«Не считать прикосновенным...»

Не во всех случаях уличающая информация, не подтвердившаяся в ходе следствия, содержала прямые указания на членство в тайном обществе. Полковник гвардейского Генерального штаба, служивший обер-квартирмейстером 4-го пехотного корпуса (соседнего с 3-м корпусом, в состав которого входил в Черниговский полк), Павел Яковлевич Ренненкампф был назван в качестве лица, причастного к выступлению черниговцев, во время следствия в 1-й армии, в показаниях разжалованного из штабс-капитанов рядового-черниговца Д. Грохольского от 8 апреля 1826 г.

О связях лидеров мятежа с Ренненкампфом стало известно ранее из донесения капитана Сотникова (специального агента, посланного руководством 1-й армии для выяснения обстоятельства восстания) из Киева от 2 января 1826 г.: «Подполковник Муравьёв за несколько дней до возмущения был в Киеве и старался внушить свои правила... полковнику Ренненкампфу, но оный отклонил его предложение. Также внушал подобное квартирмейстерским офицерам, при штабе 4 пех[отного] кор[пуса] находящимися, но и сии поступили подобно Ренненкампфу. После сего Муравьёв, сказав, что он опять будет через пять дней в Киеве, уехал. О всём сём рассказывал мне сам Ренненкампф».

Весьма любопытным обстоятельством является поступление этой информации от самого Ренненкампфа, который старательно обращал внимание правительственного агента на свой принципиальный отказ от содействия С. Муравьёву-Апостолу. Очевидно, полковник хотел подстраховать себя на случай появления обвиняющей информации при неминуемом, как он понимал, расследовании событий восстания Черниговского полка.

Подозрения, возникавшие при ответе на вопрос, почему именно к нему обратился Муравьёв-Апостол, Ренненкампф надеялся лишить силы сообщением о своём решительном отказе от предложения руководителя мятежа - отказе, который подразумевал полное несогласие с «правилами» лидера восстания. Вместе с тем, открывая этот эпизод, Ренненкампф рисковал попасть под ответственность за «недонесение» о замыслах мятежа, которые стали ему известны ещё до начала восстания.

Согласно упомянутому свидетельству Грохольского, 25 декабря 1825 г., после того как было получено известие о разгроме выступления 14 декабря, С. Муравьёв-Апостол послал Бестужеву-Рюмину письмо, в котором просил его «как можно поспешнее» отправиться в Киев к Ренненкампфу. Однако письмо это не дошло до адресата: на квартире Муравьёва-Апостола, в виду отсутствия Бестужева-Рюмина, его распечатали офицеры - участники заговора.

В присутствии автора показаний Грохольского, других членов тайного общества и будущих участников военного выступления черниговцев (В.Н. Соловьёв, И.И. Сухинов, А.Д. Кузьмин, В.Н. Петин, А.С. Войнилович, Ф.М. Башмаков), М.А. Щепилло зачитал его содержание. Кроме просьбы отправиться в Киев, в письме сообщалось о происшествии 14 декабря, упоминались имена Трубецкого и Якубовича, говорилось о смерти М.А. Милорадовича и, очевидно, об «открытии» тайного общества правительством.

О дальнейшей судьбе письма Грохольский ничего не знал. По его словам, цель поездки к Ренненкампфу в письме не открывалась. Эта цель, очевидно, могла состоять в привлечении офицера корпусного штаба к осуществлению задуманного Муравьёвым-Апостолом плана действий заговорщиков в случае начала арестов членов тайного общества.

Реконструкция взаимоотношений Ренненкампфа и руководителей мятежа Черниговского полка осуществлена в исследовании О.И. Киянской «Южный бунт». Историк отмечает: «Полковник Ренненкампф... личность довольно странная, полумифическая. Он не привлекался к следствию (в Петербурге. - П.И.), и единственным общедоступным источником сведений о нём, кроме показаний Грохольского, является... "Алфавит...", составленный А.Д. Боровковым».

Вероятнее всего, вследствие полученных от Сотникова данных, а также показаний Грохольского Ренненкампф был привлечён к допросам при штабе 1-й армии (конкретных данных, был ли он арестован или допрашивался неарестованным, у нас нет); началось расследование связей полковника с руководителями мятежа.

Ренненкампф при допросе показал, что С. Муравьёв-Апостол «за несколько дней» до восстания Черниговского полка «предлагал ему действовать для перемены правления», но он от этого предложения отказался. Согласно Ренненкампфу, на встрече с ним Муравьёв-Апостол говорил о том, что «наступило время, где надо действовать решительно, переменить образ правления, которое дальше терпеть невозможно», но Ренненкампф возражал на это: «...не наше дело преобразовывать правительство», и просил «...его и подчинённых ему офицеров оставить в покое».

В связи с этими показаниями в Петербурге был допрошен Муравьёв-Апостол. Он отвечал, что никакого предложения Ренненкампфу не делал, изложенное содержание разговора с полковником «ошибочно», письмо к Бестужеву-Рюмину было написано с целью информирования о событиях 14 декабря.

Бестужев-Рюмин также отрицал наличие в этом письме просьбы отправиться к Ренненкампфу, однако показал, что не раз виделся с полковником, разговаривал «о разных злоупотреблениях» и считал его готовым к вступлению в тайное общество. Как показал Бестужев-Рюмин, он сообщил Муравьёву-Апостолу, что Ренненкампфу «кажется, можно открыться, и чтобы он рассмотрел его, но почему ему казалось сие возможным, сам не знает». При этом Муравьёв-Апостол «адресовался к нему... но без успеха».

Очевидные противоречия в полученных показаниях не обратили на себя внимания следствия; оно предпочло считать показания Грохольского неподтверждёнными, сделав, очевидно, вывод о полной искренности полковника и основных свидетелей. Ренненкампф был оправдан и освобождён от дальнейшего следствия.

В справке «Алфавита» Боровкова о Ренненкампфе приводятся извлечённые из показаний Бестужева-Рюмина и Муравьёва-Апостола факты неоднократных встреч лидеров Васильковской управы с ним, «адресования» к нему Муравьёва-Апостола, расчётов на него, как на участника заговора, готового действовать, а также показанное самим Ренненкампфом обстоятельство: приглашение, сделанное ему Муравьёвым-Апостолом, действовать «для перемены правления».

Столь значительные улики остались, однако, без последствий. «Смягчающие обстоятельства», которые содержатся в показаниях о контактах Ренненкампфа с руководителями восстания, - его возражения на подготовительную агитацию со стороны членов тайного общества (по его мнению, злоупотребления происходят «без ведома императора»), отказ Ренненкампфа от предложения содействовать организаторам восстания - во многих других случаях не являлись препятствием для дальнейших допросов и предания суду, но в деле Ренненкампфа расследование конкретных обстоятельств его связей с заговорщиками было фактически остановлено.

При анализе собранного следствием материала важна каждая деталь. С Ренненкампфом контактируют руководители Васильковской управы и инициаторы мятежа, которые рассматривают его как готового кандидата в члены тайного общества. Они предлагают ему содействовать военному выступлению. Визит С. Муравьёва-Апостола к Ренненкампфу состоялся не позднее 24 декабря (с этого дня все его передвижения хорошо фиксируются источниками; в них нет данных о посещении  Киева, где жил полковник). По-видимому, в это время Муравьёв-Апостол ещё не имел намерения немедленно начать восстание. Оно появилось после известия о том, что взяты его бумаги, - это означало скорый арест. Но известие о начале арестов в Тульчине уже были получены.

Начало арестов для Муравьёва-Апостола являлось сигналом к подготовке восстания, о чём известно из многочисленных показаний на следствии. Следует предположить, что разговор с Ренненкампфом имел своей целью организовать содействие штаба 4-го корпуса, опереться на высших чинов штаба. Возможно, Муравьёв-Апостол надеялся оказать через них влияние на приказы о передвижении полков, либо обеспечить со стороны офицеров штаба отсутствие мер по немедленному блокированию Черниговского и других полков, находившихся под влиянием заговорщиков, в случае начала действий.

Но самое важное: этот разговор не мог не сопровождаться открытием существования тайного общества и его цели, что прямо следует из показаний Ренненкампфа, согласно которым он отказался действовать в пользу «перемены правления». Уровень осведомлённости Ренненкампфа, характер и содержание его разговоров с Бестужевым-Рюминым и Муравьёвым-Апостолом, отражённых в показаниях, свидетельствует о том, что руководители Васильковской управы посвятили полковника в существование тайного общества и его цели («перемена правления»).

В свете того, что они считали его готовым для вступление в тайное общество ещё до начала кризиса декабря 1825 г., собирались «рассмотреть» возможность его приёма и «открыться» ему, факт обращения к Ренненкампфу за содействием в ответственный момент подготовки восстания приобретает особое значение, становится в контекст вполне планомерной деятельности руководителей тайного общества по приёму новых членов среди офицеров больших чинов и полковых командиров.

Обращаясь к полковнику с предложением оказать содействие в канун мятежа, его инициаторы должны были считать Ренненкампфа не только единомышленником в отношении цели тайного общества, но и находить, что он будет готов поддержать и предлагаемый способ достижения этой цели. Очевидно, положительное впечатление на этот счёт Муравьёв-Апостол и Бестужев-Рюмин вынесли из предыдущих встреч с полковником.

Следует отметить особо, что с 1815 г. Ренненкампф служил в гвардейском Генеральном штабе. Его сослуживцами в то время являлись многие деятели тайного общества (А.Н., М.Н. и Н.М. Муравьёвы, И.Г. Бурцов, Пётр И. Колошин и др.). Не исключено, что именно в эти годы зародились его контакты с декабристской средой и, в частности, с С.П. Трубецким, который являлся старшим адъютантом начальника Главного штаба, курировавшего Генеральный штаб. Во всяком случае, достоверно известно, что в 1810-е гг. Ренненкампф был знаком с М. Муравьёвым-Апостолом.

С конца 1824 г. Трубецкой являлся дежурным офицером штаба 4-го пехотного корпуса и, судя по всему, Ренненкампф был связан с товарищем по службе постоянным дружеским общением. С. Муравьёв-Апостол показал на следствии, что познакомился с Ренненкампфом именно в доме Трубецкого в Киеве. После отъезда последнего в Петербург осенью 1825 г. Ренненкампф приглашал Муравьёва-Апостола к себе на квартиру, если тот окажется в Киеве. Так фактически и произошло: он виделся с Ренненкампфом в начале декабря.

Из показаний Бестужева-Рюмина с очевидностью вытекает тот факт, что встречи его и Муравьёва-Апостола с Ренненкампфом проходили в течение длительного времени, оба руководителя Васильковской управы находили возможным его приём в члены тайного общества. Но показания не отвечают на вопрос - чем закончилось «рассмотрение» Ренненкампфа как кандидата в члены тайного общества, «открылись» ли ему руководители тайного общества? Иначе говоря, состоялся ли приём полковника в тайное общество?

Если бы на этот вопрос следствие получило прямой положительный ответ, то степень виновности Ренненкампфа была бы принципиально иной. О.И. Киянская справедливо полагает, что «реальные отношения Муравьёва с полковником Ренненкампфом остались неясными как для следствия, так и для историков». Причина такого положения кроется в освобождении полковника от наказания за недоказанностью обвинения, в свёртывании следственных разысканий. Между тем, при внимательном сравнении показаний и анализе поступившей информации вскрываются обстоятельства, недвусмысленно говорящие о причастности Ренненкампфа к тайному обществу.

Лидеры Васильковской управы и выступления Черниговского полка имели с Ренненкампфом не одну встречу. Если учесть, что руководители мятежа пытались связаться с Ренненкампфом и непосредственно перед началом выступления, то получается картина оживлённых и последовательно развивающихся контактов, каждый из которых мог бы сопровождаться открытием существования декабристского общества и предложением вступить в него.

Отражённая в показаниях (очевидно, далеко не в полной степени) цепь событий: ранние встречи Ренненкампфа с лидерами Васильковской управы и Трубецким, оформившееся среди руководителей управы мнение о нём как о готовом кандидате, предложение «открыться» ему, сделанное Бестужевым-Рюминым после неоднократных встреч с Ренненкампфом, состоявшаяся после этого «адресация» Муравьёва-Апостола к Ренненкампфу, их встреча накануне восстания и, наконец, письмо Муравьёва-Апостола к Бестужеву-Рюмину с предложением прямо ехать к полковнику в Киев в момент непосредственной подготовки мятежа, свидетельством чему являются убедительные показания Грохольского, - всё это говорит о том, что Ренненкампф был извещён о существовании тайного общества и его планах ранее конца декабря 1825 г.

В связи с этим правомерно утверждать, что в ходе первых встреч Ренненкампф был ознакомлен с существованием тайного общества и его планами. Последующая поездка к нему Муравьёва-Апостола, предложившего действовать с целью «перемены правления», а также адресованная ему записка доказывают, что Ренненкампф продолжал рассматриваться как человек, готовый к содействию.

Иначе говоря, на него рассчитывали в конкретных планах выступления, - как на сочлена. Расчёт на его содействие не мог появиться без организационной связи с декабристской конспирацией. Содержание переговоров с Муравьёвым-Апостолом указывает на его посвящённость в цель и конкретные планы военного выступления, что подразумевает одновременно ту или иную степень формальной принадлежности к тайному обществу.

Случай Ренненкампфа отмечен любопытными особенностями. Прежде всего, это противоположное освещение переговоров с главным инициатором мятежа в собственных показаниях Ренненкампфа и в свидетельствах Муравьёва-Апостола. Совершенно очевидно, что одна из сторон пытается скрыть правду. Крайне интересно, что содержание важного разговора с заговорщиком обнаружилось благодаря самому подозреваемому. Зачем ему было выдумывать обстоятельства переговоров с Муравьёвым-Апостолом, особенно в условиях, когда он подозревался в содействии заговорщикам?

Очевидно, зная, что можно проверить и доказать факт встречи с лидером мятежа, раскрыть содержание опасного разговора, полковник признал этот факт и попытался предоставить свою версию. В силу этого показания Ренненкампфа, по нашему мнению, заслуживают большего доверия, чем отрицание Муравьёва-Апостола. Полковник - человек, весьма опытный в области военной дипломатии и разведки, что явствует из его формулярного списка, очевидно, сделал всё возможное, чтобы представить свои контакты с руководителями тайного общества и, тем более, встречи с ними, связанные с подготовкой мятежа, в благоприятных для себя тонах.

Выгораживая себя, он постарался придать особое значение своему несогласию со сделанным ему предложением: содействовать в реализации планов заговорщиков. Всю оправдательную силу своего показания Ренненкампф вложил в передачу ответной реакции на предложение Муравьёва-Апостола: по его словам, категорически отрицательной.

С. Муравьёв-Апостол, если он действительно получил отказ, вполне мог сообщить об этом в своих показаниях, чтобы окончательно доказать невиновность офицера. Но он отверг сам факт этого разговора: ведь последний был ярким свидетельством тому, что руководители мятежа рассчитывали на содействие штаба 4-го корпуса, а это открывало широкие возможности для нового расследования и обвинения.

Очевидно, он хотел не столько выгородить Ренненкампфа (хотя такие мотивы полностью нельзя сбросить со счетов), сколько скрыть свои расчёты на поддержку мятежа со стороны ряда высших военных руководителей, офицеров в высоких чинах (и это ему удалось), а кроме того, имевшие место организационные усилия заговорщиков по подготовке «военной революции» в частях 1-й армии.

Очевидно, расчёты на содействие полковника Ренненкампфа представляли важное звено в той цепи конкретных договорённостей, которая постепенно формировалась в течение 1824-1825 гг. и которая почти целиком осталась укрытой от следователей. И эти договорённости шли рука об руку с процессом вербовки в ряды декабристской конспирации новых членов из числа влиятельных офицеров, не все из которых были обнаружены на следствии.

Начальник штаба 1-й армии К.Ф. Толь, который курировал расследование в Могилёве, пришёл к выводу, который прямо перекликается с нашими наблюдениями: «Полагаю я, что подозрение на Ренненкампфа... основательно относительно... принадлежности его к тайному обществу, ибо общество сие, наблюдавшее столь большую осторожность в вербовке своих членов, и в коем Муравьёв был одним из главных, конечно, не побудило бы сего последнего делать формальные предложения в столь важном предприятии человеку, к обществу вовсе не принадлежащему».

Выводы опытного штабного офицера Толя представляются существенно важными и логически вытекающими из полученных данных: предложение участвовать в мятеже с обозначением цели тайного общества, прозвучавшее из уст Муравьёва-Апостола, могло быть сделано только лицу, на которого рассчитывали как на единомышленника. Даже сверхосторожные показания лидеров мятежа содержат указание на то, что они имели намерение принять Ренненкампфа, но от ответа на вопрос, был ли он принят, авторы показаний по существу уклонились.

Освобождение Ренненкампфа от наказания и признание его невиновным привели к тому, что содержавшиеся в показаниях ряда ведущих лиц заговора существенно важные обстоятельства, а также противоречия между их показаниями и ответами Ренненкампфа на следствии остались в тени внимания историков. В итоге, решение следствия стало основанием для выведения этого лица из числа даже вероятных участников тайного общества.

П. Ильин