Декабрист Андрей Розен в кругу семьи
В Кургане он понял, что в мире нет ничего милее жены и детей.
О пребывании декабристов в Кургане учеными написано так много, что, кажется, сказано все. Но это не так. Есть в российской истории страницы, которые хочется перелистывать всегда. И тема эта неисчерпаема. Мой рассказ не претендует на обобщения, он - всего лишь об одной счастливой семье.
Взводный
Барон Андрей Евгеньевич Розен родился на мызе Ментак Эсляндской губернии 3 ноября 1899 года. По выходе из кадетского корпуса был назначен в Лейб-гвардии Финляндский полк, где и благополучно служил командиром взвода. О том, что произошло дальше, он рассказывает в своих записках: «В конце августа 1822 года сослуживец мой И.В. Малиновский ввел меня в круг своего семейства, только что возвратившегося из Ревеля с морского купанья.
Три сестрицы его, круглые сиротки, жили тогда в доме дяди своего со стороны отца, П.Ф. Малиновского, под крылом единственной тетки своей со стороны матери, Анны Андреевны Самборской. Я рад был познакомиться в таком доме, иметь вести об отце моем, с которым они часто видались в Ревеле, и хотя тогда не имел никакого намерения жениться, но средняя сестра Анна своим лицом, наружностью, голосом, одеждою, скромным обхождением вызвала во мне чувство безотчетное. С первого знакомства тайный голос нашептывал мне, что она должна быть моею женою, что только с нею буду счастлив».
Семья Малиновских не принадлежала к высшей знати, но была хорошо известна в России. Василий Федорович Малиновский, выпускник Московского университета, служил переводчиком в русском посольстве в Лондоне, генеральным консулом в Яссах. Он написал несколько выразительных статей, в которых говорил о необходимости общего справедливого мира, равенстве всех народов, освобождении крестьян от рабства. Был знаком с ближайшими сподвижниками императора Чарторыйским и Сперанским.
В 1811 году Александр I назначил Малиновского директором вновь открываемого лицея в Царском Селе. Того самого, где учился Пушкин. Среди его соучеников был и сын Василия Федоровича, Иван, будущий сослуживец Розена. Однако прожил Малиновский-старший недолго и через два года скончался. Он не оставил после себя никакого наследства, даже похороны провел его брат за свой счет.
Впрочем, у Андрея Розена не было никакой корысти по поводу приданого. Он рассказывает: «19 апреля 1825 года совершено было мое бракосочетание в полковой церкви в присутствии всех офицеров. Полковые певчие, освещение полковой церкви и всей ограды полкового госпиталя придали всему больше торжественности. Посажеными с моей стороны были М.С. Перский и М.Ф. Тулубьева, а со стороны невесты - П.Ф. Малиновский и Н.Ф. Плещеева. Они с шаферами проводили нас до новой, хорошо убранной квартиры, в 3-й линии, между Средним проспектом и Малою Невою. Поднесли чаю, шампанского и конфеты, пили за здоровье новобрачных и разъехались. Я тотчас надел старый рабочий сюртук мой и был с женою как будто всегда жили вместе».
Служба в полку шла как нельзя лучше. По характеру своему Андрей Розен был таков, что в первую очередь видел в каждом человеке светлые стороны, и этим добивался общего расположения: «Начальники отличали меня, товарищи любили меня, а солдатики знали, что я страстно любил их и что в знании службы, как выражались в то время, собаку съел».
В тайных обществах Розен не участвовал, но, в силу своего характера, был принципиальным противником междоусобного кровопролития. Именно поэтому в день 14 декабря 1825 года он скомандовал «стой» в момент, когда солдаты по приказу Николая I проходили по Исаакиевскому мосту, чтобы обойти восставших. Полк, любивший молодого поручика и доверявший ему, остановился, и только часть его, не дошедшая до моста, перешла по льду на Английскую набережную.
«Добрая моя Anette»
На следующий день непослушный офицер был арестован и помещен в Петропавловскую крепость. В то время он уже знал, что его жена ждет первенца. Он родился 19 июня 1926 года. Это был мальчик, его нарекли в честь деда Евгением. Анна Васильевна пришла на первое свидание с мужем, имея на руках полуторамесячного сына. Андрей Розен в 27 лет был осужден к шести годам каторги и 20-летнему поселению в Сибири. Но неужели их мирная семейная жизнь окончена?
Нет. 20 февраля 1828 года Анна подает прошение о разрешении следовать за мужем в Сибирь. Разрешение получено 23 августа 1829 года. Но взять с собой сына ей не позволили, он был оставлен на попечение младшей сестры Марии Васильевны Малиновской, которая в 1834 году вышла замуж за начальника Генерального штаба отдельного Кавказского корпуса Владимира Дмитриевича Вальховского. Между прочим, пушкинского однокашника.
В 1831-м в Петровском заводе у супругов Розенов родился сын Кондратий, которого они назвали в память казненного поэта Кондратия Рылеева. А год спустя у Андрея Евгеньевича истек срок каторжных работ, и он отправился на поселение. В пути у семьи случилось приключение, о котором Розен рассказал Пущину 14 октября 1832 года: «Отъехав верст на 160 от Тары и остановившись для перемены лошадей, я был благословен и обрадован рождением третьего сына моего Василия.
Я думаю, что никакая мать не рожала так благополучно, как добрая моя Anette. К счастью нашему. Имели мы просторную и опрятную квартиру. Самые бедные из жителей той деревни приняли младенца от купели вместо заочных крестных родителей брата Ивана и сестры Марьи Васильевны. В десятый день после родов отправились далее».
19 сентября 1832 года семья приехала в Курган. На первое время Андрей Евгеньевич нанял квартиру из шести комнат за 200 рублей в год. Склонный к основательности, Розен этим не удовлетворился и подыскал жилище на Дворянской улице: «4 декабря, в день именин моей матери, мы перебрались из наемной квартиры в собственный дом, который купили за три тысячи рублей ассигнациями по случаю перемещения окружного судьи в Тобольск советником. Соседи наши с двух сторон прислали нам хлеб-соль с изъявлениями лучших пожеланий. Дом небольшой с мезонином был теплый, довольно поместительный, имел большой сад, разведенный на целой десятине, с крытою аллеею из акаций и с тенистыми березами и липами».
Анна Васильевна с годами не утратила присущей ей скромности. Жена другого декабриста, поселившегося тогда в Кургане, Елизавета Петровна Нарышкина, в письме к своей матери 23 апреля 1837 года приводит любопытный эпизод: «Я готова рассердиться на госпожу Розен, которая никогда не хотела петь при нас; ее муж и Лорер, которые застали ее врасплох однажды, когда она пела для своих детей, говорят, что у нее восхитительный голос…»
О внимательном отношении Андрея Евгеньевича к Анне Васильевне свидетельствует хотя бы пример уступчивости, рассказанный им самим как нечто само собой разумеющееся: «С этою почтою начинается у нас новый порядок: я просил Anette, чтобы начинала писать свои письма за несколько дней до отправления почты, но как ей приятнее писать накануне по получении ваших писем, то я положил кончать свою почту по средам, а по четвергам исключительно заниматься детьми и доставлять ей более досуга. Письма отправляем мы по пятницам в 9 часов утра. Вы, наверное, будете довольны этим распоряжением, и добрая моя Anette также довольна».
Дети
В семье Розенов, как и в любой другой, детей называли сокращенными именами. Только сокращения эти были особенными, как говорил сам глава семьи, по эху имен. Поэтому Евгений превратился в Энни, Кондратия называли Атий, а Василия - Илий.
Не стали исключением и следующие дети, родившиеся в Кургане. 25 июля 1834 года появился на свет Владимир (Имир). 2 сентября его крестил священник Стефан Знаменский. И на этот раз Розены пожелали взять в крестные родственников. Восприемниками записаны отставной поручик Андрей Васильевич Малиновский и Каролина Евгеньевна Розен. А за их отсутствием младенца принял из купели декабрист Михаил Александрович Назимов.
Первая и единственная дочь Анна родилась 6 сентября 1836 года. В семье ее звали Инна. Девочка была крещена 21 сентября. Восприемниками ее записаны Евгений Евгеньевич Розен и девица Анна Андреевна Самборская, дочь протоиерея Андрея Самборского, двоюродная сестра Анны Васильевны. Приняла же ребенка «Иковской волости крестьянская жена» Екатерина Александрова.
В письмах к Марии Васильевне Вальховской Андрей Евгеньевич Розен подробно обсуждал проблемы образования и воспитания своего первенца: «Так как он уже понимает и говорит по-французски, ему не трудно будет выучиться читать на этом языке, но я желаю, как и вы сами, чтобы преимущественно он учился языку отечественному». «С особым вниманием читал я все подробности о моем Энни и увидел, что он имеет неуместную чувствительность, или, лучше сказать, способность плакать о всякой безделице. Быть может, это недостаток наследственный: до восьми лет я был готов плакать за всякое замечание.
Anette рассказала мне, что с нею так же было: стоило сказать: «Подайте рюмочку, соберу ее слезы», - и слезы были готовы. Я уверен, что Энни мой скоро исправится. Относительно же его капризов, прошу вас, милая сестрица, вести его каждый раз к источникам оных, дабы он сам мог убедиться в ничтожной причине и, сообразив все худые последствия - собственное неудовольствие, напрасные слезы, сделанная вам неприятность, - устранил бы впредь всякое побуждение к детскому упрямству».
Не менее внимателен отец и к своим детям, находящимся в Кургане. В письме Малиновским 17 мая 1835 года он рассказывает: «Дети все здоровы, веселы и довольны, требуют непрестанных о них попечений… Атий большой систематик и мыслитель, рассуждает и во всем находит себе занятия. Илий, твой крестник, мальчик веселый и резвый как нельзя более, он очень понравился бы тебе. В прочих отношениях он от Атия не отстает, и если он не так понятлив, как старший брат, то в сравнении с ним имеет год впереди. Имир, прелестное дитя, имеет право быть помещенным в группе херувимов».
О Кондратии Розен подробно повествует декабристу Евгению Петровичу Оболенскому 28 сентября 1836 года: «Полный, белый широкоплечий мальчик с умным выражением на лице; движения его всегда скоры и живы, голос очень звонок. Он уже давно читает, но не бегло, особенно останавливается на многосложных словах и на иностранных.., обыкновенно пишет он на аспидной доске, не имея силы владеть пером.
Священную историю знает он отрывками из моих рассказов, которые соображаются с его понятиями. В прошедшем месяце он окончил всеобщую географию всех частей света, ожидаю специальных карт, чтобы приняться за географию отдельных государств, начну с России, из арифметики знает он только цифры и сложение простых чисел, вообще, Атий необыкновенно понятлив и имеет хорошую память.
Дни проходят совершенно однообразно, только четыре времени года доставляют некоторое изменение в его занятиях и играх, обыкновенно спит он от 10 часов вечера до 7 утра, завтрак его булка и молоко, в 12 часов ест он суп и жаркое или кашу, после обеда спит он час, в пять часов опять булка с молоком и то же самое в 8 часов, так что мясную пищу употребляет он только один раз в сутки.
Каждое утро и каждый вечер по очереди с Илием читают они наизусть молитву Господню. Летом он нередко хаживал со мною в поле пешком, несколько часов сряду бывал и играл там и возвращался со мной пешком же. Любимая игра его дома - это дровцы четвероугольные разной длины, из коих он строит дома, мосты, церкви, избы, все, что вздумает. Перед сном я уже не пою ему песен, как прежде, а рассказываю что-нибудь из русской истории, или всемирной, или естественной, как случится».
22 декабря 1836 года, возвращаясь из церкви, Андрей Евгеньевич поскользнулся во дворе возле дома, упал и повредил ногу. Курганский врач ничем помочь не сумел, народные лекари - тоже.
5 июня 1837 года в Курган приехал наследник престола, будущий император Александр Николаевич. При этом, по словам Розена, произошло следующее: «…Подошел ко мне видный мужчина в шинели с бобровым воротником, в военной клеенчатой фуражке и сказал мне: «Верно вы Розен?..» Это был И. В. Енохин, лейб-медик его высочества. В минуту раздели меня ловкие фельдшера.
Я лег на диван, и Енохин, ощупав больное место обеими руками, поворотив меня на левый бок, тотчас объявил, что у меня половинный вывих вперед, что кость выбита из чашечки; но так как прошло уже полгода со дня вывиха, то в эту минуту нельзя было мне помочь, а если бы помощь была оказана в день падения, то в этот же день я мог бы танцевать на этой вывихнутой ноге. Он на листе бумаги бегло описал повреждение и разные средства, кои еще можно было употребить».
21 июня 1837 года Розен, как и другие ссыльные курганские декабристы, был определен рядовым в Кавказский корпус.
Высочайшее имя
Путешествие продолжалось 73 дня. Андрей Евгеньевич страдал от болезни, Анна Васильевна кормила грудью дочь Инну, и все очень устали. В Тифлисе их поджидали родственники, и Энни был торжественно воссоединен с семьей.
Нога восстанавливалась медленно, и всем было ясно, что солдат из Розена никакой. Через полгода его перевели в Пятигорск, а 19 января 1839 года министр двора Блудов сообщил Бенкендорфу, что «Государь император высочайше повелеть соизволил: состоящего в Кавказском линейном №3 батальоне, рядового, из государственных преступников, Розена, в уважение болезненного его положения и хорошего поведения уволить со службы, с дозволением ему жить на родине, в Эстляндской губернии; но с тем, чтобы он находился у родных в деревне, безвыездно, и состоял под надзором полиции». Это была мыза Большая Солдина, расположенная на границе Эстляндской и Петербургской губернии.
25 февраля 1842 года начальник III отделения Александр Христофорович Бенкендорф довел до сведения Эстляндского губернатора, что «ныне последовало всемилостивейшее разрешение, что дети, родившиеся в Сибири от сосланных туда государственных преступников, вступивших в брак в дворянском состоянии до постановления о них приговора, отдать, буде пожелают родители, в казенные учебные заведения с тем, чтобы сии дети утверждаемы были в правах дворянства только по выпуске из сих заведений, если заслужат сей милости нравственным поведением, хорошими правилами и успехами в науках, и чтобы им не дозволялось носить фамилии отцов их, но именоваться по отчеству».
Именно потеря фамилии в потомстве более всего и огорчила Андрея Евгеньевича. И он тут же, в своем парадоксальном стиле, составил новое прошение: «Не ложная честь, не неуместная гордость, а священная память к предкам заставляют, понуждают меня просить о сохранении моим детям фамилии Розен. Одним даже звуком этого слова дорожу, потому что в наших летописях со времен великого князя Иоанна III Васильевича до ныне благополучно царствующего государя императора Николая Павловича упомянуты Розены, они служили ревностно, преимущественно в воинской службе, следовательно, и кровью пожертвовали царям и Отечеству». Однако эту просьбу император отклонил.
Неустанно засыпая Николая I письмами, Андрей Евгеньевич добивался для себя «монарших милостей». В 1855 году он получил разрешение выехать в имение своей матери, в Изюмский уезд Харьковской губернии, где в это время тяжело болел его старший брат Евгений Розен. 12 апреля 1855 года он был освобожден от полицейского надзора с воспрещением и перебрался в имение жены своей близ г. Изюма.
А вскоре пришла и амнистия для всех декабристов. В день коронования нового императора Александра II, 16 августа 1856 года, Андрею Розену и законным детям его, рожденным после приговора над ним, дарован прежний его баронский титул и потомственное дворянство без прав на прежние имущества; в то же время он освобожден от запрещения на въезд в столицы, а дети получили право именоваться вместо Розеновых Розенами.
После отмены крепостного права Андрей Евгеньевич Розен ревностно содействовал реализации реформы в должности мирового посредника, где он работал в течение двух выборных сроков, шесть лет. 16 августа 1861 года Андрей Евгеньевич написал Нарышкиным: «Вчера в 2 часа пополудни встретил я государыню на Теплинской станции, где начинается мой участок и где я имел счастье представить ей старшин шести мною открытых волостей. Они приветствовали просто и чистосердечно: «Благодарим ваше царское величество за милость и за волю нам и нашим братьям!».
Государыня чрезвычайно приятным голосом ответила: «С радостью передам его императорскому величеству ваше благодарение». Потом, когда она узнала, кем я являюсь, она спросила меня о моем возрасте и позволяют ли мне мои силы исполнять обязанности по этой должности. Я ответил, что работаю с радостью, что меня поддерживает воспоминание и память о моих товарищах по несчастью, которых уже нет и которые все мечтали об этой реформе.
Прежде чем экипаж уехал, я попросил ее величество поцеловать сердце Александра II от моего имени, моей семьи и моих товарищей, - человека, о котором Василий Андреевич Жуковский нам сказал в Кургане: «Сердце на месте» - действительно, в последующем моя незначительная личность составит редкую страницу в венке его царствования реформами для блага человечества, когда напишут, что декабрист 1825-го исполнял обязанности мирового в 1861-м».
Взрослые дети
Андрей Евгеньевич был образцовым отцом. Но такова родительская участь - дети никогда не оправдывают надежд, и особенно если требования к ним завышены. Вероятно, больше всего огорчений доставил отцу Евгений Андреевич. Окончив училище правоведения, он поступил в уланский полк, который дислоцировался под Харьковом. На самом же деле его не прельщала ни карьера юриста, ни карьера офицера.
Евгений пытался пристать в г. Орле к театральной труппе. И лишь уговоры дяди Ивана Васильевича Малиновского «не огорчать мать и отца» возымели действие. Послужив до 25 лет, Евгений женился на дочери отставного капитана и поселился на принадлежащем отцу хуторе в Каменке. А зимой уезжал в Харьков и играл в местном театре. В итоге вышло ни то ни се: и актером он был не блестящим, и помещиком - так себе.
Остальные сыновья посвятили себя военной службе. Кондратий, Василий, Владимир и родившийся в Эсляндии Андрей были определены в Грузинский дворянский батальон военных кантонистов. Кондратий служил во 2-й артиллерийской пешей бригаде. Василий был зачислен в артиллерийский полк, был награжден двумя орденами. Владимир принял роту, служил в Польше и на Кавказе. В 1861 году Андрей Евгеньевич Розен писал своему курганскому соузнику Михаилу Михайловичу Нарышкину: «Кондратий и Василий получили орден св. Станислава, Владимир - чин поручика, а жена моя давно заслужила звезду».
Анна, она же Инна, помогала отцу, когда он в течение шести лет служил мировым посредником в своем уезде после отмены крепостного права. В 31 год она вышла замуж за контролера Смоленской казенной палаты Николая Ионовича Боброва. Рамка, принадлежавшая их дочери Вареньке, находится сейчас в экспозиции Курганского музея декабристов.
Последние годы жизни Розены провели в селе Викнине Харьковской губернии. Андрей Евгеньевич пережил Анну Васильевну всего на четыре месяца и умер 18 апреля 1884 года.
Анатолий Кузьмин
