгари в Одессу, сообщили ему:
1) что главная цель общества есть та, чтобы истребить всю царствующую фамилию в один день, основать республику и помогать грекам и что офицеры более нежели 30 полков 1-й армии были уже готовы;
2) что сей заговор должен был иметь действие своё год или два тому назад, но по неизвестным вам причинам отложен был до 1825 года (месяца он не помнит);
3) что когда хотели истребить всю царствующую фамилию, тогда Вадковскому надлежало играть главную роль, т. е. во дворце на бале нанести первый удар государю;
4) что Польша будет независима;
5) что Депрерадович говорил вам, будто бы большая часть офицеров Кавалергардского полка принадлежит к тайному обществу, а также многих гвардейских полков офицеры суть члены сего общества;
6) что граф Витгенштейн говорил Депрерадовичу, будто бы у них во 2-й армии давно всё готово.
7) На вопрос Спиридиона Булгари, кто предводительствует обществом, вы отвечали, что, по словам Вадковского, всё уже обдумано, и что в заговоре есть важнейшие особы, в числе коих один великий дипломат.
8) К тому же прибавили вы о слышанном вами от Вадковского, что ежели кто-либо из членов объявит об оном, то, верно, будет ядом отравлен;
9) что Вадковский был в сношении с членами Грузинского общества и что вы слышали от него о именах членов - Пестеле, князе Барятинском, молодом Бороздине, графе Чернышёве, князе Гагарине и проч.
Противу всего вышеизложенного Комитет требует истинного и безо всякой утайки показания вашего с пояснением:
1) Точно ли и когда именно всё вышеуказанное говорили вы графу Спир[идиону] Булгари и кому, и когда ещё открыли сие?
2) От кого и когда вы узнали все изложенные здесь обстоятельства и при рассказе об оных не было ли других свидетелей?
3) Кем именно и когда положено было:
a) истребить царствующую фамилию и первый удар нанести государю;
b) когда и на каком бале во дворце или в каком ином месте намечалось совершить сие покушение;
c) точно ли для оного назначен был Вадковский и кто ещё долженствовал ему в том способствовать;
d) какие меры были приняты для сего злодеяния и какие причины остановили оное;
e) каких именно полков офицеры были уже готовы к тому и не были ли в числе их и вы;
f) до каких пор отложено было исполнение сего заговора и где полагалось возобновить оный?
4) Не упомните ли фамилий Кавалергардского и других полков офицеров, коих Депрерадович называл вам членами тайного общества, и с кем из них и какого рода имели вы сношения?
5) Когда, при ком и что именно слышали вы от Депрерадовича, будто бы у них во 2-й армии всё готово и к чему готово?
6) Кто таков великий дипломат, находившийся в заговоре, и важнейшие особы?
7) Точно ли и от кого знали вы, что за открытие о намерениях общества угрожали отравить ядом?
8) Кто суть члены Грузинского общества, с коими Вадковский имел сношение?
К тому присовокупите по чистой совести:
9) Точно ли в Харькове есть тайное общество, кто именно члены оного, точно ли общество сие находится под начальством ваших родных, кого именно, член ли вы оного и с каких пор оно существует?
Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф.
Показание поручика графа Николая Булгари.
1) Точно, я говорил о том своему дяде Спиридиону, но о намерении помогать грекам ничего не сказывал, ибо о сём Вадковский ничего мне не объявил.
2) Вадковский говорил мне, что заговор сей должен был уже иметь своё действие, но почему не имел, то, как он говорит, и ему самому неизвестно. Что же касается до действия оного в 1825 году, о том ничего не упомянул и для того я не мог говорить о сём дяде Спиридиону, не имея сношения ни с кем другим, как только с Вадковским и с показанными мною членами, которые могут о сём свидетельствовать.
3) Вадковский говорил мне, что он был из числа тех, которые должны были на бале действовать. Но он не называл себя первым или играющим главную роль.
4) Слышал я от него же и о том.
5) Депрерадович точно говорил мне, что многие из их полка офицеры принадлежат к тайному обществу, так как и прочих гвардейских полков.
6) Депрерадович не говорил мне именно, что граф Витгенштейн сказывал ему о сём, но он это так же слышал, как и я, от Вадковского. Но он говорил мне, что граф Витгенштейн должен быть членом общества сего.
7) Я точно говорил так дяде Спиридиону, ибо так сказано мне о сём было Вадковским.
8) Мне Вадковский не говорил, именно ядом ли отравлен будет, но он сказал мне, что если кто из членов о сём объявит, то общество найдёт способ его истребить, отчего заключая, что сие нельзя иначе учинить, как только посредством яда, так о том я дяде и говорил.
9) Вадковский сказывал мне, не только был в сношении с членами Грузинского общества, но даже с многими обществами, в прочих местах находящимися. Он говорил мне о членах оного общества, о Пестеле, князе Барятинском, графе Чернышёве, но о молодом Бороздине я от него ничего не слышал, так как и о князе Гагарине. А Вадковский назвал мне ещё одного члена: графа Александра Потоцкого и Муравьёва-Апостола.
1) Точно, я всё, мною вышеупомянутое, говорил дяде Спиридиону, и при сём находился дядя мой двоюродный, граф Андрей Булгари, следовательно, и ему должно быть сие небезызвестно.
2) Всё вышеупомянутое узнал я от Вадковского, но при рассказе мне всего сего им никто не находился.
3) Вадковский не объявил мне мнений, кем и когда положено было сие учинить.
a) Сего не объявил он мне.
b) Вадковский не сказал мне, именно когда и на каком бале должно было сие действие произвестись. Но он говорил только, что на придворном бале, а не в другом месте.
c) Он мне не говорил, что он именно был для сего назначен; но он находился только в числе тех членов, которые были в сей день на бале. Кто же долженствовал ему способствовать, того он мне не указал.
d) Ни мер, принятых для сего, ни причин сего остановивших, Вадковский мне не объявил.
e) Он мне не сказал именно, каких полков были офицеры в сём заговоре. Что же касается до меня, то я смело могу сказать, что я на такого ряда покушение не способен, ибо хотя я и имел несчастие быть вовлечён в сие общество, но никогда душевного же участия в оном не принимал. Я в числе тех злонамеренных быть даже и не мог, ибо Вадковским принят был я в общество и познакомился с ним, когда уже он был в Нежинском конно-егерском полку, а происшествие, о котором он мне говорил, должно было иметь действие в то время, когда он ещё служил в Кавалергардском полку; иначе же даже он не мог и быть на придворном бале.
f) Ни времени, ни места возобновления сего заговора Вадковский мне не объявил, ибо ему самому, как он сказывает, оные не были известны.
4) Депрерадович называл мне ещё из числа членов сего общества их полка Анненкова и Вяземского. Ещё кого-то, которого забыл я фамилию, но знаю, что он правит должность полкового их полка казначея. Ни с кем из них никаких не имел я сношений, даже и не знаком.
5) Депрерадович говорил со мною при Муравьёве, но, что во 2-й армии всё готово и к чему, он того не говорил. Он говорил только, что во 2-й армии есть главное место членов сего общества, что он также знал от Вадковского.
6) Вадковский не называл мне ни великого сего дипломата, ни важных особ сего общества, но говорил мне, что довольное число таковых в оном находится.
7) Я уже объявил, что Вадковский не сказал мне именно, что за сие отравят ядом, но дал мне почувствовать, что те, которые о намерении общества что объявят, должны опасаться быть истреблены. Но ни от кого более сего я не слышал.
8) Члены Грузинского общества мне неизвестны, но Вадковский говорил, что он имел с оными сношения.
9) По чистой совести уверить смею, что в Харькове общества мне никакого неизвестно. Следовательно, ни я, ни кто-либо из родственников моих не члены оного.
Всё, вышеупомянутое мною, есть чистосердечное моё признание; ежели же, что против меня ещё окажется (чего надеяться не могу), то верно ни в чём не запрусь и на всё, как на сие, буду откровенно отвечать.
Лейб-Кирасирского её величества полка
поручик граф Николай Булгари
Г[енерал]-адъ[ютант] Бенкендорф».
23 января 1826 г. Булгари обратился к Николаю I с просьбой принять от него присягу на верность и подданство, «чего он ещё не исполнил по случаю ареста». 30 января он был приведён к присяге и в тот же день отправил императору благодарственное письмо следующего содержания:
«Государь!
Осмеливаюсь выразить вашему императорскому величеству все то, что живейшая признательность и величайшее восхищение вашими великодушными благодеяниями навсегда запечатлела в душе, искренне раскаивающейся и на всю жизнь преданной вашей августейшей особе.
Вы соизволили разрешить мне, государь, принести присягу на верность вашему величеству. Несмотря на то, что в глубине сердца я уже выполнил этот долг, насколько священный, настолько же и приятный для меня, тем не менее с чувством невыразимой радости повторил перед престолом всемогущему клятву, с коей отныне связано счастье моей жизни, которую я был бы бесконечно счастлив всю, целиком посвятить служению самому милостивому из монархов. Прежде чем приступить к торжественной церемонии, я исповедал богу все, что было у меня на душе, и приобщился святых тайн.
Ничто не смогло бы сравниться с моим счастьем, если бы я мог отдать полжизни за возможность употребить другую половину на то, чтобы оправдаться в глазах августейшей особы вашего императорского величества! и доказать, что рвение к служению государю моему так же велико в моей душе, как искренно раскаяние в вине, кою я с охотою искупил бы ценой всего самого дорогого для меня в жизни. Если бы великодушный монарх мог читать в глубине моего сердца, что бьется только для него. Если бы, наконец, разрешено мне было еще раз, пусть даже в последний, надеяться на счастье выразить изустно чувства, какие его редкие добродетели внушили самому раскаивающемуся и самому несчастному из его подданных.
Имею честь быть с чувством глубочайшего уважения и величайшего благоговения!
государь,
вашего императорского величества
верноподданный и всепокорный слуга
граф Николай Булгари,
Поручик Кирасирского ее величества императрицы-матери полка
30 января 1826 г.»
15 марта 1826 г. Следственный комитет ещё раз допросил Булгари, который «вторично подтвердил, что слышал от прапорщика Вадковского будто бы общество за несколько лет перед сим имело намерение истребить императорскую фамилию на придворном бале и он, Вадковский, вместе с другими, которых он ему не назвал, был назначен для нанесения удара, будто сие истребление есть всегдашняя главная цель общества, которое весьма сильно и имеет в 30-ти полках 1-й армии всех офицеров в числе своих членов. К сему прибавил, что готов повторить сие в глаза прапорщику Вадковскому».
Тогда же им была устроена очная ставка, на которой Вадковский утверждал, что говорил Булгари об этом не как о «положенном и неисполненном намерении», а лишь для того, чтобы показать силу общества и возбудить энтузиазм. Булгари остался при прежнем показании.
30 марта 1826 г. Следственный комитет слушал извлечения из допросов декабристов о Булгари.
«Выписка из показаний на поручика лейб-Кирасирского полка г[рафа] Булгари.
Вадковский -- Член общества, принятый им, Вадковским.
Булгари (Яков Николаевич. - Н.К.), д[ействительный] с[татский] с[оветник] -- Сын его, Николай Булгари, был у него в Харькове для получения денег на покупку ремонта, ему полком препорученном.
Спирид[ион] Булгари -- Молодой Депрерадович говорил Н. Булгари, что флигель-адъютант г[раф] Витгенштейн сказал, что у них во 2-й армии давно всё готово было».
В итоговой справке за подписью правителя дел А.Д. Боровкова, о Н.Я. Булгари сказано:
«Булгари сознался, что в тайное общество принят Вадковским в начале 1825 года, будучи предварительно уверен им, что оно не имеет ничего преступного, но когда услышал цель, состоящую во введении конституции, то начал размышлять о своём поступке. Вадковский заметив сие, угрозил ему дуэлью и так подействовал на робкий его дух, что он сохранил тайну, но ни в душе, ни делом участия не принимал; сношений по обществу ни с кем из членов не имел, кроме нескольких разговоров с Вадковским, открывшим ему, что общество имеет целью истребление императорской фамилии на придворном бале, что оно желает образовать республику, что исполнение сего заговора уже прежде было назначено; но неизвестно ему, почему остался оный без действия; о возмущении 14 декабря предварён не был, а находился в то время в Одессе, где и пробыл до самого его арестования.
Вадковский показывает, что Булгари сей собственных планов никаких не имел, и вступление его лежит совершенно на совести его, Вадковского, который увлёк его и никогда не простит себе этого приёма.
Насчёт же истребления царствующей фамилии показывает, что говорил ему о том, но не положительно и не как о главной цели общества, а исчисляя обязанности члена общества, для пользы коего надобно остерегаться от друзей, от связей, от родителей даже и не отказаться пожертвовать и святейшими чувствами, может быть, в числе таковых примеров преданности к союзу упомянул и о истреблении царствующей фамилии; впрочем, присовокупляет, что в сношениях с графом Булгари никогда не забывал его юность и говорил только то, что полагал нужным для обращения его молодого воображения к либерализму, а потому показание его насчёт основания республики, коей существование в таковом пространном государстве, какова Россия, и поныне для него кажется невозможным, и насчёт назначения времени для исполнения заговора он отвергает, приписывая неосновательность оного не желанию графа Булгари обнести его, а единственно измене его памяти или молодости его лет, не позволившей ему вникнуть в прямой смысл его речей.
Других показаний о поручике Булгари нет, кроме того, что Свистунов и Депрерадович называют его своим сочленом».
Н.Я. Булгари был осуждён за то, что «знал об умысле на цареубийство и принадлежал к тайному обществу с знанием цели». Он был приговорён «во уважение молодости его лет» к лишению чинов и дворянства и к ссылке в крепостную работу на два года. Указом 22 августа 1826 г. срок крепостных работ был сокращён до одного года.
При отправке к месту отбытия наказания были составлены приметы «государственного преступника»: «рост 2 аршина 6 вершков, «лицом бел, глаза карие, волосы на голове тёмно-русые, нос посредственный». Поскольку портретов декабриста не сохранилось, или они пока не обнаружены, то описание примет даёт хоть какое-то представление о внешности Николая Булгари.
